Марина Эргле - Тернистый путь, или Я плачу болью за мою боль

Через месяц Люси объявили, что она свободна.

– Мне просто не верится! – восклицала она. – Я буду на свободе! Боже, Жанна, мне кажется это сон!

– Мне тоже кажется это просто сном… – пробормотала я, думая о том, что мое время еще не подошло и мне придется еще целый год обходиться без Люси. Я так привыкла к ней, я считала ее своей сестрой и лучшей подругой…

Люси словно прочитала мои мысли:

– Не переживай, подруга, – она похлопала меня по плечу, – Год пролетит незаметно…

– А вдруг меня не выпустят через год? Вдруг у Матильды не получится?

– Раз Матильда сказала, что тебя выпустят, значит выпустят! – приободрила меня Люси. – Матильда просто так ничего не говорит, сама знаешь, она отвечает за свои слова.

– Знаю… – тяжело вздохнула я. – Просто сейчас я даже и представить не могу, как я буду без тебя… целый год…

– Ничего, справишься! – подмигнула мне Люси, – Год – это не так долго! Как раз я там разберусь, что к чему, освоюсь, и всю полученную информацию в самом легкоусвояемом виде передам тебе! Можно сказать, что тебе даже повезло, что я выхожу раньше, попадешь на все готовенькое!

Я только усмехнулась.

– Люси, я привязалась к тебе как к родной сестре… Я вроде радоваться должна, а меня раздирает на части, что я тебя так долго не увижу…

Люси ласково посмотрела на меня и улыбнувшись прижала к себе. Мы крепко-крепко обнялись.

– Эгоистичная у тебя любовь, – всхлипнула она и, вытерев рукавом накатившие слезы, рассмеялась. Я не сдержалась и последовала ее примеру. Мы смеялись и плакали одновременно, обнимались и целовались, словно видели друг друга в последний раз.

– Я люблю тебя, Жанка, – говорила Люси.

– И я тебя…

В наш разговор вмешалась Галка. Галка была в нашей семье с самого начала. Она была близко знакома с Матильдой, но почему-то не так была жалована ее вниманием и заботой как мы, отчего и постоянно злилась и обдавала нас холодным недружелюбным взглядом. Галка давно нарывалась на стычку с нами, но разборки внутри семьи были строго запрещены, иначе карались изгнанием из нее… А оставаться без семьи, значило остаться без защиты, а это было чревато серьезными последствиями. Какие-то неверные действия или чей-то необоснованный наезд со стороны и можно было запросто угодить в самую низшую касту, в категорию «опущенные»… А те кто в нее попадает до самого последнего дня, проведенного в тюрьме будет подвергаться насилию и различным унижениям, не считая того, что до конца придется драить сортиры и делать все оставшуюся грязную работу. С «опущенными» никто не общался и не поддерживал никаких отношений. Обычно в эту категорию сразу попадали женщины севшие по статье детоубийство и убийство родителей, эти статьи в женских тюрьмах считались самими позорными и их обладателей наказывали за это крайне жестоко… Я видела как при мне чуть не до смерти избили цыганку, которая убила своего новорожденного ребенка скинув его с балкона. От того, что сделали с этой цыганкой у меня на тот момент, отсидевший всего пару месяцев, вызвало глубокий ужас… Сначала ее описали… и состригли ей волосы… Этот ритуал причислял заключенную к касте «опущенные»… Низко, мерзко, жестоко… но это тюрьма… здесь свои законы, пусть они и доходят до идиотизма, но все же с ними приходится мириться… Затем цыганку избили чуть ли не всем бараком… Я была безмолвным наблюдателем, вмешиваться я не имела никакого права, иначе могла оказаться на ее месте. Конечно, я не спорю, что эта женщина заслуживала наказание за свой поступок… но то, что с ней сделали было крайне жестоко… Я думала она просто не выживет… Но нет, выкарабкалась, попала в госпиталь, там ее поставили на ноги и опять вернули к нам. Администрация закрыла глаза на это происшествие, и я поняла, что женская тюрьма – это настоящий беспредел, здесь царят только тюремные законы и если тебя убьют, то никому до этого не будет никакого дела… Хотя какого черта, и на воле так же… Ментам главное закрыть дело, они могут посадить в тюрьму совершенно невиновного человека и забыть о нем на следующий же день… Мир суров и надо было как-то к этому адаптироваться и стараться подминать его под себя, а не прогибаться под него… В тюрьме самое главное не попасть в касту «опущенных», а со всем остальным можно было как-то справится. А ведь в «опущенные» можно было попасть и по «беспределу»… Я видела не мало таких обычных девчонок, которых просто притесняли более сильные и наглые арестантки, мы ни раз с Люси заступались за них и брали в свою семью, но правда далеко не всех… Мы заступались только за тех, кто действительно нам были симпатичен. Так в нашей семье появилась Наташа, совсем юная блондинка с кошачьими глазами и маленьким носиком… Она выглядела как измученный котенок, когда на нее стала наезжать Галка. Галка баба бойкая, по происхождению татарка, она обладала крепким телосложением с цепкими сильными руками. Она стала притеснять бедную девчонку… Я не помню что она от нее хотела, толи склоняла ее на секс (Галка была активной лесбиянкой), толи заставляла ее что-то сделать… В общем, впряглись мы за эту девчонку и не пожалели. Милая девочка с кошачьими глазами было очень добродушной и безотказной, мне она очень нравилась и мы могли ей доверять. Хотя девчонка была далеко не святой, какой казалась на первый взгляд… Она была бывшей элитной проституткой. Сначала ее заставила работать мафия, а потом она привыкла, почувствовала вкус денег и окончательно втянулась, даже уже не пробуя освободиться. Но как-то один из ее клиентов оказался извращенцем, сопротивлявшись она разбила об его голову бутылку с шампанским и клиент потеряв сознание, умер. Вот такая печальная у нее была история… Мне было ее очень жаль, но чем смогла, я ей помогла, но тем самым еще больше разозлила Галку, которая и так меня недолюбливала… Ну что поделать, я всегда поступаю по велению сердца и считаю это правильным, я пользуюсь той частью сердца которое еще не обратилась во мрак, став холодным и бесчувственным и это меня несомненно радовало… Это говорило мне о том, что я была еще жива и способна на жалость и какое-то благородство…

– Развели тут какие-то сопли… – прошипела на нас Галка, видя как мы обнимаемся и признаемся друг другу в любви.

– А тебе то что, завидно что ли? – злобно окликнула ее я.

– Чему тут завидовать?

– Тому, что у нас настоящая дружба и скоро, между прочим, Люси окажется на свободе! А тебе еще лет пять тут сидеть, – съязвила я.

– Что? Какого черта?!

– О нас позаботилась наша Черная Мамочка, – улыбнулась Люси и обнажила свои белоснежные зубы, которые несколько не испортились за время пребывания в таком месте, потому что мы с Люси категорически отказались от «чифира», сильно крепко заваренного чая, который так сильно портил зубы, но был очень популярным в колонии.