Татьяна Иванько - МилЛЕниум. Повесть о настоящем. Том 3

Кирилл заглянул в открытую дверь:

– Ты почему вернулась? Не заболела?

– Кирюша… – выдохнула она, будто с облегчением, – ты дома? – я так рада видеть его, его добрый взгляд, обеспокоенный, искрящийся. Хотя бы что-то не изменилось пока в этом мире…

Лёля выглядит странно, бледная и рассеянная, смотрит, как будто соскучилась… не так как всё последнее время, когда за Алёшей она вовсе не видела меня, а тут подошла ко мне и обняла:

– Как хорошо, что ты дома, – она положила голову мне на грудь под шею, макушкой под подбородок, босиком она сразу значительно меньше меня… – как же хорошо, что ты есть, Кирюша, милый…

Она подняла лицо, продолжая прижиматься ко мне:

– Ты ещё любишь меня? Или всё похоронил? – она смотрит на меня тёмно-синими блестящими глазами.

– Ты уверена, что хочешь это знать? – улыбнулся я.

Что толкает её сейчас в мои объятия? Про Алёшкины шашни узнала? Что дальше будет?.. а не всё ли равно?!

– Знать?.. Я хочу почувствовать это! – её рука, всегда такая…как прикосновение воздуха, прохладной воды в жару… едва касается, будто она кончиками пальцев, ладонью хочет почувствовать, словно увидеть моё лицо… – Я так тебя люблю! Ты это знаешь?.. Нет, подожди…послушай! Я не знаю, как это происходило и продолжает происходить, почему это происходит, что за обратная сторона Луны, моя любовь к тебе… Я тебя люблю с того дня, как… помнишь, мы встретились в Н-ске летом?.. даже, если ты не помнишь, это не имеет значения, помню я и буду помнить… с того дня я не могла не думать о тебе и не понимать, что хочу тебя… Я всегда, с первого мига стыдилась и бежала от этого, но всегда желала того, что было после. Всегда буду тебя любить! Ты меня прости…

– Простить? За что? – я коснулся ладонью её волос, её лица.

– За то, каким это стало несчастьем для тебя – меня любить.

Ну нет, это совсем не так Лёля!

– Нет, милая, это всегда было счастье. Без тебя я никогда не узнал бы его… С того самого летнего дня… Я помню всё, что тогда было. Что я чувствовал, что я чувствовал от тебя… Почему ты говоришь сейчас всё это? Что случилось? Что с тобой?

Она мотнула головой, волосы качнулись на мою руку. Не хочет сказать.

– Расскажи мне… – надо, чтобы сказала, сама сказала, я не должен показать, что знаю что-то… Ей будет ещё больнее. А ей сейчас больно, я чувствую, чувствую её боль, чувствую сильнее, чем свою…

– Рассказать?.. Я отказалась делать аборт. Сегодня и всегда. Теперь меня, возможно, выкинут из ординатуры, – она отпустила меня из своих рук, от своего тела, но не от себя… Не отпускай меня от себя никогда, Лёля.

– Не надо так огорчаться. Никто не тронет тебя. А выгонят, на дерматологию пойдёшь, там абортов делать не надо.

Он улыбается. Какой ты всё же славный человек… Я снова обняла его.

– Спасибо тебе, Кирюша, милый… Ты… ты сейчас не… я хочу побыть одна. Ладно?

Я подошёл к двери, да…да, я сейчас уйду. Но… кому ещё я могу сказать, если не тебе…

– Наташа избавилась… избавилась от… от нашего ребёнка, – сказал я, обернувшись.

Лёля нахмурилась, бледнея, смотрит на меня:

– Господи… ты… тебе больно? От этого больно?

– Больно?.. Нет, пожалуй… Но… Когда я думаю, что и Алёши могло не быть… так же могло не быть…

Мы смотрим друг на друга. Это ещё одна тайна, которая объединяет нас… что до остальных, они раскрыты, но не перестают притягивать, связывать нас друг с другом.

