Петр Ингвин - Кваздапил. История одной любви. Окончание

Того, что плескалось на донышке, хватило на два глотка – горьких и забористых.

Перед глазами возникло печальное укоряющее лицо. Хадя? А ну тебя к черту! Тебя нет. Ты кончилась еще тогда, когда сбежала, не дождавшись радостного известия. Ты меня предала! Меня, мою любовь… Иди к черту!

Мне хорошо. Выпью еще – будет еще лучше.

Как же просто стать счастливым. Каким я был дураком! И ведь все мне говорили, что дурак, а я не верил.

Кстати, почему раньше я не думал об алкоголе, как о решении проблем? Это ведь тоже выход, и еще какой! Простой и дешевый. Искать свое счастье в большом мире и строить его кирпичик за кирпичиком – намного сложнее. Даже не сложнее, а просто недостижимей.

Многие так и живут. И ведь живут, не вешаются. Почему я столько лет думал, что всех умнее? Счастье или справедливость при сотворении мира планом не предусматривались.

Я сделал несколько нетвердых шагов к родительской спальне:

– Ма-а-аш!

Активные движения и звуки поцелуев внутри прекратились, послышалось перешушукивание, и, наконец, раздалось:

– Чего тебе?

– Маш, а дядя Саша в какой квартире живет?

– В двадцать седьмой, а что?

– У него есть что-нибудь покрепче?

Как же шумит в голове… И стучит… И звонит…

Да выключите же дятлов и отбойный молоток!!!

Конечно, нет здесь никаких дятлов и перфоратора, это разбухшие мозги реагируют на внешние воздействия к черепу. Каждый писк – как тараном в колокол.

И опять – родительская квартира, я в майке и трусах лежу в своей постели, а по стене ползет утренний луч.

Не надо было столько пить.

Или…

Я похолодел. А пил ли я вчера? В застопорившихся мозгах все перемешалось. Что – правда, а что – нет?! Наяву ли приходил дядя Саша из соседнего дома, или это очередной глюк?

По ушам ударило – звонок в дверь, долгий, требовательный. От такого же, наверное, я проснулся.

Какая разница, кто за дверью? Я накинул на плечи банный халат, вышел в прихожую и громко спросил:

– Кто?

– Саня, это Даша.

Надо же. Даша. Честно говоря – странный визит. Машке она сначала позвонила бы. Значит, пришла не к Маше? Выбор кандидатур внутри за дверью невелик.

Я все же сказал:

– Маши нет

– Знаю. Я к тебе.

– Зачем?

Логичный, в принципе, вопрос по отношению к пришедшей в гости девушке прозвучал невежливо и даже грубо. Ничего, переживем. Лучше сразу определиться с целями и средствами, мы знаем друг о друге достаточно, чтобы не тешить себя иллюзиями.

Я поглядел в глазок. Даша подготовилась к посещению одинокого молодого человека. Волосы тщательно уложенными волнами ниспадали на плечи, красивую фигуру облегали шорты и топик, под которым в лифчике пряталось однажды предложенное мне богатство. В тот раз я не оценил, а снаряды и судьба, как утверждает статистика, дважды в одно место не бьют. С чувством утраченного счастья взгляд на этой части Дашиных прелестей застрял надолго. Мне, возмечтавшему о блаженстве с лучшим человеком на свете и оставшемуся у разбитого корыта, нестерпимо хотелось вновь познакомиться с олицетворениями упущенных возможностей. Хорошо, что они не торчат под тонким топиком, словно короны на островерхих шлемах королей-рыцарей, а прикрыты защитой от чужих взоров. Это делало Даше честь. Например, Машка в последнее время на такие «мелочи» внимания не обращала, потому столько внимания обращали на нее.

Впрочем, для смущения глаз хватало и длинных голых ног Даши. Ее шорты лучше бы уменьшительно назвать шортиками или даже шортишками – они окружали бедра узкой полосой, открывая гладкий животик вплоть до опасных пределов, а снизу, я уверен, стоило Даше повернуться ко мне спиной, и шортики покажутся полосой ткани поперек сдобной мякоти. Не понимаю я этой девичьей мании показать всем все. Во времена родителей показом задницы люди оскорбляли друг друга, оголением возмущались, и оскорбленный, если мог, в меру сил и фантазии наказывал оскорбившую особу. Может быть, в девчоночьих организмах активировались какие-то гены, мечтавшие о наказании?

Окончания ног глазок не показывал, но там должны быть кроссовки или что-то легкое – судя по солнцу в окнах, погода сегодня стояла невероятно теплая.

– Маша сказала, что тебе плохо, и я подумала… Прости. Наверное, я не вовремя. Лучше я уйду. Зря я пришла.

Маша права, мне было плохо. Ох, Маша, Маша, добрая душа. О себе бы так заботилась, как о брате.

Но ведь заботилась, несмотря и вопреки. Ей памятник нужно ставить прижизненный, а не ругать. Разве я, например, думал о сестренке, когда мне было особо хорошо или плохо?

Щелкнул отпираемый замок, я посторонился. Дверь захлопнулась за вошедшей Дашей.

В прихожей царила тьма – открывая дверь, я забыл про свет, а теперь выключатель загораживала спина Даши.

– Я только на пару слов. – Она стояла передо мной, почти такая же высокая, как я, взбудораженная, с опущенным взглядом. – Мне нужно кое-что сказать. Не прогоняй меня, хорошо?

Я как бы и не собирался. Если впустил – зачем прогонять?

А зачем впустил? Маша сто тысяч раз права. Мне было очень плохо. Жизнь разрушена, над руинами вился дымок сгоревших надежд. В таком состоянии люди беспробудно пьют, бросаются в окно или пишут стихи.

Как недавно выяснилось, Маша писала стихи. Если, конечно, это был не сон. Неужели ей было настолько плохо? А я, родной брат, не знал. Меня в это время занимала собственная судьба, и даже мысли не возникло отвлечься на переживания близкого человека. Что я сделал, когда узнал о проблемах сестренки? Пожалел? Встал на защиту?

Я высек сестру ремнем. Фактически, я высек себя. За свое нежелание видеть главное. За невнимательность к близким. Прости меня, Маша, если сможешь.

Даша собралась с силами.

– Можно быть с тобой честной?

Что люди ожидают ответить, когда задают такие вопросы? «Нет»?

Я кивнул. Даша быстро заговорила:

– Не хочу юлить и играть в глупые игры. Тебе плохо. Мне тоже плохо. Мне тоскливо и одиноко так, что хоть вешайся. Когда Маша сказала, что ты дома, что с Надей у вас не сложилось и теперь ты очень переживаешь, я решила зайти. Причина проста. Ты не такой как все.

Нас разделяла ширина коридора, примерно полметра. Как говорится, на расстоянии вытянутой руки. Если вытянуть, то не просто коснешься, а…

Мне было так плохо, что коснуться хотелось просто очень. Ко мне, зная о том или нет, пришло лекарство от хандры. Клин клином вышибают. Понимала ли это Даша?

Она продолжала:

– Ты умеешь сказать «нет» приятному, потому что оно приятно лишь на вид, а пахнет плохо. Ты думаешь на шаг вперед. Ты готов жертвовать своим счастьем ради счастья близких. Я ничего прошу. Я понимаю, что пришла слишком рано и ты не готов к такому, и, как обычно, будешь сопротивляться… но потом будет поздно. Мне ничего от тебя не нужно. Я просто хо…