Нина Парфёнова - Женщина на корабле

Служба закончилась, все прощались с Лёшкой, опуская цветы в изножье гроба, проходили мимо. Лерка подошла ближе. «Лёшка, Лёшка, что же ты наделал!» Люди всё шли и шли – сотрудники редакции, какие-то парни и девчонки. Немало было и любопытствующих – такое событие в их полусонном, спокойном городе, зверское убийство! Лерка никогда не понимала такого – из любопытства пойти на похороны!

Она задумалась и вздрогнула от неожиданности, когда кто-то сзади подошёл к ней.

– Валерия Евгеньевна… Меня зовут Дмитрием Николаевичем, я отец Алёши.

– Я поняла, Дмитрий Николаевич.

– Валерия Евгеньевна, мне очень нужно с Вами поговорить.

– Сейчас? – спросила Лера.

– Нет, конечно, сейчас уже на кладбище поедем. Я позвоню Вам завтра на работу. Разговор очень серьёзный и важный, откладывать его нельзя.

– Хорошо, Дмитрий Николаевич. Во сколько ждать? У нас в десять планёрка, обычно она где-то на час растягивается, а потом я буду свободна.

– Буду в одиннадцать. Это действительно очень важно! – и, чуть помедлив, добавил – Будьте осторожны, Валерия Евгеньевна!

Он отошёл от Лерки и направился к жене. Лерка проводила его глазами. С другого конца зала за ними неотрывно и очень насторожённо следил Мамонтов. Он даже вытянул шею, словно пытался услышать, о чём говорили эти двое. Поймав взгляд Лерки, он отвернулся и потянул ворот сорочки, словно тот душил его.

Сотрудники ритуального зала уже поднимали гроб, чтобы нести его в катафалк. Мать Лёши беззвучно плакала, прикрывая лицо руками, ноги её подгибались, и она, отняв руку от лица, хваталась за мужа. Он повёл её к выходу из зала к катафалку. За ними потянулись провожающие.

– Поехали, Валерон! – позвала Свистунова.

Лерка послушно пошла за нею, села в автобус, и в окно смотрела на оживающий город. На улицах появились прохожие. Они замирали при виде похоронного кортежа, провожали его взглядами, а кто-то показывал пальцем, бурно обсуждая происходящее.

На неприютном, открытом всем ветрам кладбище уже были вырыты несколько могил. Распорядитель похорон указал на ближайшую, и гроб установили на табуретки рядом с ней. Началась гражданская панихида. Что-то говорил главный редактор, затем значительное и веское слово сказал Мамонтов, потом Лена Свистунова. Лерка не слушала речей, она смотрела на мертвого Лёшку, и чувствовала себя виноватой в том, что его больше нет. Какая, к чёрту, драка из-за девушек? Ерунда это всё!»

Ей показалось, что в толпе мелькнул Елисеев. Откуда он тут? Показалось, конечно…

Панихида кончилась, и гроб накрывали крышкой, чтобы заколотить и опустить в могилу. Мать вскрикнула и метнулась к сыну, в последний раз погладила его по лицу и снова отступила на шаг, уже не вытирая слёз.

Комья мёрзлого песка с глиной загрохотали о крышку гроба. Лерка тоже взяла горсть и ссыпала песок в могилу. Как-то неспоро, словно в замедленном кино, могильщики закидали яму землёй, сформировали бугорок, воткнули крест и отошли. Принесли цветы и в полном молчании сложили их у креста. Все ещё немножко постояли и медленно потянулись к автобусам.

Лерку догнала Ленка, схватила за рукав.

– Лера, ты едешь на поминки?

– Не хочется что-то…

– Мало ли что тебе не хочется! Поехали, давай! Нельзя так, помянуть надо.

– А где поминки?

– В столовой училища. От тебя недалеко…

Только в тепле столовой Лерка поняла, как замёрзла на кладбище. Она разделась в гардеробе и пошла в зал. Её догнал Мамонтов.

– Лера, а о чём это вы с Вороховым говорили?

– Владимир Николаевич, ну, о чём можно говорить в ритуальном зале? О Лёше, конечно.

– А почему с тобой? Вы что, знакомы?

– Нет, Владимир Николаевич, мы не знакомы. Он подошёл и спросил, кто я, и как мы вместе работали.

– Нет, а почему к тебе, он что, всех остальных знает? Он больше ни к кому не подходил, только к тебе.

– Ну, откуда я знаю, почему? Владимир Николаевич, что за странное любопытство? Почему Вас так занимает, о чём мы говорили с Вороховым? Это что, запрещено? Это противоречит корпоративной этике?

– Да нет, просто интересно.

Мамонтов смешался и отстал. Лера села с краешку, рядом с Леной. За столом уже наливали в рюмки водку и вино, официантки разносили традиционный суп-лапшу. Вновь зазвучали поминальные речи. Лерка выпила водку, пожевала блинчик. Тошно! Она встала, будто покурить, а сама тихонько оделась и вышла из столовой. День всё не кончался, солнце светило ровно и спокойно, и по улицам уже побежали робкие весенние ручейки. Во рту стоял горький привкус водки, избавиться от которого никак не удавалось.

Дома она легла на диван и до вечера смотрела в потолок. Бормотал что-то телевизор, но было лень выключать его. Солнце стояло на горизонте, но садиться не собиралось – на севере уже начались белые ночи. Теперь темноты не будет до августа. Ну, и хорошо, при свете многие тайны становятся явью…

Редакция словно оцепенела. Никто не бегал по коридорам, все сидели по кабинетам, говорили шёпотом, словно боясь кого-то разбудить. Планёрку провели за полчаса – обычно говорливый главный редактор сегодня явно не находил слов для общения с подчинёнными. Коротко выступил Мамонтов, изложив последние вводные, полученные в правительстве, напомнил Свистуновой о необходимости подробного освещения реконструкции рыбозавода, а Шингареевой – о горно-обогатительном комбинате, и отпустил всех по рабочим местам. Все встали, потянулись к выходу.

– Шингареева, задержись.

Лерка села обратно и вопросительно посмотрела на него.

– Лера, сегодня закончилась экологическая экспертиза, уже есть заключение. Елисеев тебе принесёт её. Ознакомишься, свяжешься с экологами, они тебе комментарий дадут, можешь писать, что все согласования пройдены, и строительство скоро начнётся.

– Хорошо, Владимир Николаевич.

– Боровиков послезавтра даст тебе интервью, сделаешь на понедельничный номер. Вопросы придумай, только мне покажи, прежде чем к нему идти.

– Хорошо.

– Что ты заладила – хорошо, хорошо… Я тоже не железный, между прочим, но работать надо, что бы ни случилось. Ты заявление написала?

– Написала, Владимир Николаевич, Ирине Николаевне сдала.

– Ну ладно, иди, работай.

В кабинете Лерка включила компьютер и принялась раскладывать пасьянс. Раз, другой, третий… А он не сходился и не сходился… Зазвонил телефон. Это был Ворохов. Он коротко пригласил Лерку выйти на улицу – недалеко от редакции за высоким железным забором и деревьями прятался детский садик. Ворохов ждал её в закрытой беседке. С крыши срывались капли и гулко ударялись о бетонный пол. Лерка зябко повела плечами и прислонилась к стене.

– Здравствуйте, Валерия Евгеньевна.

– Здравствуйте, Дмитрий Николаевич. Как Вы?