– Не надо, Кирюша, ты не терзайся.

– «Не терзайся»… – вздохнул я. – Я так привык не терзаться. Я привык жить легко… – говорю я, чувствуя ком в груди.

– И, слава Богу, хоть кто-то по-настоящему лёгкий человек… Светлый, – она так улыбается, право, развеиваются тучи с сердца.

«Светлый человек», спасибо тебе, Лёля… И болезненный ком сразу пропал. Наверное, ты, правда, любишь меня. Кто ещё меня так любит?..

Она села к столу. Расстроена, девочка. Я подошёл к ней, сжал плечи ладонями, мне хочется согреть, защитить её, и её тучи развеять. Но как? Что тебя тревожит, что мучит? Почему ты не хочешь сказать? Узнала об Алёше? Скажи, и я смогу успокоить тебя! Скажи, я не могу сказать сам!

– Я… я завтра буду дома. Мне сказали, пока не приходить…

– Даже так?

– Да… но… может это я не права?

– Нет, я так не думаю, не думаю, что ты не права.

Нет, расстроена из-за работы, из-за учёбы, понять легко. И всё же, почему мне кажется, что это не всё, не вся правда? Я чувствую в ней трещину и она увеличивается… завтра будет дома… это хорошо, может быть завтра скажет…

Я наклонился, чтобы поцеловать её, но она остановила меня, накрыв ладонью моё лицо, мои губы, но наклонилась к руке, лежащей на её плече, прижав на мгновение щёку. Тепло и тихо. И так, как касаются того, кто по-настоящему близок и дорог. Тысяч разнообразных чужих поцелуев стоит это прикосновение…

Я спешил домой. Будто чувствуя, что что-то происходит снова, снова начала шататься и рушиться моя жизнь. Отец был дома, когда я вошёл.

– Ты рано, что стряслось? – он вышел в переднюю.

– Стряслось?.. Лёля… не приходила ещё?

– Давно уже. В «гараж» ваш ушла, сказала, ваши придут, юбилей твой отмечать. Ты что? – он вглядывается в меня. – Что с тобой? Бежал всю дорогу, что ли?

Алёша сел на большой пуфик в прихожей, опустив руки.

– Не знаю… В «гараж», значит. Ты… пап… Нет, ладно… – он посмотрел на меня, – завтра увидимся.

И ушёл. Такой же бледный и встревоженный. Всё же, как они чувствуют друг друга. Даже на расстоянии…

Я бегу, теперь в «гараж». Мне действительно кажется, что я опаздываю, что я не успею, не застану её и упущу. Почему? Из-за этого пришедшего в мою жизнь кошмара, ведь если кошмар в моей жизни, то и в её… у нас одна на двоих жизнь.

Надо сказать, надо сказать всё и решить, как поступить, как быть дальше.

Я вошёл в незапертую дверь.

– Кто там? Кирюша, ты? Ты чего?..

«Кирюша»?!.. Меня обдало жаром… и он дома… И она не на учёбе… пришла давно… Что это? Что, опять, всё по-новой?!.. Почему она не удивляется его приходу, больше того – для неё это обычное дело, то что он пришёл. Что пришёл Он, не я!.. И «Кирюша», не как-нибудь…

Лёля увидела меня, улыбается, показывая издали грязные руки:

– Ты? Ты рано… а я вот мясо решила к вечеру приготовить, пока замаринуется… Что с тобой? – она меняется в лице, вглядываясь в меня.

– Со мной?.. – мои веки прищурились будто сами собой. – Ты… отца ждала?

– Нет, с чего ты взял?

– Ну… «Кирюша» и… я не слышал ещё, чтобы ты так называла его при мне.

Лёля посмотрела на меня:

– Не называла при тебе? Всё может быть… – она пожала плечами. – Но разве это важно?.. Давай, помогай, раз пришёл так рано. Вино открой, вином мясо зальём.

Делает вид или правда не придаёт значения тому, что… что они тайно встречаются… Встречаются…