Карина Исаева - Сбежавшая жена

– Три года назад я потеряла дочь. Она была примерно твоего возраста. И… и… помогая тебе, я представляла, что помогаю родной дочери. Не стоит благодарностей. Я буду делать дуа, чтобы у тебя все было хорошо, – мои глаза наполнились слезами. Отчасти из-за того, что я пережила за последние пару дней, отчасти из-за жалости к этой женщине. Было очевидно, что у нее никого не осталось. Видимо, эта дочь была единственным близким ей человеком:

– Спасибо вам огромное, – это все, что я смогла из себя выдавить. Лицо женщины изменилось. Цокнув языком, она начала что-то судорожно бормотать на турецком, затем поинтересовалась:

– Как твое здоровье? Ничего не болит? – прикладывает руку к животу:

– Вот тут не больно? – я отрицательно мотаю головой:

– Кушать хочешь?

– Нет-нет, не смею дальше задерживать вас. Вы и так возились со мной всю ночь, – женщина раздраженно отмахнулась:

– Глупости! Давай я тебя накормлю, – я заупрямилась:

– Не стоит, уверяю вас. Скоро за мной должны приехать, я справлюсь, – она еще пару минут недоверчиво на меня взирала, затем махнула рукой со словами:

– Как хочешь. Пусть Аллах1 бережет тебя, – вытерла большим смуглым пальцем мои щеки, обняла еще раз и направилась грузной походкой к выходу из аэропорта. Одна ее рука сжимала на плече черную сумку. Прежде чем женщина повернулась в мою сторону, я скрылась за поворотом.

Пожалуй, это был самый яркий эпизод с начала моего пребывания в новом городе. Он запомнился мне больше всего потому, что с этого момента я решила здесь остаться. Ведь я сюда приехала, толком ни о чем не подумав. Выбрала рандомный рейс с единственной целью – сбежать от него.

Последующие события смешались в какую-то кучу. Разменяв деньги, я пару часов провела в здании огромного аэропорта. Пару раз меня стошнило. Я пыталась поспать на жестких сиденьях, но ничего не вышло. Я осторожно оглядывалась по сторонам, с опаской взирала на окружающих, боясь узнать в ком-то из них знакомые черты. А когда к вечеру приземлился самолет, на котором летели родители, у меня будто камень свалился с плеч. Но мой приезд их определенно не порадовал. Я заметила это сразу, когда узнала среди прибывших пассажиров отца с холодным, рассерженным взглядом и маму, чье бледное лицо выдавало ее страх. Увидев меня, она крепко обняла меня за плечи, а папа, ничего не сказав, направился к выходу из аэропорта. Мама объяснила, что мой неожиданный звонок чертовски сильно их напугал. А перед этим они узнали о поджоге квартиры.

Всю дорогу мы молчали. Я понятия не имела, как объяснить родителям причину своего побега, о чем им можно говорить, о чем нет. Мурашки бежали по телу, в машине меня укачивало. Когда мы приблизились к Босфору, я попросила таксиста срочно остановиться. Еле добежала до ближайшего общественного туалета, снова стошнило. Глаза цвета Босфора… Очередной позыв.

Всю оставшуюся дорогу либо мама, либо папа предлагали остановиться у аптеки или спрашивали таксиста, где находится ближайшая больница. Не выдержав, я выдавила:

– Давайте сначала доедем? В больнице мне ничем не помогут. Лекарствами себя пичкать я не хочу. Сперва нам нужно просто поговорить, – раздраженно вздохнув, родители согласились.

Мы остановились в домике на возвышенности, окруженном невысокими деревьями, из гостиной которого открывался чудесный вид на Босфор. Папа купил его, когда я училась в старших классах. И с тех пор мы с мамой приезжали сюда на неделю или на две каждое лето. Такое чувство, будто это было сто лет назад.

Папа вышел на рынок за продуктами, оставив нас с мамой наедине. Я рассказала ей о том, что из-за него я потеряла работу, оказалась запертой в четырех стенах, потеряла ребенка, а когда собиралась ему об этом сообщить, узнала о его любовнице и внебрачном сыне. Я не стала упоминать, что перед этим мне уже «посчастливилось» столкнуться с Афиной в нашей с ним квартире. И о своих деньгах, которые он бессовестно отдал своей матери, тоже упоминать не стала:

– То есть ты устроила поджог квартиры и сбежала в Стамбул потому, что Саид запретил тебе работать? И потому что у него есть сын от другой женщины? – мама смотрела на меня с недоверием:

– Камо, ты что-то недоговариваешь? – я нахмурилась, стараясь не разрыдаться. Ком застрял в горле, а сердце больно заколотилось. Я сжала мамины руки в своих ладонях, подсела к ней ближе:

– Да, мам, – честно призналась я: – Есть еще кое-что, о чем я не могу тебе рассказать. Потому что это касается не только моего супруга. Это касается его отца в том числе, – большие зеленые глаза мамы расширились. Она ответила не сразу, пару раз сделав глубокий вдох и выдох:

– Ясно. Это что-то опасное? – по прослеживаемому страху в ее взгляде, по тому, как побелело ее лицо, я поняла, о чем она подумала:

– Они никого не убивают. То есть, это не совсем то, о чем ты подумала. Они… – я облизала губы, пытаясь подобрать правильные слова:

– Саид… он… – впервые за несколько дней мне удалось озвучить его имя. Я даже мысленно не осмеливалась его произнести:

– Он очень опасный человек, мам. И мне будет спокойнее без него, – мама долго не отрывала от меня взгляд. В этот момент раздался хлопок открывающейся входной двери. Папа вернулся. Мы с мамой синхронно бросили взгляд в сторону коридора:

– Камо, я уверена, ты не стала бы просто так или по чистой случайности поджигать квартиру. И уж тем более сбегать от мужа, не поставив никого в известность, – начала было мама:

– Камилла! – позвал меня папа:

– Иди к себе и попробуй поспать как следует. Я поговорю с Русланом, объясню, что к чему, – я больше не могла сдерживать накопившиеся слезы. Крепко обняв маму, я всхлипнула:

– Спасибо, мамочка, – она погладила меня по спине. Судя по тому, как подрагивали ее плечи, я поняла, насколько сильно встревожил маму мой рассказ. Но, если бы я рассказала ей все, что узнала в этой проклятой библиотеке, ее бы наверняка удар схватил.

Когда я удалилась в свою комнату и легла спать, начались худшие кошмары в моей жизни. Женские вопли, столь похожие на мои собственные, режущая боль внизу живота и море крови, запах гари за окном и удаляющаяся дверь, взгляд безмятежных синих глаз цвета Босфора. Один и тот же сон на протяжении последних двух недель, после которого я просыпаюсь в холодном поту, с невыносимой головной болью, запахом гари и запекшейся крови в носу, резкими судорогами. Глаза разбегаются в разные стороны, порой я кричу во сне, зову на помощь, и, как только меня будит мама, меня вырывает.

Когда это произошло первый раз, мама настояла на том, чтобы вызвали скорую. Меня заставили выпить обезболивающее, сделали укол, после которого меня вырубило на добрые 12 часов. Но сон повторился.