Ирина Сотникова - Ожидание andante

Никто не обращает внимания на бормочущего седого безумца, стоящего среди толпы зевак. Сумерки сгущаются, дождь превращается в густой желтоватый туман, и вращающийся маячок патрульной машины с механической равномерностью отбрасывает неестественные блики на лица людей. А за канавой – там, где жирный чернозем давно превратился от дождей в болото, где начинаются унылые бесконечные поля, – стоит молодая женщина в светлом шелковом плаще, ниспадающем с ее плеч изящными складками. Профессор хрипит:

– Хелена!.. Девочка моя!

Женщина, улыбаясь, протягивает руку. И вот уже он – красивый, сильный – сжимает ее худенькие плечи, гладит волосы, пахнущие ландышами, целует сладкие зовущие губы. А за их спинами – оседланные кони, и дальше, вместо раскисших пригородных пашен, – цветущие медвяные луга, сиреневые холмы, бездонное синее небо и – долгожданная свобода.

– Прощайте, господин Директор! Мы больше никогда не увидимся ни с вами, ни с вашей женой. Круг печали завершен, мы с Хеленой свободны! Отныне и навсегда – прощены!

Молодой менестрель, не оглядываясь назад, где на скользкую от грязи и тумана дорогу оседает тело высокого старика, пришпоривает вороного коня и устремляется вслед за женщиной в легком развевающемся плаще – прямо в сияющий горизонт. На город опускается ночь и мягко поглощает осиротевшую тень, стервятником распластавшую черные крылья над обоими мертвецами. Дождь становится проливным.

Илья в отвратительном настроении шел по улице Лескова. Его только что уволили, и он, сдав пропуск начальнику охраны, навсегда покинул закрытую территорию торговой базы с офисами и складами. И, как ему думалось, в последний раз проходил свой привычный путь по Старому городу, который через два квартала должен был закончиться широким проспектом, а за ним – магазины, рестораны, супермаркеты, безостановочное движение автобусов и троллейбусов, дорогие автомобили и непомерные амбиции суетливого центра.

Странная это была улица, хоть и назвали ее именем великого русского писателя. Наряду с веселыми крохотными продуктовыми магазинчиками на узкую проезжую дорогу с выщербленным асфальтом выходили облупленные фасады с грязными окнами, замусоренные подворотни и наглухо закрытые подъезды довоенных домов. Казалось, в них никто не жил, и только сидящая с внутренней стороны окна равнодушная кошка, с презрением уставившаяся в окно, выдавала присутствие хозяев – таких же старых, как и сам дом. Древние деревья уныло доживали свой век, их полусухие кроны с торчащими во все стороны черными корявыми ветвями вызывали противоречивые чувства то ли тоски, то ли недоумения.

«Срубили бы, что ли…» – вяло подумал Илья.

Навстречу, заняв весь тротуар, медленно двигалась пестрая компания: беременная цыганка средних лет с тремя детьми. Одного она везла в сидячей коляске, а двое пацанят шли, держась за синюю складчатую юбку. Илья прижался к стене, чтобы пропустить их, но цыганка резко остановилась:

– Эй, молодой! Дай десять рублей детям на хлеб! Погадаю, судьбу расскажу. Вижу, что неладно у тебя. С девушкой поругался.

Женщина, несмотря на выступающий живот, была красива. Смуглая чистая кожа, пронзительные лукавые черные глаза, колечки смоляных волос из-под ярко-голубого платка – всё в ней притягивало взгляд. И если бы сказала она правду о неприятностях на работе, Илья без раздумий отдал бы ей последнюю монету, оставленную на проезд. Но цыганка ошиблась, и он, отрицательно мотнув головой, упрямо сжал губы и прибавил шагу.

Ситуация, случившаяся с ним на работе, была до смешного банальной. Секретарь Зоя Викторовна – дородная живая брюнетка средних лет – работала в фирме с самого основания, и никто не знал, почему шеф относился к ней с таким уважением. Видимо, на это были свои, особенные, причины. Во всяком случае, благополучие сотрудников фирмы напрямую зависело от Зои Викторовны, и она никогда не знала нужды в шоколадных конфетах, хорошем спиртном и всяких полезных и бесполезных безделушках. И только Илья, считая, что она явно превышает свои полномочия, позволяя себе в отношениях с местной «богиней» быть довольно-таки независимым. Как-то раз, не получив вовремя нужные документы с печатью шефа, Илья обозвал ее занудой. Так и сказал:

– Зануда вы, уважаемая Зоя Викторовна! Не понимаете процессов бизнеса, где каждая секунда дорога. А вдруг клиент передумает?

Зоя Викторовна, которую Илья незаслуженно обвинил не просто в занудстве, а еще и в отсутствии профессионализма, обиделась смертельно, хотя в тот момент отшутилась, виду не показала. Но после короткого разговора, которому Илья легкомысленно не придал значения, отношение к ведущему менеджеру фирмы резко изменилось: не выплатили премиальные, отказали в командировке в Берлин, отстранили от важных переговоров в Москве. Илья два месяца ждал, когда ситуация изменится к лучшему, потом попытался объясниться с начальником отдела, но ничего не смог ему доказать и, потеряв самообладание, наговорил дерзостей.

Скандал произошел вчера. А сегодня, этим замечательным теплым солнечным сентябрьским утром, шеф вызвал его к себе в кабинет и обыденно, как будто говорил об очередном перспективном клиенте, предложил написать заявление об уходе.

– Понимаешь, Илюша, – с расстановкой проговаривал он слова, – твоя проблема в том, что ты почувствовал полную, безоговорочную безнаказанность. Да, на сегодняшний день ты по праву считаешься лучшим менеджером фирмы, тебя ставят в пример, тебя обожают клиенты. Но… – и шеф достал из ящика стола щупленькую пластиковую папку, – здесь твоя трехлетняя работа в фирме. Посмотрим? Посмотрим… – казалось, шефу уже не было до Ильи никакого дела, он разговаривал сам с собой, явно получая от этого удовольствие. – Второе ноября, – он назвал дату, когда Илья был еще стажером, – срыв крупного заказа по причине того, что ты не вышел на работу после празднования дня полиграфиста. Было? Было. Пятнадцатое мая того же года. Нагрубил клиенту, и тот подал на фирму в суд. Тяжба стоила мне пяти твоих зарплат, что в целом составило немаленькую сумму. Двадцать второе августа. Получил наличные деньги от клиента и не доложил в кассу триста пятьдесят рублей.

– Мне на такси пришлось ехать, я потом отчитался, – хмуро буркнул Илья, прекрасно понимания, что его оправдания уже не нужны.

– Меня твое «потом» не волнует, а факт сокрытия доходов налицо. Сначала триста пятьдесят рублей взял, потом триста тысяч прикарманишь, потом миллион. Без отчета.

Илья с тоской подумал о том, что шеф знает и о потере двух договоров с подрядчиками, и о скандальном романе с бухгалтершей Оксаной, и о конфликте с раздатчицей обедов в баре, и о его умении рисовать на сотрудников шаржи и писать к ним колкие четверостишия…