Ирина Сотникова - Ожидание andante

Утро в каминном зале

– Я тебя ненавижу, импотент проклятый! Ты мне всю жизнь испортил!

Возбужденная Бэлла наскакивала на супруга, словно взбесившаяся курица и, казалось, вот-вот готова была вцепиться толстыми пальцами-сардельками в его судорожно двигающийся от ярости кадык. Такие сцены повторялись через день. Бэлла была пышна, красива, ее тело буквально расплескивало вокруг завидное здоровье и необыкновенную жажду жизни и наслаждений. В это утро, как и, впрочем, всегда, на ней была надета коротенькая кружевная комбинация, едва прикрывавшая объемистые груди и округлые плотные бедра. Бэлла хотела быть соблазнительной для своего супруга, но у Аркадия ничего не выходило: кратковременный, какой-то птичий секс по утрам привычно заканчивался скандалом в каминном зале недавно выстроенного двухэтажного особняка, куда незадачливый супруг капитулировал из роскошной спальни.

Молодая горничная Марьяна привычно пряталась на кухне, опасаясь получить от разъяренной хозяйки очередную оплеуху, а одиннадцатилетняя Ника, их дочь, начинала играть этюды Черни на белом фортепьяно, привезенном из Берлина. Аркадий стоял, прислонившись боком к белому мрамору камина, держал в руке бронзовую статуэтку голой Афродиты и, пытаясь успокоиться, поглаживал большим пальцем правой руки ее выступающие металлические груди, полностью сосредоточившись на этом занятии. Его бледно-серые, как будто выцветшие, глаза следили за беснующейся супругой, на переносице залегла глубокая складка, выразительные губы сжались в нитку. Казалось, будто он терпит сильную зубную боль.

– Я отдала тебе свои деньги и деньги своей семьи, свою молодость и красоту! А ты меня предал! Ты коварный и подлый! Ты всё рассчитал заранее, меня использовал для карьеры! Это из-за тебя я так растолстела, из-за тебя! Ты – никто, ничтожество!..

– Так разведись со мной, – по красивому мужественному лицу Аркадия прошла судорога, будто за этими словами должен был последовать ожидаемый от супруги удар.

Бэлла побагровела, ее груди заколыхались. В два прыжка она подскочила к супругу и сунула ему под нос выразительную фигу:

– А вот! Видел? Ни за что! Я из тебя все равно мужчину сделаю!

Аркадий отшатнулся, фига едва не въехала в его точеный римский нос, а Бэлла победно развернулась на золоченых каблучках вышитых бисером домашних туфелек и выскочила из каминного зала, со всей силы хлопнув тяжелой дубовой дверью. «Ублюдок! Опять одно и то же! И именно тогда, когда мне это так было нужно!» – думала она, сбегая по ступенькам в кухню. После таких скандалов ей всегда хотелось плотной еды и коньяку. В глазах ее стояли злые слезы. «Красивая, стерва! – подумал Аркадий, встряхиваясь, словно дворовой пес после взбучки, – ну да ладно, пора в банк», – и пошел к выходу, высоко подняв голову с еще пышной, но уже местами редеющей шевелюрой.

Некоторое время в зале было пусто, только раздавались с третьего этажа громкие звуки фортепьяно. Прозвучал завершающий мажорный аккорд этюда, и всё смолкло. Послышались легкие шаги, дубовая дверь медленно приоткрылась, и в зал проскользнула Ника – тоненькая черноволосая девочка, поразительно напоминающая своего красивого отца, но как его неудавшаяся копия. Римский нос был слишком велик для ее вытянутого личика, глубоко посаженные внимательные глазенки и низкие густые бровки делали ее похожей на цыганочку.

Приподнявшись на цыпочки, она поставила лежащую на каминном мраморе Афродиту на место и захихикала: металлические груди сверкали на матовом бронзовом теле, будто два фонарика. И, как ей думалось, никто этого не замечал. Потом Ника сделала несколько танцевальных па вокруг массивных кресел, обтянутых белой кожей, и выскочила в коридор.

Через десять минут возле высокого крыльца с балюстрадой остановился белый «форд». Еще через десять минут резко распахнулась инкрустированная ажурным литьем входная дверь, и на крыльцо выплыла успокоенная Бэлла. В белом обтягивающем костюме, красной шляпке и туфлях, она была очаровательна, несмотря на полноту. Из машины выскочил огромный парень с обезьяньими ручищами и изуродованным в уличных драках лицом, и, подав хозяйке руку, бережно свел ее по ступенькам вниз, к машине. Ростом женщина была ему едва по плечо. Когда машина тронулась, парень спросил:

– В салон?

Бэлла оценивающе посмотрела на него:

– Нет, Сергуня, сначала в гостиницу.

– Понял, – водитель предвкушающе улыбнулся и мягко тронул «форд» с места.

Следом к крыльцу подъехал вишневая «ауди». На крыльцо, сопровождаемый горничной Марьяной в белом кружевном переднике, вышел элегантно одетый Аркадий, привычно провел согнутым указательным пальцем по ее бархатной щечке, легонько ущипнул за грудь и, довольный собой и летним московским утром, молодой походкой сбежал к машине.

– Сначала в банк, Василий Богданович, потом на биржу.

Пожилой шофер кивнул, и «ауди» рванула с места.

Два года спустя

Ника задерживалась. Аркадий крупными шагами вышагивал по белому ковру вокруг камина. У него был тяжелый день: дождь, бесконечные пробки на Садовом кольце, срыв крупной сделки по покупке нового, только что отстроенного дома, сердечный приступ у главного бухгалтера, больница… А тут еще Ника, упросившая отца отпустить ее на вечеринку к подруге. Даже веселый, беззаботный огонь в камине не поднимал настроения, не согревал сжавшуюся душу. Бэлла, в алом шелковом кимоно, с бокалом коньяка вальяжно расположилась в одном из кресел, покуривая тонкую коричневую сигаретку. Она лениво продолжила начатый разговор:

– …А я тебе говорила! Мало того, что ты любовник никакой, еще и отец никудышный. Ты совсем забыл, что у тебя есть дочь.

Ее ленивый тон бесил Аркадия.

– Заткнись! Я ей нанял грамотную воспитательницу, с дипломом! И учительницу по музыке. Она своими этюдами Черни мне уже все мозги вынесла. Сколько можно!

– Идиот! Ты – идиот! Совсем очумел от своих счетов и графиков. Что, хорошо считать деньги, женившись на таком состоянии, как мое?

Бэлла решилась поменять позу и с трудом закинула толстую ногу на колено другой ноги. Под кимоно у нее ничего не было. Аркадий почувствовал накатывающую волнами ярость. Он уже давно привык к распутству и частым венерическим болезням супруги, спать с ней перестал и на обидные прозвища «импотент» и «предатель» не реагировал. Но упреки в удачной женитьбе выводили его из себя. Когда-то он сгорал от страсти к ней – зажигательной красавице, дочери банкира. А потом осталась только работа – с утра и до позднего вечера – как единственный выход из вечных любовных треугольников. На продаже недвижимости он скопил приличное состояние, но Бэлле об этом знать не полагалось. Еще пять лет, пока дурнушка Ника не станет совершеннолетней, – и развод.