Марина Зилотина - Аномалии среди нас. Я легион. Книга третья

Монстр дёрнулся в конвульсии и вырвался из коматоза мутации. Удавка на шее, жажда, сжигающая глотку, и полный паралич действий, кроме, как сугубо механических, исключали любое сопротивление, но тело я мог чувствовать.

Демон снисходительно шипел:

– Временно. Хоть ты и уничтожил канал для переноса, утратил вашу связь и даже не принадлежишь миру живых. Мы найдём твоё недостающее звено традиционно. Здесь, на просторах этого физически-материального пространства.

Внешне, я был похож на человека, если не считать ледяного испарения, исходившего от тела, словно меня освободили из криогенной камеры, и голодных глаз, выдающих во мне монстра. Оказавшись в холле, напоминавшем камеру для забоя скота, где пол был усеян обрывками её осквернённого белья, набросков и фотографий, вампир жадно втягивал запах разлитой крови и бился в судорогах.

– Голодный? Пройдёшься по посёлку. И на самолёт. – Теплочувствительная матрица активировалась, и монстр уже владел тепловизорной картой местности, сканируя свою «паству». – Но доберёмся до девчонки, и я себе ни в чём не откажу. Возьмёшь своё недостающее звено по всем обычаям некрофила.

Вампир шагнул в ночь под шквальный дождь. В нагрудном кармане – полное досье на Ивана Княжина: место работы, паспорт, прописка. Точный адрес жертвы.

Крупногарабаритный Hummer нацеленно разворачивался на бульваре. Щелчок опускаемого шлагбаума. Едва не задев задний бампер, громыхая тяжёлыми басами, мимо пронеслась Honda CR-V. Вампир был в замешательстве мгновение. В вомер ударил всё тот же удушливый бутилмеркаптан, и педаль газа ушла в пол.

– Унюхал скунса? Да он не один?! Или тебе приглянулись эти три девицы?

Я уже повернул на знакомый бульвар и пристроился в хвосте. Бес Шульгина заметался. Машина на максимальной скорости пролетела через весь посёлок, выскочила на трассу и, разрезая лужи, свернула на одностороннюю дорогу, ведущую к заброшенному кирпичному заводу. Hummer следовал неотступной тенью. Два километра вглубь, и автомобиль остановился посреди пустынной неосвещённой развязки. Из салона донеслись децибелы девиц и противный срывающийся тенор:

– Хищная сука. Их возьми. На. Упивайся. – Кабальеро вывалился из машины, расхлебянил дверцы и выволок на тротуар дрожащих проституток. Он схватил одну из них за космы и потянул за собой к Hummer. Внедорожник замер, как призрак – ни габаритов, ни дыхания, ни жизни. Только рокочущий голодный монстр за штурвалом не отрывал глаз от вожделенных жертв. Рыжеволосая кривоногая курица мокла под дождём, запиналась каблуками о булыжники, проваливалась в глубокие лужи на растрескавшемся асфальте и вопила сорванным фальцетом. Голодные псы бесновались. Плоть горела от рваных ран когтей и клыков. Зверь заскрежетал:

– Бабы – мусор. Не мой уровень. Развлекайся. У тебя пять минут. Карт-бланш.

– Откупаюсь. – Холеный загорелый мудак дрожал от ужаса и прикрывался повисшей на нём девицей. Не сводя сосредоточенных щелей с сытого, упитанного псевдо-кабальеро, вампир потянул ручку на себя. Мгновение, девки попадали на асфальт, ломая каблуки, разбивая колени в кровь и отчаянно вереща. Загорелый пижон с густой растительностью на груди уже болтался в мёртвой хватке.

– Мне нужен ты . – Булькающий скрежет прорезал ночную дождливую тишину заброшенной промышленной трассы. Клыки уже погружались в тугую шею обгорелого мулата, как внезапно Шульгин провещал резким высоким голосом:

– Вижу море. Портовый причал. Мидиями облеплены все прибрежные камни, днища кораблей. Солёный ледяной ветер… – Сознание императивно бомбардировала галлюцинация. Звуки, запахи, образы, ощущения наслаивались друг на друга, перерастая в чудовищную диффузию ненависти, жажды и боли. Вампир забирал жизнь своего реципиента, а вместе с ней и его бесов. Видение стало уже моим. Яркое, объёмное, живое. Делирий.

Стихия возмущалась. Прибрежные скалы острыми изломанными пиками грозили небу. Волны швыряли малые суда, зашвартованные на причале…

Монстр мотал головой, пытаясь выбраться из столбняка. Зверь рычал, бесы раздирали естество. А сетчатку глаз выжигало кадром:

Хрупкий силуэт на пирсе, растрёпанные волосы, ужас в пустых застывших глазах. Скомканная обагрённая туника, грудь в кровавых подтёках, разорванные сонные артерии на изуродованной шее, поломанное тело. Вампир на её останках.

Монстр разжал челюсти и взвыл. Шульгин мешком упал на асфальт. Барабанные перепонки раздирало металлическим скрежетанием. Постепенно стал проявляться визг чревовещателя:

– Растерзаешь. И сожрёшь! Ты урод! Каннибал! Не хочу увидеть! Аа… Кончай меняаа… – Скунс дёргался в конвульсиях. А вампира выворачивало. Кровавая рвота смешивалась с грязью, просачивалась в трещины асфальта, размывалась потоками и окропляла лицо чревовещателя. Тут же прогремел категоричный приказ:

– Ты нестабилен. Тебя выбивает из мутации. Живо в аэропорт! Найди её!

Монстр загнулся от рези в солнечном сплетении и, не обтирая рта, рванул в машину. На мокрой трассе под шквальным грозовым дождём остались полуживые несостоявшиеся жертвы.

Камилла

Глава 4. Жертва

Весь сеанс, не останавливаясь, я рассекала брасом озонированную воду нового бассейна. Но стоило шагнуть из душа, ожил телефон.

– Ох, любитель видео-связи. Да у тебя нюх! – «Панда» со следами от очков для плавания закатила глаза, но по груди прошла волна паники. Я включила звук:

– Знаю, я всегда не вовремя. Ничего не говори. Просто выслушай меня. – Вместо ожидаемого гаерского смеха, меня встретил сорванный голос. – Отец умер. Инфаркт. Сегодня ночью.

Его снайперские выстрелы, и сердце сжалось:

– Господи, Ваня! Я с тобой. Что я могу для тебя сделать?

– Прилетай! – Голос совсем охрип. Откашливаясь, Иван постыдился проявленных эмоций и обречённо добавил. – Если, конечно, ты ещё мне… друг .

Я сидела в ресторане аэропорта и понимала, что рискую: «Лететь домой! Успокаивать чужое горе? Такая провокация для истощённой нервной системы…». На этот раз механизм психологической защиты не подвёл. Я боролась с болью через сублимацию, направляя энергию на спорт, образование и творчество. Но мне потребовалось вспомнить все свои победы, чтобы расправить плечи, спрятать свои «хамелеоны» за тёмными очками и сесть в самолёт. Начались полевые испытания.

Уже час, как на моём плече, пряча лицо в платок, который больше напоминал кухонное полотенце, плакала тётя Верочка. Иван был её единственным сыном, но материнской любви у этой чуткой женщины хватало на всю нашу ватагу. Княжины, в отличие от занятых карьерой интеллигентных Бригов, были людьми простодушными, что не мешало процветанию крепкой дружбы между нашими семействами. Я была первой ласточкой, пока чета Бригов урегулировала рабочие графики, планируя срочный визит к друзьям.