Андрей Данилов - Безбожник, или Исповедь

Меня, потому что штабной, можно было закрывать на губе только на выходные и праздники, чтоб не нарушал воинскую дисциплину самоходами и пьянством. Конечно же, это не по уставу, но я не очень переживал, приходилось и в самоход ходить с конвоем, даже жалко было этого воина, который, спрятавшись в подъезде офицерского дома, ждал меня нагулявшегося.

Но службу-то полк нёс справно – и караулы, и политзанятия, и песни строем перед едой, и раз в год – стрельбище с настоящим автоматом. Бывали и ночные тревоги, когда пьяного командира батальона жена из дома выгоняла, так этот майор бежал в казарму и, как очумелый, орал: «Боевая тревога!», и, конечно же, почти все выполняли действия боевой тревоги, окромя обуревших дембелей, особенно тех, кого перевели в простой первый батальон за всё хорошее – самоходы, дисциплину и ваще-е-е-е-е просто потому, что смену себе подготовил я слишком быстро, за полгода. Ошалевший был солдат – и так-то просто балдел, а тут ващеее захотел, чтоб молодой за меня ещё и службу тащил, вот и поплатился – перевели из штаба в батальон…..ух!

И как они там – в простом батальоне – жили – ужасссссс! Все полы мыли, несмотря на срок службы и ваще всё по уставу. Меня не одного туда перевели в наказание, хорошо ещё, что произошло такое действо под дембель, и мы назначили несколько здоровых солдат – самарские фуры это были (хи-хи) – в помаза, разрешив гонять всех, кто был чмо, и жизнь потихоньку наладилась в батальоне, а то начинали проявляться националистические наклонности у чурбанов – это ещё хуже, чем дедовщина, уж поверьте на слово.

Солдатская радость пришла неожиданно. Начал замечать, что в этом простом батальоне некоторые солдаты тащатся от жизни или попросту кайфуют без спиртного запаха изо рта…как оказалось, русские туркмены обнаружили заросли конопли, жили-то мы летом в палатках и ели даже из полевой кухни, лагерь, оставшийся от студентов после сборов на четвёртом курсе, а у нас – ремонт казарм и столовой. И началась совсем другая весёлая «плановая» служба. Накуривались анашой прямо в казарме и папироски бросали на середину казармы, чтобы дневальный убирал вовремя.

Зимой, одев на алюминевую тарелку наволочку от подушки и прихватив с собой пару-тройку молодых, шасть в отверстие в заборе – и на «планы» , трусить макухи марихуаны, которые торчат из под снега. Пыли в тарелку набирается достаточно, и ещё у молодых – тарелочки с пылью, в общем, одна целая тарелка получается – класссссссссс! После – бегом в кочегарку запаривать пыль, превращая её в план, хороший такой планец получался, у каждого нормального деда и дембеля был кайф, вот так и служили – жили-не тужили.

Махинацию с отпусками тоже придумали сами. Берёшь бланк телеграммы, заполняешь его – якобы у тебя больной один из родителей, ставишь печать части или печать, которая используется на проездных документах, якобы заверенная в военкомате по месту жительства, и отправляешь своему товарищу домой, а тому остаётся просто отправить телеграмму и всё – отпуск на десять дней у тебя в кармане, ждите родители сына-отличника боевой и политической подготовки. Особенно армяне были рады и мы, распивая привезённый, в виде бакшиша, армянский коньяк.

Второй год службы – это как санаторий, всё вокруг знакомо и хорошо, за тебя думают, кормят, поют и спать уложат, только и придумывали различные увеселительные штуки, если, конечно, первый год прожил, как подобает воину и не чмо по жизни.

Быстро пролетает два года и пора домой, наступает дембель, вот тока тебя всё время хотят заставить напоследок сделать что то полезное для армии. Нас отправили на дембельский аккорд в глухую сибирскую деревню за двести километров от части строить избушку для военных охотников нашего округа. Объявили утром и посадили в машину десять дембелей и прапорщика, дали сухого пайка и – вперёд, на мины, мол, езжайте, стройте, и как тока – так сразу вас дембельнём домой. Так все решили старослужащих заставить поработать, наивные, ну кто дембеля может заставить трудиться? Разве только страшное слово дисбат (дисциплинарный батальон), но это после трибунала, а так – по своей воле – никто пахать не будет.

Да и деревня оказалась гостеприимной, так как мужского населения почти не рожалось последнее время. Одни бабы и самогон! А строить нам ничего, как оказалось, и не надо, потому что под охоту выдели целый дом с баней на краю деревни, и это был для нас курорт – бабы и самогон две недели. Изрядно нас потрепали тогда эти обстоятельства, одни были ненасытные до секаса (бабы), и самогон был сногсшибательного качества, всю форму с нас ребятишки деревенские растащили на сувениры, и мы в родную часть попали как деревенские пьяные мужики (хи-хи).

Сразу командование отправило нас домой, чтоб не поганили воинского звания солдат и не разлагали быт воинов. С превеликим удовольствием, выходя из ворот родной воинской части, развернувшись, плюнули через левое плечо и зашагали до железнодорожной станции.

Душа пела: « Дембель – домой»! Поезд мчит отслужившего срочную службу солдата в купе домой, душа переполняется радостью от предстоящей встречи с родителями, друзьями и одноклассниками.

А ну, тормозните того с пивом! Чую – это про меня! На одной из больших станций (город Омск), чуйка – она не подводит – и, вроде, форму с красными погонами ещё не одел, был в солдатской рубашке и в брюках – за пивком выбежал. «Попил пивка, блин!» – пронеслось в голове, все руки были заняты бутылками с пивом, одну руку высвободил для удара по башке бутылкой, если чё, жалко – остальные могут разбиться.

Вау…да это же одноклассник, узрел я, похоже, тоже дембель… вот так встреча! Домой ехали вместе, наперебой рассказывая о службе и ваще-е-е-е-е о солдатской жизни за эти два года.

На горизонте показался любимый город, манивший своим знакомым очертанием – и дымящие трубы, и даже зелёные голуби (их красит выхлоп с химического завода, выпускающего производные хрома ) на вокзале казались родными.

Один за другим приходили на дембель одноклассники и друзья-товарищи по двору. Радости и пьянству не было предела, но, чувствую, что пора завязывать, надо за ум браться и, конечно же, в Питер, а куда ещё – лучший город в нашей стране – и на подготовительные курсы в институт, как раз июль месяц на носу.

Глава 4.

Родители возражать не стали, тока папа сказал « пусть едет – развеется, на завод всегда успеет устроиться». Никто, наверное, и не верил , что смогу поступить. В этот раз заманить никого из товарищей не удалось, почти все они собрались на завод катать трубы, да не больно-то и надо, сам с усам, перед дембелем все дороги открыты. И вот на горизонте – очень хочется сказать как в песне – Царскосельский вокзал, но вокзал был Московский и станция метро – Площадь Восстания, добираться надо было до «пяти углов», там и находился тот заветный институт, после окончания которого вероятность была попасть на море рефмеханником.