Кира Фарди - Спаси меня!

Карлос первым делом нашел стол и стул, освободил их от упаковки и пристроил у стены. Подключил настольную лампу и ноутбук.

– Так, рабочее место готово, – разговаривал он вслух, чтобы гнетущая тишина так не давила на уши.

Он принес сюда термос с кофе, бутерброды и настроился хорошо потрудиться. Антонио в садике, его заберет Ремей, накормит и присмотрит. Сын, кажется, уже здесь вполне освоился, даже завел новых друзей. Но бабушка, как коршун, охраняла драгоценного внука, единственного пока наследника семьи Гомес, и не давала ему ступить и шагу без ее недремлющего ока.

Она сердилась на Карлоса, который отказывался делиться с ней личными проблемами, но была очень рада, что сын наконец занимается семейным бизнесом и старательно давала ему ценные советы. Правда чаще мешала, чем помогала, но каждый раз Карлос терпеливо ее выслушивал и отправлял на кухню. Только веселая Соня легко выдерживала сложный характер хозяйки.

– Сынок, зачем тебе пыль собирать в подвале? Он уже лет пятнадцать не открывался, – возмущалась Ремей.

– Вот я его проверю и почищу, – успокаивал Карлос мать и тихонько подталкивал ее к выходу. – Ты, иди, приготовь что-нибудь на ужин и пошли ко мне Соню с подносом.

– А зачем тебе Соня? – насторожилась мать. Пышнотелая хохотушка украинка нравилась многим мужчинам в деревне.

– Она мне принесет ужин, и все. Мама, иди, не мешай мне!

– А что тебе приготовить? – не отставала мать.

– Стейк средней прожарки и картошку фри, – быстро проговорил Карлос, чтобы только отвязаться от настойчивой Ремей. Как он теперь понимал Мадлен! «Эту женщину ни одна невестка не выдержит!»

Наконец его оставили в покое, и он занялся задуманным делом. Время пролетело быстро. Карлос рассматривал упаковки, некоторые вскрывал, передвигал мебель и заносил результаты в ноутбук. Часть он планировал продать подешевле другим отелям, часть отправить в дом престарелых, а часть просто выбросить: старые громоздкие телевизоры уже никому не нужны.

Он не знал только, что делать с мебелью древнего дизайна. Все эти диваны и кресла, обитые пестрой тканью и пропитанные пылью, столики и тумбочки с ободранными краями представляли настоящую головную боль.

Когда Карлос добрался до стены, которая выходила во внутренний двор соседних домов, уже наступила ночь.

– Все! На сегодня хватит, – потянулся довольный проделанной работой мужчина

Звуки улицы стали слышаться яснее. Вдруг раздался хлопок, как будто кто-то под окном открыл бутылку шампанского, а потом что-то тяжело упало на землю. Мужской голос грубо выругался. Карлос насторожился. Он поднял голову к окну, но снизу ничего не увидел. Тогда он придвинул письменный стол, на него поставил стул и, держась рукой за шкаф, забрался на это шаткое сооружение.

Из окна хорошо был виден соседний средневековый двор – колодец. С трех сторон его окружали старинные стены, в толще одной виднелся проезд, закрытый железной решеткой. Что происходило за каменной кладкой, не знал никто из жителей деревни. А четвертая, глухая стена, имевшая только маленькие подвальные окна, принадлежала отелю Гомесов.

Когда-то этим домом тоже владела семья Карлоса, но отец продал здание другу детства, а когда тот умер, родственники не захотели жить в горах и переехали в Мадрид. Так в доме теперь поселились неизвестные люди.

Ремей говорила, что ей совершенно не нравилось это соседство. Там постоянно приезжали и уезжали черные машины, ходили мужчины мрачного вида. И хотя они вежливо здоровались с жителями деревни, когда заходили в магазин или кафе, от них веяло такой опасностью, что люди мгновенно замолкали при приближении незнакомцев и настороженно провожали их взглядами.

Дядя Милен однажды рассказал, что эти черные машины видели на горнолыжном курорте, расположенном с десяти километрах от Деревни Ангелов. Но Карлос не очень верил любопытному старику. Это больше походило на слухи, чем на правду.

Он еще раз окинул взглядом двор. Нет, ничего страшного там не происходило. Ему показалось. У подъезда стояла черная машина. Какие-то люди выгружали из багажника ящики со спиртным. Мирный ночной пейзаж.

Карлос пожал плечами и начал спускаться. Он уже слез со стула, как ему показалось, будто что-то мелькнуло мимо окна. Мужчина постоял секунду, раздумывая, подбираться к окошку еще раз или нет, вздохнул и стал карабкаться на стул. Вот он осторожно выпрямился, поднял веки и вздрогнул: прямо на него, не мигая, смотрели черные влажные глаза.

Карлос вскрикнул, потерял равновесие и упал…

Утро встретило мрачным небом и противным моросящим дождем. Алина сложила постельное белье, собрала раздвинутый диван и подошла к окну, которое выходило на дорогу, чтобы раскрыть шторы. Погода была под стать ее настроению. Что делать? Куда пойти? Можно, конечно, рискнуть и позвонить маме. Хотя лучше не звонить, а сразу приехать и поставить перед фактом. Ну, не выгонит же она родную дочь и внучек! Выгнать не выгонит, тут же услужливо подсказала память, но постарается снова свести с Виктором. По ее мнению, хорошие мужики с достойным заработком на дороге не валяются.

Алина даже как-то намекнула маме, что бабушка ей предсказывала совсем другую судьбу. Но та отмахнулась. Посчитала, что дочь зажралась и капризничает не в меру.

Беглянка вздохнула, прижалась лбом к мутному стеклу и стала наблюдать за прохожими. Люди семенили по асфальту, опустив головы, лишь бы скорее спрятаться под крышу. Проносившиеся машины поднимали водопады брызг, норовя окатить зазевавшегося человека. Нахохлившиеся воробьи сидели на ветках соседнего тополя. Безрадостная картина. Она тоже чувствовала себя таким воробьем, безродным и никому не нужным.

Алина постояла пять минут и пошла в спальню к девочкам. Нужно разбудить их, пока Ирина Ивановна возилась на кухне, готовя гостям завтрак.

– Сони-засони, вставайте. Пора умываться, день на дворе, – ласково ворковала она, поглаживая малышек по спинкам.

Настенька проснулась сразу, потянулась и побежала в ванную, а вот Катя закапризничала. Она вообще не любила, когда ее тревожили: все в жизни должно проходить только по ее капризу. Но, увидев Мурзика, неосторожно заглянувшего в комнату, девочка сорвалась и с криками бросилась на него. Бедный кот по шторе забрался на платяной шкаф и шипел оттуда, сверкая зелеными глазами. Катя уцепилась за плотную портьеру и, упираясь ногами в стену, тоже начала карабкаться на шкаф.

Настя и Алина смотрели на бесновавшуюся Катю и молчали. Уговаривать, умолять – бесполезно. Алина только страховала дочь, чтобы она не сорвалась. На шум выскочила из кухни хозяйка, посмотрела на это безобразие, вздохнула и сказала: