Ирина Сотникова - Кофе в бумажном стаканчике

Надя Головенко так и не позвонила, проигнорировав его готовность вести переговоры о сумме выплаты. Почему-то этот факт задел Сергея на очень глубоком уровне, будто она швырнула ему в лицо его же деньги, презрительно отказавшись от возможности легко разбогатеть. Девушка не выходила у него из головы, поставив своим молчанием в крайне неловкое положение и словно сделав его виноватым. Неудобные мысли о том, как она, предельно одинокая и гордая, самостоятельно залечивает свои физические и душевные раны, не давали ему покоя. Он пытался не думать о ней, но ее размытый образ преследовал его неотвязно, заставляя испытывать странное чувство ожидания – будто она вот-вот должна зайти в кабинет и предъявить счет, который он уже готов был оплатить безо всяких переговоров. Но никого не было. Мысль о том, что она просто не хотела с ним встречаться и брать от него материальную компенсацию, не укладывалась в голове. Провинциальные девушки использовали любую возможность получить деньги, он для этой незнакомой Нади Головенко был легкой добычей, достаточно только протянуть руку. Но она на него охотиться не собиралась.

В этом неопределенном состоянии ожидания он все больше не понимал, как себя вести, если она вдруг появится. Еще сложнее было понять, почему он ее так долго и напряженно ждет. Это ожидание не давало покоя, будило в нем совершенно неожиданные ассоциации, вытаскивая из памяти давно похороненные за ненадобностью воспоминания.

…При кадетском корпусе был конноспортивный клуб. Курсанты два раза в неделю занимались выездкой, это входило в учебную программу. Однажды в конюшню привезли молодую трехлетнюю лошадку Лолу чистой кабардинской породы. Была она пугливая, первое время не подпускала к себе людей. Сергей, двенадцатилетний курсант, часто подносил ей на раскрытой ладони хлеб или морковь. Лола косилась на него коричневым влажным глазом, отворачивала голову с длинной черной челкой в сторону, храпела. Потом, привыкнув, стала аккуратно брать с ладони угощение, чуть касаясь кожи мягкими горячими губами.

Невысокая, изящная, с блестящей шкурой вороного окраса, под которой перекатывались сильные мышцы, она была настоящей красавицей, но с очень норовистым характером. Ее невозможно было что-либо заставить сделать силой. А вот на ласку она отвечала легко – достаточно было поговорить с ней, погладить твердые бока, постоять рядом, дать подсохшую горбушку. Еще ее можно было взять за уздечку и мягко, но уверенно повести за собой в манеж. Она доверчиво шла, осторожно переступая тяжелыми ногами. Сергей в этот момент ощущал себя с ней единым целым. Это было сладостное, щемящее чувство едва уловимой гармонии, которое возникало только между самыми близкими существами, и на очень короткое время. Удерживать его долго было невозможно.

Маленькая провинциалка, так неудачно попавшая под колеса его машины, заставила вспомнить это забытое ощущение близости – не физической, а более тонкой и оттого необыкновенно сильной. Сергей не мог забыть, как прикасался к ней – ее кожа была наполнена странной, едва ощутимой энергией, ему хотелось трогать ее всю. Также, как и лошадка Лола, она хорохорилась и не подпускала к себе, но стоило ее взять за руку, девушка доверчиво шла за ним, словно потерявшийся ребенок. Настроение легкой светлой грусти преследовало его теперь неотступно, будто приоткрылась тщательно запертая дверца где-то в дальнем уголке души, и оттуда повеяло чем-то необыкновенно теплым, радостным, давно забытым. Это не давало сосредоточиться на работе, лишало покоя по ночам. В его взрослой жизни давно не было именно такой радости – немного детской, заставлявшей глупо улыбаться при виде ярко-синего неба и молочных облаков, похожих на белоснежных лошадей с длинными развевающимися гривами. Но ему эта глупая сентиментальность была не нужна, он легко избавился от мешающих бизнесу чувств еще в институте!

Сергей привык быть честным с самим собой, это защищало от возможных проблем. Постоянно задавая вопрос, что с ним стало не так, он, в конце концов, неохотно признал, что снова хочет увидеть эту девочку, и это странное желание не поддается никакой логике, как и воспоминания о строптивой, но такой ласковой Лоле из далекой курсантской юности.

В один из дней, когда выдалось «окно» между приемом пациентов, он приехал к университету и внимательно изучил расписание занятий первого курса факультета экономики и финансов. Едва дождавшись четырех часов дня, он вернулся, припарковался в отдалении и с необъяснимым волнением стал наблюдать за главным входом в корпус. Она вышла и спустилась по ступенькам. В дешевой бежевой курточке, едва прикрывавшей округлые бедра, синих джинсах и повязанном вокруг шеи ярком вязаном шарфе, девушка показалась ему старшеклассницей. Лица ее он толком не разглядел, но отметил ровную смуглую кожу. Очень темные вьющиеся волосы, видимо, согревали ее вместо головного убора. Сергей ощутил исходившую от нее грусть и усталость – по походке и чуть опущенным плечам. Будто ей некуда было спешить, но она старательно шагала вместе со всеми, чтобы не выдавать своего одиночества.

На работу Неволин вернулся разочарованным и пообещал себе выкинуть ее из головы – ничего особенного в ней не было, девчонка как девчонка. Кажется, она здесь ни при чем. Проблема, скорее всего, в его постоянной усталости. Надо было срочно избавляться от навязчивых мыслей. Но твердое решение сделать это немедленно не спасло, стало только хуже. Теперь, когда он ее увидел, девушка неотвязно преследовала его – стояла перед глазами в своей бежевой курточке, как живая, и холодный ветер теребил ее длинные волосы. Ощущение непередаваемой нежности, которое он испытывал при мыслях о Наде Головенко, не было похоже ни на одно чувство, переживаемое им раньше, – разве что в детстве, когда он кормил с ладони яблоками молодую норовистую лошадку Лолу кабардинской породы и чувствовал кожей ладони ее теплые шершавые губы.

Но детство давно прошло! Что с ним теперь не так?

Сергей разозлился. Надо было встряхнуться, вернуться к реальности. Он решительно набрал номер Лизы.

– Привет, занята?

– О! Как давно не виделись, Сереженька! Неужели встретиться захотел?

Голос у нее был мелодичный, грудной, в нем проскальзывала плохо скрываемая ирония. Лиза, старше его на три года, работала коммерческим директором в страховой компании и, как ему думалось, жизнью была абсолютно довольна. Веселая и беспечная, она казалась ему идеальной – просьбами не напрягала, в дела не вмешивалась, уму-разуму не учила, в постели была в меру свободной, в быту и на публике – иронично-сдержанной. Идеал, а не женщина!

Правда, Сергея раздражали ее насмешки, но в течение последних трех лет она была его единственной подругой, с которой можно было чудесно провести ночь, произвести впечатление на фуршете, посетить модную театральную премьеру, съездить в спа-отель на пару дней. После бурной череды приключений, в которую он кинулся с головой с первого курса института, Лиза стала, наконец, его надежной проверенной любовницей. Относилась она к нему с легким оттенком снисходительности, милостиво разрешала проводить с ней время, и Сергея это вполне устраивало – после прощания он тут же забывал о ней и со спокойной душой занимался своим бизнесом. Такие отношения его полностью устраивали, других он уже не хотел. Иногда даже раздумывал, не позвать ли ее замуж – она была хороша внешне и во всех отношениях удобна для него.