Ана Ховская - Рыжая

От удара в глазах потемнело, а лицо на мгновение онемело, а потом словно кто-то въехал в меня со всей скорости на аэромобиле и раздавил… Боль взорвалась в каждой клеточке тела. Я закричала, но сразу замолкла, потому что дышать стало трудно… даже почти невозможно… Я испуганно раскрыла рот и стала делать резкие вдохи, а с подбородка что-то закапало…

– Эй, что там за шум?– послышался голос отца из коридора.

Игнат схватил меня за руку, дернул к себе и испуганно отшатнулся.

– Кому-нибудь расскажешь, и я тебя побью!– прошипел он и бросил платье на кровать.– Да ничего, она тут от радости упала…

– Сашка?!– вскричал отец, когда увидел меня. А я кроме боли ничего не могла понять. Все вокруг кружилось. И я задыхалась…

– А ну быстро вызывай аэротакси!– велел отец брату, и тот убежал.

Я, наконец, дотронулась до лица рукой, потому что казалось, что оно у меня исчезло, и ощутила что-то теплое, мокрое и липкое… А нос и вовсе не чувствовала…

Примерно через пятнадцать минут я оказалась в медицинском кабинете. Уже знакомая ассистентка врача Меда суетилась вокруг. А в моих мыслях крутилось одно: «Мое платье убили… Оно треснуло, когда Игнат оттолкнул меня… И ничего уже не исправить… Неужели так будет всегда? Я верила своим цветам, а они обещали защищать меня…»

И я хотела кричать на всю Вселенную: «Так не может быть!», но молча смотрела, как бардовые капли, словно слезы, падают мне в ладони…

– Привет, Саша Малых,– вошел врач Джон Саманти, просматривая свой визор.

Я лишь подняла глаза и снова опустила: трудно было смотреть вверх.

– Давай-ка посмотрим на твое лицо… Саша, посмотри на меня…

Я нерешительно подняла голову и закашлялась, оттого что кровь потекла в горло.

– Тише, тише,– тут же Саманти аккуратно опустил мою голову рукой и ощупал переносицу.– Так… Все ясно… Меда, переодень Сашу и подготовь к операции. Я подойду через минуту…

Услышав «операция», я закрыла глаза и беззвучно глубоко вдохнула ртом. Внутри дрожало и холодело…

Врач вернулся через минуту, как и обещал. Меня положили в длинное кресло и пристегнули прозрачными ремнями.

– Я сделаю тебе обезболивающий укол. Ты не будешь мне мешать, отворачиваться, дергаться?

«Не буду»,– как могла, покачала головой я.

– А ты все такая же молчунья?– мягко улыбнулся он.– Хорошо. Но перед тем, как сделать укол, спрошу: у тебя еще что-то болит?

Я не решалась ответить и напряглась, но ощутив пульсирующую боль внизу живота, кивнула и провела рукой от живота к бедрам. Не могла показать точнее: болел живот, копчик, пах… Но больше всего внутри, там, куда никому не добраться…

– Не возражаешь, если я осмотрю тебя, пока начнет действовать релаксант?

После легкого укола с двух сторон от носа я ощутила легкую слабость и закрыла глаза…

Проснулась оттого, что услышала громкий голос отца. Я огляделась и обнаружила себя все еще пристегнутой к креслу и с чем-то огромным перед глазами – это что-то было на носу. Голова тяжелая. Поморщиться не удалось – лицо онемело. Но чуть повернула голову к двери приемной врача и прислушалась.

– Андрей, расскажите, как это случилось?

– Я не знаю, меня не было дома. Сын сказал, что она упала.

«Зачем он лжет? Это ведь не он сделал?»– не поняла я.

– У девочки сломана переносица, хрящ раздроблен, есть смещение лицевой кости и множественные повреждения крупных сосудов и нервов. От простого падения такого не бывает… А еще у нее нарушена целостность слизистой складки влагалища…

Я поняла только про нос, все остальное даже представить себе не могла, что это такое. Но внутри похолодело еще больше.

– Это что еще?– недоуменно спросил отец.

– Разрыв девственной плевы – так понятнее?

«Мне – нет!»

– Ну… ну и что это… чем это грозит?

– Ей нужна как пластика носа, так и гименопластика 10 10 Гименопластика – операция по восстановлению девственной плевы. ,– сказал Джон Саманти.

– Так делайте. Зачем меня спрашивать? Я ничего не понимаю в этом…

– Я сделал все возможное с носом. Необходимо выдержать восстановительный период. Но с пластикой лица и гименопластикой не помогу. Я работаю только шесть лет. У меня пока нет разрешения на применение специальных препаратов и проведение операций такого рода. Но в Тазире есть специалист, который может помочь.

– Это очень далеко! Будет время, отвезу,– нетерпеливо ответил отец.

– Девочка останется изуродована, если не провести вовремя правильную операцию…

– Вы уже сделали, что могли, что еще надо?!– возмутился отец.

– Пластику нужно делать как можно раньше, иначе могут возникнуть осложнения.

– Я же сказал: я отвезу ее! Я один зарабатываю на семью, у меня нет времени…

– Хорошо,– терпеливо продолжил Саманти.– Хотите, я сам отвезу? У вас есть пять тысяч кредитов?

– Что? Зачем?

– Столько будет стоить пластика. Это не стандартная медицинская услуга, поэтому платная.

– Вы меня разорить хотите?– повысил голос отец.– Я потратил столько кредитов, чтобы купить ей форму в школу на следующий год и сын в этом году оканчивает колледж, я еще не знаю, сколько придется заплатить за повторные экзамены, если он не сдаст… У меня нет кредитов, чтобы красоту наводить. Нос на месте – этого достаточно для жизни!

– Разве вы не хотите, чтобы ваша дочь успешно прошла комиссию и торги?– удивленно спросил врач.

– Ну вы же дадите заключение, что у нее травма?

– Да, но…

– Она никогда не была красивой. Не выберут на торгах после двадцати, так в сорок лет автоматически назначат мужа. Нет у меня свободных кредитов!– категорично выдал отец.

Я вжала голову в плечи, а в груди зазвенело так сильно, что все бутоны тиды захлопнулись и спрятались.

– Я говорю с вами откровенно только потому, что понимаю всю сложность ситуации и хочу помочь. Почему вы сопротивляетесь? Она же ваша дочь!– уже возмутился Джон Саманти.– Вы можете сделать в долг – это вполне возможно.

– Нет!– отрезал отец.– Не собираюсь ходить в должниках. Делайте то, что следует сейчас, и хватит на этом.

Потом в приемной долго молчали. А я почувствовала, как внутри вянут цветы… Они становятся тусклыми, лепестки опадают, аромат превращается в запах металла… Я сглотнула и медленно отвернулась к окну.

– Когда я могу ее забрать?– снова послышался голос отца.

– Она под действием релаксанта, хотите, ждите в общем холле еще пару часов или приезжайте за ней позже,– недовольным тоном ответил врач.

– Нет у меня времени рассиживаться. Я что, не могу забрать ее спящей?

– Не можете,– уверенно сказал врач, и я почему-то обрадовалась. Хоть и не люблю медцентр, но сейчас здесь так спокойно и мирно… в этом кресле, в этом кабинете… рядом с Джоном Саманти…