Алиса Перова - Танец феникса

И как бы дорого я заплатил, чтобы узнать, что она думает обо мне. И думает ли вообще? Не хочу верить, что наша горячая встреча в ресторане не произвела на девчонку впечатление. И уж тем более не хочется думать, что я стал лишь очередным приключением или, как выразилась сама Диана, успокоительной пилюлей. Как часто ей требуются такие антидепрессанты, может, я лишь очередная доза? Да не верю я в это! Но как выяснить правду?

Я должен с ней поговорить. Столько раз я представлял нашу встречу, слова репетировал, даже записывал, сука, чтоб не забыть. Узнай об этом Геныч – оборжался бы. Я бросил на него беглый взгляд и усмехнулся – мой друг прикрыл глаза и беззвучно шевелил губами, вероятно, подпевая Сиаре. И лишь когда мы приблизились к элитным высоткам, он заметно оживился.

– Охереть, Жека, ну почему у тебя нет здесь хаты, я бы к тебе чаще в гости приезжал!

– Вот потому и нет.

– Да что б ты делал без меня! Кто ещё тебя будет направлять и пинать по дороге к успеху?

– Ты бы хоть тогда дорожное покрытие на ней отремонтировал, а то я за*бался по ухабам телепаться.

– Никакой благодарности, – проворчал Геныч и прилип к окну, рассматривая будущие многоквартирные гнёзда толстосумов.

Ещё издали я заметил, что парковка почти вся забита автомобилями. Однако растёт благосостояние простых рабочих. Крузак Асташова уже был здесь и понтовался рядом с низкими седанами. Почему-то, глядя на его тачку, я подумал, что разговор нам предстоит нелёгкий.

Стройка сегодня напоминала гудящий улей – всё гремело, стучало, рычало и двигалось.

– А ведь я когда-то хотел стать крановщиком… – произнёс Геныч, заворожённо следя за поворачивающейся лебёдкой башенного крана.

– Какие твои годы, брат! Если решишься – похлопочу о вакансии для тебя. Подучишься немного и станешь уважаемым че́лом на любом строительном объекте.

– Ну-у, опять учиться!..

– Да там недолго, и ничего – ради мечты потерпишь.

– Ты ж знаешь, Жек, – терпение и труд мне не идут.

Погода со вчерашнего дня ничуть не улучшилась, а, значит, и грязь никуда не делась. Уже предвкушаю, как начнёт материться чистоплюй Геныч в своих начищенных классических ластах. Но всё оказалось не так печально – чьи-то заботливые руки застелили самый слякотный участок массивными досками и у нас есть шанс сохранить презентабельный внешний вид.

Дойдя до будки охранника, я с досадой выругался. Собака! Я ведь собирался купить ей пожрать… И эта несчастная выползла нам навстречу словно почувствовала, что явился хрен, обещавший её покормить. И неважно, что я не сообщал ей лично о своём намерении – она смотрела так, как может лишь собака, и ждала…

– Ох ты ж, девочка моя, да кто ж тебя так? – рычащим басом запричитал Геныч и, забыв про свои стерильные пижонские туфли, ломанулся навстречу покалеченной псине.

Уже другой, более молодой, охранник выполз из своего укрытия и с любопытством уставился на живописный дуэт – мальчик с собакой. А этот сердобольный мальчик – только что рядом не прилёг с прифигевшей от неожиданной ласки животиной.

– Это что ж за гондоны с тобой такое сотворили, а?

– Да никто её не трогал, – счёл своим долгом пояснить охранник. – Ощенилась – и лапы парализовало.

– Это пиZдец! Жека, у неё сиськи очень большие, она кормящая, – сокрушался Геныч.

– Пошли, на обратном пути заскочим в магазин и накупим ей провизии на неделю, – пытаюсь образумить друга.

– Да? А она будет тебя ждать? Надо сейчас накормить. И вообще, её нельзя здесь оставлять – возьмём с собой.

– Охерел? – я знал, что Геныч жалостливый, но это перебор. – Куда? А дети, то есть щенки?

– Не знаю пока… Но мы ведь подумаем?..

– Начинай думать прямо сейчас, держи вот ключи от машины и дуй за обедом для своей подопечной, а потом подгребёшь в «Крепость». Я пошёл. И, Геныч, ты это… даже не вздумай их ко мне в тачку засунуть.

Бригада оказалась в сборе. Шесть хмурых физиономий, включая Асташова, встретили меня минутой молчания. Я, как приличный, поздоровался, но, не дождавшись ответного приветствия, выложил им все свои претензии, ссылаясь на условия двустороннего договора.

Как выяснилось, работать парни не отказываются и даже готовы нагнать сроки, вот только стоимость их услуг неожиданно выросла в полтора раза. Но самое стрёмное, что в их договоре имеется очень хитрый пункт, и вовсе не надо быть грамотным юристом, чтобы понять, что продвинутые мастера в своём праве.

– Да вы тут совсем охерели, таких расценок в природе не существует, – я давно соскочил с дипломатического тона и пытался вразумить оборзевшую бригаду беспредельщиков.

– А ты сам-то попробуй попрыгать с инструментами и материалами на двадцать шестой этаж.

– У меня другие задачи, а вы, согласно договору, обязаны сюда прыгать до полной сдачи объекта. Хозяйка пентхауса, кстати, уже очень недовольна несоблюдением сроков, – привёл я крайний аргумент. – Вам совсем похер на репутацию?

– Да с таким баблом она должна за эту работу втрое дороже платить, тогда и отдача будет.

– Да твоей хозяйке самой всё похер, она вообще продинамила встречу с нами. Сама-то не захотела тащить сюда свою жопу, – вклинился в общий бунт самый молодой из присутствующих мастеров.

– Слышь, борзый, ты за помелом следи, – я сжал кулаки и приготовился к непростому разговору.

– А то что? – усмехнулся этот сучёныш, выпуская колечко дыма. За его спиной уже сгруппировалась силовая подмога из четверых добровольцев.

Мысленно помолившись Богу и Генычу, я сделал шаг навстречу, но ответить не успел, потому что за моей спиной прозвучало:

– А то на твоём недоразвитом прыщавом лбу появится слово «быдло», выжженное твоим же бычком.

Я медленно обернулся на этот очень хриплый, но невероятно волнующий голос. За мной стояла Диана – прекрасная и ужасная. Ужасным был взгляд. Я даже невольно отшатнулся с линии огня. Сука, так и знал, что она ведьма.

Диана 2018

«Ди, моя маленькая отважная девочка», – сильные руки гладят мои обнажённые плечи, а губы прокладывают обжигающую дорожку на моей шее, скользят по ключицам, груди. Нежную кожу приятно покалывает – это ресницы Доминика – они такие длинные…

«Ники, мы не должны…»

«Хочу тебя»

От прикосновения его губ к соскам меня пронзает острое желание. Я зарываюсь пальцами в его короткие густые волосы…

«Да, Ники…»

Но наша близость обрывается резко и сопровождается болезненным стоном Доминика. Боже, мой Ники!.. На его белой рубашке в области груди расплывается алое пятно.

«Господи, но за что?»

«Он не должен был…», – голос моего Странника очень жёсткий и какой-то чужой.