Генрих Оккервиль - Нелепая и смешная жизнь капитана К. Офицера без имени

Крепость бабахнула, и все кругом вдруг завертелось чуть быстрее и проворнее, все поехало и побежало. «Что ж – подумал я – начнем». Для начала надо бы отыскать несчастную треуголку, сгинувшую в безвестной сырой и мокрой подворотне, но можно же, при известной ловкости, совместить оба занятия.

Трудно себе представить, чтобы некий слон, тем более персидский, работал бы в таком уважаемом и серьезном заведении, как Департамент морских и небесных коммуникаций. Ну, тут можно заранее договориться и условиться, что это был совсем не слон, а просто так, человек слишком уж больших и внушительных размеров, чья невесомая душа, под давлением внутренних и внешних обстоятельств, неблагоприятных погодных условий, нерасположения начальства и т.п. распадается на мелкие кусочки, словно старая потресканная тарелка, чашка или кружка, и лишь большое мудрое и доброе сердце все еще бьется и колотится где-то там глубоко внутри.

Руки, или если так угодно, передние конечности все еще довольно крепко держат немецкий простой карандаш, хороший и добротный по своей сути, и чертят на белоснежной бумаге причудливые и замысловатые маршруты морских кораблей и небесных светил.

Опять же трудно себе представить, чтобы обыкновенный капитан, тем более безымянный, носил бы чудесный янтарный мундир, яркий и ослепительный как само весеннее солнце, цвета «переспелый мандарин». Янтарные мундиры простым капитанам не положены артикулом воинским. Такой мундир, возможно, вообще один на весь белый свет. Но ведь можно притворится, или подумать, или вообразить, что нет-нет, случаются в нашей сумрачной и сумбурной жизни исключения, и если на такие мелочи закрыть глаза, то становится понятно – раз в жизни случается что угодно.

Хотя может, и я вполне допускаю, это была просто случайная и опять же нелепая ошибка интендантской службы, и янтарный мундир, на создание которого ушло двадцать килограммов первосортнейшего прусского янтаря, попал не совсем туда, куда изначально предполагалось. Возможно, волшебный мундир предназначался вовсе не капитану, а его приятелю и сослуживцу – гвардейскому майору Дарлингтону, хорошему офицеру, очень известному в нашем городе своим бескорыстным злодейством и злопамятством. Эта случайная ошибка, «пустячок», как говорят у нас в полку, возможно, имела для нашего бедного безымянного капитана довольно печальные последствия, о которых он даже не подозревал.

Хотя сам капитан уверен, что тут не было ни сногсшибательной воли всемогущих небес, ни глупой и торопливой интендантской ошибки, а купил он этот мундир за весьма приличную сумму в «Магазине невероятных офицерских вещей в 3-ем проезде Заячьего острова». Ну, я ему верю. Все может быть. Это очень хороший магазин, и я сам туда сколько раз заглядывал и захаживал, приобрел там, немного поторговавшись, превосходнейшие солнечные часы, покуда он, в силу всеобщей мировой скорби и печали, не закрылся. Часы я держу преимущественно дома, затем что погода как всегда дурацкая, дождливая и пасмурная, и ничего такого они не показывают. Вот ведь.

А быть может, наш капитан, как никто другой, умел ловко и свободно носить подобный драгоценный мундир, непринужденно и гордо накинув его на покатое белобрысое плечо, дерзко обнажая, там где надо и не надо, свою нежную и мятежную душу.

Сам капитан, мой хороший и добрый знакомый, утверждает, что в жизни своей не видел другого более прекрасного и удобного мундира. Вот, правда, натирать и начищать его, каждый божий день – одно сплошное мучение. Ну да на этот счет имеется ведь у него верный и хлопотливый денщик. Хотя я, откровенно говоря, никогда не видел более ленивого и бестолкового существа. Его почти никогда нельзя застать за работой, его постоянное место жительства – высокие, пыльные и полутемные антресоли, где вечно кипит кособокая кастрюлька с жидким шоколадом. Все стены, столы и стулья, скомканное всмятку постельное белье и даже столовая посуда были пропитаны этим всепроникающим и вездесущим запахом. Эти антресоли, где прятался нерадивый денщик, отлынивая от своих прямых обязанностей по кормлению, насыщению, чистке и бритью своего доброго господина, были настолько темными, сырыми и длинными, как крысиная нора, что выкурить его оттуда не было никакой возможности. Капитан однажды и гранату дымовую туда бросил, она взорвалась и заволокла все помещение отвратительным едким дымом – и все бестолку. Кажется, там даже местами лежал прошлогодний и позапрошлогодний снег, но это уж совсем труднообъяснимо. Однако мой неунывающий капитан говорит, что «Солнце всегда пробьется сквозь копоть и пыль». Ну, может быть. Ему куда виднее. А так он вообще-то сам, если доходят руки, протирает мундир мокрой тряпочкой и спиртовым раствором. Эта, казалось бы, несложная операция отнимает у него весь день, и ни на что другое почти не остается ни сил, ни времени.

«Кроме одного, мой друг кроме одного…» – загадочно присовокупляет капитан, пришивая и присобачивая к мундиру сотую или тысячную янтарную пуговицу. На его мундире целая армия подобных пуговиц, и крючочков, и застежек, некоторые держатся крепко и ладно, как лейб-гренадерский караул, другие болтаются и вихляются, как подвыпившие в государственный праздник лихие и ловкие ломовые извозчики.

В немного нелепой и суматошной жизни безымянного капитана есть одна тайна, которая, по его же словам «еще более прекрасна, чем знаменитый янтарный мундир». Хотя я даже не возьму в толк, что же это именно такое – «еще более прекрасна»? Разве может хоть что-то заменить это чудо природы и творение рук человеческих? Но капитан всегда ведь знает, о чем говорит. Подозреваю, тут замешаны дела сердечные. Но вот что это и кто это может быть? Кто она, счастливая и загадочная обладательница и расхитительница беспокойного капитанова сердца? Была у него одна юная особа, но она как-то в один ненастный день взяла да и вспорхнула жить на антресоли к нерадивому денщику с его кособокой кастрюлькой. Уж не представляю, как можно было вот просто так взять и променять молодчину капитана с его распахнутым сердцем на какую-то жалкую кособокую кастрюльку. Денщик храпит, кривобокая кастрюлька сипит и брызгает во все стороны густыми коричневыми пятнами. И вот что она нашла в такой жизни? Или приняла антресоли за царство небесное?

Уму непостижимо.

Итак, абсолютно все может быть в нашей немного суматошной жизни. Даже янтарный мундир, сияющий ярче солнца, и персицкий слон в довольно серьезном департаменте, вертящий просто так, за здорово живешь, судьбы планет и огромных кораблей, скомканных и склеенных из чугуна, свинца и металла, соединяя и разъединяя их посредством всемогущего немецкого грифеля.