Алиса Перова - Танец феникса

Вспомнил, сука Я поправил выросший в штанах бугор и тут же наткнулся на заинтересованный взгляд охранника. И что ему, пеньку, в своей конуре не сидится? Махнув мужику рукой, я отправился штурмовать «Крепость».

Виталий Асташов, здоровый плечистый мужик лет сорока, прожигал меня недобрым взглядом. Но мне на его недовольство было положить. Сверившись с планом работ, я охренел от такой наглости – трудяги не выполнили и третьей части. Думаю, с такими работничками Диана и через год не въедет в свои хоромы. Уверен, что пока парней никто не контролировал, они таскались на объект по одному и то не каждый день. Теперь до визита основного ревизора нам точно не нагнать план. Диана будет в ярости.

Разговор с Асташовым не заладился сразу. Все мои претензии он внимательно выслушал и посоветовал озвучить их завтра при всей бригаде, а уж он постарается обеспечить явку. А сказать вот это всё по телефону никак нельзя было? Я за херами сюда притащился в собственный выходной день? Всё своё накопившееся за два дня раздражение я и опрокинул на бригадира, не особо стесняясь в выражениях. Откровенно говоря, ждал подачи в челюсть и предвкушал короткую разминку. Но то ли Асташов зассал, то ли счёл меня недостойным противником, но он только усмехнулся и напомнил, что ждёт меня завтра.

Ещё один херовый день не задался с самого утра. Погода тоже не радует – пока прошёл по территории, успел промокнуть под мелким дождём и изгваздать в грязище ботинки. Окончательно добила настроение худая собака, волочившая задние лапы. Перебирая одними передними лапами, она целенаправленно двигалась к будке охранника, оставляя за собой в грязной жиже борозды от парализованных задних конечностей.

– Что с ней? – поинтересовался я у мужика, которому никак не сиделось в своей конуре.

– Дык кто ж её знает? – отозвался он. – Раньше бегала, а теперь вона что. Её б прибить по-хорошему надо, но у неё ж щенки…

– Тебя б самого прибить, – рявкнул я, проследив взглядом, как несчастная псина заползла в щель под бетонные плиты.

Отметив про себя, что надо не забыть завтра привезти собаке пожрать, я быстро зашагал к машине. Очень хотелось позвонить отцу и сказать, чтобы разбирался сам с асташовскими жлобами, но позволить ему усомниться в моих способностях руководителя я не мог. Да и бате реально требовалась помощь.

Но отец позвонил сам. Выслушав, что сбор бригады переносится на завтра, сначала орал, что мне нельзя доверить даже решение элементарных вопросов, но, не уловив во мне должного раскаяния, быстро сдулся и устало произнёс:

– Ведьмочка наша прилетела, уже кучу указаний раздала. У меня такое ощущение, что директор она, а не я. Но и поставить её на место я как-то не могу. Даже не знаю, как мы работать-то вместе будем…

– Она звонила тебе? – я завис под дождём в ожидании ответа.

Эта необъяснимая потребность слышать о ней, говорить о ней хоть с кем-то меня раздражала, если не сказать, пугала.

– Да какой там, звонила – письмо настрочила. Кабинет просит. Где я ей свободный кабинет возьму, может, тебя выселить?

– Слушай, пап, а это отличная идея! Только выселять меня не обязательно, а надо её подселить ко мне.

– Да ты что! Молодец ты какой, а! И чем вы там, в кабинете своём, заниматься будете?

– Разберёмся по ходу… Что ещё она говорила?

– Просит всех собрать завтра и Соболева пригласить. И что делать-то, Жень? Ох, чует моё сердце – добром это не кончится. Мне твоя мать потом за этого Артура и его мамашу всю печень выклюет.

– Отлично! – прокомментировал я собственные мысли, чем ещё больше расстроил отца.

К дому я подъехал уже в приподнятом настроении. Вызов с незнакомого номера привлёк внимание тем, что чересчур настойчиво, уже в третий раз пытается призвать меня к общению. И я призвался. Кто ж там такой упёртый?

– Да, – рявкнул я в трубку

– Жек, вот скажи, с кем можно базарить в такую рань? – оглушил меня Геныч. – Ты вообще-то спать ещё должен!

– А какого ж… ты звонишь, когда я сплю?

– Дружба, Евгений, – это понятие круглосуточное. Не слыхал о таком?

– Да-а – что-то такое было… Я пару часов назад тоже пытался с тобой задружить, но твоя мобила была в отключке. Ты откуда звонишь, кстати?

– Да хер его знает, Жека, забери меня отсюда, а то меня какие-то фрики в плен взяли.

– Они тебя не обижают, маленький? – развеселился я.

– Жек, они принуждают меня к сожительству, но я уже проспался и… не смогу. Они ведь типа бабы, но какой-то очень страшной породы и это… их много.

Человеку, не знающему хорошо моего друга, бывает обычно сложно определить, в какой момент он шутит, а когда серьёзен. Но я один из немногих близких Генычу людей, и всегда способен услышать его грусть даже сквозь искромётный юмор. Сейчас в его голосе сквозила паника, что само по себе странно.

– Геныч, скинь мне координаты, я уже еду, – я сделал круг почёта, объезжая свой дом, и выехал со двора.

– Да какие координаты, я мобилу похерил…

– Ну, ты же звонишь с чьей-то трубы… – растерянность Геныча начинала подбешивать.

– Да с этой трубы ещё дедушка Ленин звонил… Непонятно вообще за счёт каких ресурсов она фунциклирует. Жек, сдаётся мне я где-то на «камчатке», но не уверен, я плохо этот район знаю.

«Камчатка» – был и остаётся одним из самых неблагополучных и криминальных районов нашего города. И именно там выросла Диана. Уж она наверняка отлично знает эти дремучие трущобы. Подумать только, самая роскошная женщина появилась из такой отстойной дыры. Однако в своём бандитском закутке она двенадцать лет была в безопасности, пока по воле судьбы не очутилась в престижном культурном районе, в семье облизанных интеллигентов. Пути господни…

– Э, Жек, ты там что – передумал меня спасать? – напомнил о себе Геныч.

– Да думаю я! Ты адрес спросить можешь? Кто-то же дал тебе трубу?

– Никто не дал, я сам взял, пока оно спит, и вышел на балкон позвонить.

– А оно – это кто? – в голову полезли страшные предположения.

– Это хозяйк отрубы и, чтоб ты там не думал, оно с сиськами! – приглушённо просипел друг, развеяв мои опасения. – Жек, тут дома все такие… короче, очень страшные, двухэтажные, на фашистские бараки похожи, а адресов вообще не видно.

– И откуда ж в таких домах балконы?

– А я в самом козырном доме – четырёхэтажном небоскрёбе и тут есть маленький балкончик, опасный, правда. Слышь, брат, мне кажется, я за переездом, потому что таких домов я в нашем городе больше нигде не видел.

– Геныч, я, конечно, уже мчу, но прикинь, если не в ту сторону… Ты на улицу можешь выйти? Осмотрись там…

– Жек, я не могу, я это… как бы, голый, – хохотнул Геныч, но в голосе послышалось смущение.

Смущённый Геныч!.. Чё-о-орт! Я прибавил газ.