Елена АлександровскаЯ - True witchcraft, или А был ли хвостик?

Когда родилась младшая сестра Иринки, она не понимала , почему бабка только сестру зовет – «моя кровинушка, рОдная внученька». Где-то в подсознании, интуитивно, она догадывалась о чем речь, но, как обычно, вопросов ни кому не задавала. Вскоре они с мамой и сестрой переехали к другой бабушке, матери мамы, и те вопросы остались на задворках сознания до взросления, в прочем, как и все остальные. Как-то пришел к матери мужчина, они разговаривали в зале, Иринка забежала в комнату и остолбенела, сидевший на кресле у окна мужчина показался ей очень знакомым, но она не могла вспомнить, где его видела. Мать сидела на диване напротив, на стене над диваном висел огромный ковер с ярким орнаментом. Иринка стала внимательно разглядывать мужчину, стоявшие рядом напольные часы с качающимся из стороны в сторону маятником отсчитывали секунды, он поздоровался, улыбаясь и внимательно разглядывая ее, как будто обволакивая теплым, лучистым взглядом, она поздоровалась в ответ и засмущавшись выбежала из комнаты.

– Бабушка, кто этот дяденька?– взволновано спросила она бабушку, жарившую на кухне котлеты.

– О, говорят же: «кровь родная- не водица!», – только и сказала бабушка.

Как будто что-то подтолкнуло Иринку и она побежала в мамину комнату. Там она достала из шифоньера сумку с документами. Уже давно она знала об этой сумке. Когда девочка оставалась одна дома, она доставала из шифоньера коробку с мамиными праздничными туфлями на каблуке, надевала их, на плечи накидывала кружевную накидку для подушек, в руку брала массажную расческу, как будто это микрофон, размахивая другой она ходила по комнате, как по сцене и пела. Иногда брала лаковую сумочку-сундучок и ходила под музыку по длинному половику, как по подиуму. Тогда она и увидела в сумочке открыточки с красивыми картинками, они очень ей нравились, но теперь она стала внимательно изучать их. Эти открытки были адресованы Ирочке-доченьке, «единственному лучику в моем окне», «свету надежды»… В каких-то открытках были стихи собственного сочинения, не очень складные, но полные нежности; в каких то теплые слова и пожелания здоровья и счастья…, но все неизменно подписанные – «твой папа». Она хоть и маленькая, но всегда каким-то шестым чувством улавливала свою связь с этими открыточками, теперь же она все поняла – и почему они хранились в маминой сумочке, и кто этот человек, что писал их, и кто эта доченька, и кого сейчас она видела в комнате. Одно было не ясно – где же он был? Она побежала назад. Но в комнате уже никого не оказалось. Она побежала во двор, но и во дворе никого не было. Она побежала на кухню.

– Бабушка, это ведь мой, – она немного замялась, – папа?

– Да, – буркнула бабушка.

Иринка стояла окутанная каким-то ватным облаком истины, которую в силу своего возраста не могла осознать – он ее любит, он все время думал о ней, она его не знала, не знала о его существовании, а он был, есть и всегда любил ее. Ей было тепло и спокойно в этом облаке, пусть и непонятном – почему? Как? – но там был он – далеко, но рядом! Больше она ни о чем не расспрашивала, а просто знала, что он есть.

Как-то , будучи уже взрослой, она напомнила матери эту ситуацию, хотела узнать, почему мать их тогда не познакомила ближе, по какой причине дочь и отец никогда не общались, но мать тогда сделала вид, что не услышала вопроса, а лишь наигранно весело сказала:

– Да, помню, тогда он приходил за тобой, – она как будто проболталась.

– Приходил за мной? – удивилась Иринка,– чего же не забрал?

– Ты ему еще тогда не понравилась, видите ли он думал, что у тебя косички, а у тебя стрижка, – ответила мать наигранно беспечным голосом.

Иринка понимала , что это игра слов, что матери зачем-то нужно настроить ее против отца, сделать ей больно, а может ей самой было больно, возможно мать чего-то боялась, возможно ревновала… Тут же в воспоминании Ирины всплыл собственный образ – она второклассница с белокурыми хвостиками почти до плеч и белыми бантами. Уже много позже Ирина очень многое поймет – почему мать была такой деспотичной, но тогда она просто интуитивно чувствовала – ложь. Возможно он представлял ее с косичками и поделился этим в тот момент, но это ровным счетом ничего не значило, он ее любил! Позднее, когда по закону Иринка сама могла решать с кем из родителей жить, он снова пришел за ней, ей было лет 13, он позвал ее прогуляться и сказал: «Ирочка, пошли ко мне жить. У матери своя семья, ты будешь, как пятое колесо в телеге». И хотя с матерью жилось тяжело, но она ни на минуту не задумываясь ответила : «Нет, ты что? Как я пойду? А как же мама?».

Он за ней приходил трижды. Самый первый раз – после того, как отслужил в армии , когда ей было около 2х лет. Она и эту ситуацию помнила. Когда Иринке было лет 16, она спрашивала бабушку:

– Скажи, а ты не знаешь, что это за ситуация? Такая комната, по-моему, в том доме, где мы раньше жили, а потом дом снесли и выстроили 5ти этажку…

– Да, добротный был дом, в два кирпича,-перебила бабушка, ударившись в воспоминания,– и чего было сносить? Все удобства в доме, и ванна тебе, и туалет, а какой погреб, два метра высотой, и баня, и сад, и огород. Помнишь дед вам сделал качели и песочницу?

– Бабушка, я все помню. Вот, по-моему, в маминой комнате, как будто один мужчина меня держит на руках, я прям сейчас на себе ощущаю большие ладони от подмышек до ног, а другой как будто хочет меня забрать, и женщина какая-то рядом стоит, как будто – мама …

– Не придумывай. Ты не можешь этого помнить. Тебе и двух лет тогда не было.

– Ну как не могу? Я же рассказываю. Напротив двери было окно, слева от окна шифоньер, справа – кровать …

– Хотя почему не можешь? Я сама себя помню с двух лет. Да было такое. Это твой отец за тобой приходил, а мать уже жила с новым мужем. Вот просил тебя ему отдать. Уж очень он тебя любил. Он и мать твою любил. Вообще хороший парень, но вот так… Я зашла тогда в комнату, он со слезами в ноги мне кинулся: «мама, на Вас только надежда, но ни хочет она со мной жить, ну пусть доченьку мне отдаст». А что я могу?

Отец за ней приходил трижды, дважды отказала мать, а третий раз отказала уже она сама. Жалела ли она об этом в последствии? Нет, но жалела, что не наладила общение с ним, жалела, что он не наладил общение с ней, по своей инициативе или чьей либо просьбе, не важно, важно то, что дочь и отец не обрели друг друга. Но… поживем подольше, узнаем побольше.

Вот и сейчас Алексу она отвечала отказом. По другому она не могла. Как она может уехать и бросить их всех?

Иринка была детищем своей страны. В википедии о пропаганде в СССР говорится : «… Пропаганда велась через средства массовой информации, книги кинофильмы, театральные постановки, произведения изобразительного искусства. Она оставила после себя советское культурное наследие… Главной целью советской пропаганды было создание нового человека – человека, следующего принципам коллективизма, добровольно подчиняющего свои интересы интересам общества и готового принести себя в жертву на благо общества, который придерживался бы материалистического и атеистического мировоззрения и имел своей высшей целью достижение лучшей, богатой и счастливой жизни для будущих поколений. …В середине 1950-х годов советский вариант образа внутреннего врага стал медленно уходить из общественного сознания, однако образ внешнего врага практически без изменений сохранился до середины 1980-х годов».