Карина Исаева - Сбежавшая жена

– Зачем ты это сделала? Мы могли все спокойно обсудить в тот же день, – в его голосе не было упрека. Только досада и грусть. Я вспылила:

– Что тут можно обсуждать, Саид? Изнасилованных тобою девушек? Провинившихся сотрудников, которых ты сажаешь на электрический стул? – его глаза расширились от ужаса. Сократив расстояние, между нами, Саид схватил меня за кисть руки:

– Закрой свой рот, – грубо прошипел он, тяжело дыша. Я чуть не упала от неожиданности и подступившего страха, но успела схватиться одной рукой за перила. Прочувствовав мой страх, Саид изменившимся голосом спросил:

– Ты говорила об этом кому-нибудь? – я посмотрела на него с ужасом, твердо изрекла:

– Я не собираюсь всем разбалтывать твои мерзкие секреты, – Саид ухмыльнулся. На его лице читалось облегчение:

– Мы сегодня же возвращаемся в Москву. Билеты на вечерний рейс я уже купил. Сделаем тебе шенгенскую визу и поедем в Европу. Я договорился с одним знакомым, в течение месяца-двух она будет готова. А пока будешь приводить себя в порядок, – у меня чуть язык не отнялся от этого непринужденного тона:

– Я никуда с тобой не вернусь, – выпалила я. Саид усмехнулся:

– Хорошо, Камилл. Прости, что не рассказал тебе об Алихане и о том, что… произошло в прошлом. Но это было необходимо. Я не мог поступить по-другому, – бормотал он. Хватка не ослабла, Саид продолжал крепко держать мою кисть. Я оставалась непреклонной. Глядя ему в глаза, вымолвила:

– Это ничего не меняет, Саид. Я остаюсь в Стамбуле, – его челюсть сжалась, глаза потемнели. Почему-то я была уверена, что он сейчас же меня ударит, но вместо этого Саид притянул меня ближе и сжал вторую кисть:

– Мне больно, – глотая подступивший к горлу ком, выдавила я. В глазах начали копиться слезы:

– Не только ты потеряла ребенка, Камилла. Мне тоже было больно, когда я узнал об этом не от своей жены, а от матери, – я всхлипнула, избегая прямого с Саидом контакта. Мне казалось, он с концами меня сломает, если я сейчас посмотрю ему в глаза. Не успел он что-то сказать, как за моей спиной раздался грубый мужской голос:

– Эй, отпусти ее! – Саид, нахмурившись, взглянул на того, кто посмел его прервать: – Что ты сказал? – я не рискнула обернуться. Пропустив несколько ударов, мое сердце будто остановилось. Саид стоял настолько близко, что я чувствовала, как он напрягся:

– Что слышал! Немедленно ее отпусти, – грозно отозвался мужчина за моей спиной. Саид истерично хохотнул:

– Это моя жена, если что. И ты думаешь, что имеешь право указывать мне, как с ней обращаться?! – его ярость была доведена до предела. Черт возьми, добром это не кончится:

– Ты случайно не чеченец? – неожиданно поинтересовался мужчина. В его голосе прозвучало любопытство. Саид нахмурился, явно удивленный таким вопросом:

– Какая тебе разница?! – рявкнул он:

– Если ты чеченец, так знай – мы никогда не обращаемся с женщинами так, как ты сейчас обращаешься со своей женой, – вымолвил мужчина:

– Как ты смеешь… – начал было Саид, до хруста сжав мои кисти. От боли я вскрикнула:

– Папа! Ислам! Сюда! – голос напомнил мне женские вопли с моего сна. К горлу подступила тошнота. Саид посмотрел на меня с полным негодования взглядом, на веранду выбежали все, кого я видела перед этим в гостиной. Стоило услышать, как хлопается дверь, Саид сделал два шага назад, отпустил мои кисти. Набрав побольше воздуха в легкие, не обращая внимание на текущие по лицу слезы, вызванные болью в кистях, воспоминанием о сне, обо всем произошедшем и этим разговором, я твердо выкрикиваю:

– Я развожусь с тобой, Саид!

Я развожусь с тобой, Саид!

Я развожусь с тобой, Саид!

У Саида даже рот приоткрылся от удивления, на веранде образовалась мертвая тишина. Я слышала, звуки проезжающих машин с соседней улицы, глубокое дыхание свое и Саида. Краем глаза заметила застывшие лица родных, широко распахнутые глаза мамы и Томы. Кто-то из соседей выглянул из окна. Я потупила взгляд. Видимо, мой крик привлек внимание слишком многих людей:

– Саид? – раздался голос Усмана. Будто только придя в себя от шока, Саид обернулся:

– Не могли бы вы нас оставить? – его голос дрожал, лицо стало белее свежевыстиранной простыни. Усман с недоумением нахмурился:

– Камилла только что объявила развод. Оставаться наедине с ней сейчас – плохая идея для вас обоих, – Саид приглушенно хохотнул, будто не веря своим ушам, помотал головой:

– Нет, нет, нет, нет, нет. Это какое-то недоразумение. Она… – указал на меня пальцем: – Она это не всерьез, у нее вырвалось. Я слишком сильно держал ее за кисть, не рассчитав свои силы:

– Камилла, – обращается ко мне мулла. У меня щеки вспыхнули от злости, стоило только услышать бред моего уже бывшего мужа. Я что, по его мнению, какая-то чокнутая истеричка, которая может на эмоциях, при всех, объявить мужу развод:

– Да? – выдаю я, поворачивая взгляд на растерянное лицо Усмана:

– Ты подтверждаешь слова Саида? – отрицательно мотаю головой:

– Нет. Я твердо решила развестись с ним. И, насколько мне не изменяет память, для развода требуется три раза произнести это вслух в присутствии как минимум трех свидетелей, – очередной панический смешок Саида:

– Это просто смешно! Ты не можешь развестись со мной, не имеешь на это право! – его голос стал громче. Очевидно, у него паника. Дыхание участилось, кулаки сжались, он хотел было подойти ко мне ближе, как раздался сзади крик отца:

– Не смей подходить к моей дочери! – я тихо всхлипнула, ощутив, как по щекам потекли слезы. Остальные продолжали наблюдать за обезумевшим Саидом, плачущей мной. От того, что слишком сильно вжалась в перила, у меня заболела поясница:

– Иди сюда, Камилла, – позвала меня мама. Я хотела было пройти вперед, как Саид загородил меня своей спиной. С угрозой в голосе он прошипел:

– Она никуда отсюда не уйдет, пока мы не поговорим, – к разговору присоединился Ислам:

– Саид, не глупи, пропусти ее:

– Нет, я сказал! – воскликнул он. Я вздрогнула, боясь пошевелиться. Я никогда не видела Саида в таком бешенстве. Только раз, в Москве, за рулем, когда мы ехали на максимальной скорости, и он чуть не угробил нас. Но тогдашнее его состояние показалось мне цветочками по сравнению с тем, каким он выглядел сейчас. Усман и папа хотели было подать голос, как я прошипела:

– Саид, мы прямо сейчас вернемся в гостиную и поговорим там. При них, – показываю на собравшихся: – Я отказываюсь разговаривать с тобой наедине.

Мой голос звучал жестко, без дрожи. Хотя внутри меня буквально все переворачивалось. Слезы успели высохнуть, теперь глаза щипали из-за прохладного ветра. Саид повернулся ко мне лицом с кривой усмешкой:

– Ты думаешь, я хочу с тобой разговаривать при посторонних? Ты опозорила меня! – следующие его слова прозвучали тише: