Виктория Холт - Зыбучие пески

– Да, мама, – ответила Элис.

Как только миссис Линкрофт вышла, атмосфера едва уловимо изменилась. Любопытно знать, почему? Экономка произвела на меня впечатление доброго человека, была в ней некая твердость, но мне совершенно не показалось, что она из тех, кто навязывает свое мнение юным девицам – в особенности таким резвым, как Аллегра.

Аллегра сказала:

– Мы ожидали кого-то постарше. Вы еще не так стары, чтобы быть вдовой.

Меня пристально изучали три пары глаз.

– Верно, мы прожили в браке всего несколько лет. Прежде чем я потеряла супруга.

– А отчего умер ваш муж? – продолжала допытываться Аллегра.

– Возможно, миссис Верлен не хочет говорить об этом, – негромко предупредила Эдит.

– Ерунда! – возразила Аллегра. – Все любят порассуждать о смерти.

Я удивленно приподняла брови.

– Правда-правда! – продолжала неугомонная Аллегра. – Посмотрите на нашу повариху. Она опускается до отвратительных подробностей о своем незабвенном – так она называет мужа, – когда ты ее ни спросишь… нет, ее и спрашивать не нужно. Она смакует эти подробности. Поэтому глупо утверждать, что люди не любят говорить о смерти. Это совсем не так!

– Возможно, миссис Верлен не такая, как наша повариха, – едва слышно возразила Элис.

«Бедняжка Элис», – подумала я. Видимо, дочь экономки здесь ровней не считали, хотя и позволили ей заниматься с ними музыкой.

Я повернулась к ней и ответила:

– Мой муж умер от сердечного приступа. Такое случается.

Аллегра взглянула на своих подруг, как будто ждала, что они вот-вот лишатся чувств.

– Конечно, – продолжала я, – существуют признаки, указывающие на то, что приступ неминуем. Когда люди слишком много работают, тревожатся…

Эдит робко предложила:

– Быть может, нам лучше сменить тему. Вам нравится преподавать, миссис Верлен? У вас было много учеников?

– Мне нравится преподавать, когда есть отдача от учеников… и никак иначе; я научила многих.

– О какой отдаче речь? – поинтересовалась Аллегра.

– Любовь к фортепиано? – предположила Эдит.

– Именно! – ответила я. – Если по-настоящему любишь музыку, если хочешь поделиться с другими тем удовольствием, которое дарит тебе музыка, ты будешь хорошо играть и наслаждаться своей игрой.

– Даже если ты обделен талантом? – тут же спросила Элис.

– Если у человека, когда он начинает, нет таланта, он может усердно трудиться, чтобы по крайней мере овладеть мастерством. Но я искренне верю, что музыкальный дар – это врожденное. Предлагаю завтра же начать наши уроки. Я по очереди прослушаю вас – тогда увидим, кто же обладает этим талантом.

– Почему вы приехали сюда? – выспрашивала далее Аллегра. – Чем занимались раньше?

– Давала уроки.

– А как же ваши бывшие ученики? Они не будут по вам скучать?

– Их было не так уж много.

– Здесь нас и вовсе только трое. И это место не назовешь счастливым.

– Что ты имеешь в виду?

Аллегра заговорщически посмотрела на девочек.

– Кое-кто приехал на раскопки в наш парк. Эти…

– Археологи, – подсказала Элис.

– Точно. Вокруг все говорили, что нельзя тревожить мертвых. Они ушли и почивают с миром, не желают, чтобы другие люди раскапывали их могилы, тревожили их дома. Говорят, что они налагают проклятие: если кто-то потревожит их покой, они отомстят. Вы в это верите, миссис Верлен?

– Нет, это все суеверия. Если римляне строили красивые дома, они наверняка хотели бы, чтобы мы знали, какими они были умными и преуспевающими.

– А вам известно, – тут же вмешалась Элис, – что они согревали свои дома с помощью труб с горячей водой? Нам рассказывала молодая дама, которая умерла. Она любила, когда ее расспрашивали о раскопках.

– Элис всегда и всем пытается угодить, – съязвила Аллегра. – А все потому, что она дочка экономки и должна всем льстить.

Я удивленно приподняла брови в ответ на подобную грубость, посмотрела на Элис, надеясь взглядом передать ей, что не намереваюсь делать никаких различий.

– Значит, чтобы угодить… этой женщине-археологу, ты делала вид, что тебе интересно? – спросила я.

– Но нам действительно было интересно! – ответила Элис. – А мисс Брэндон столько рассказывала нам о римлянах, которые ранее здесь обитали. Однако когда узнала о проклятье, испугалась, и… потом оно ее настигло.

– Она сама призналась, что напугана?

– Мне кажется, она именно это имела в виду. Она сказала: «В конце концов, мы вторгаемся в мир усопших. Поэтому неудивительно, что существует проклятие».

– Она имела в виду, что нет ничего удивительного в том, что ходят слухи о проклятии.

– Вероятно, она верила в проклятия, – предположила Аллегра. – То же самое, что верить в Бога. Люди в Библии были прокляты, потому что верили. Быть может, это работает и в обратную сторону. Мисс Брэндон исчезла, потому что верила.

– По-твоему выходит, что если бы она не верила в проклятие, то не исчезла бы? – спросила я.

В классной комнате повисла тишина. Потом Элис ответила:

– Наверное, я позже решила, что она испугалась. Когда что-то случается, легко предположить подобное.

Элис явно была девочкой неглупой, несмотря на всю свою скромность – или, возможно, именно благодаря ей. Я легко могла себе представить, как с ней обращается Аллегра, когда они остаются одни. Наверное, ее жизнь – бесконечная череда унижений: бедная родственница, которой дали кров и внешне такие же привилегии в обмен на несложные, но лакейские задания и пренебрежительное отношение со стороны тех, кто считает себе выше статусом. Я смягчилась по отношению к Элис, и мне показалось, что она потеплела по отношению ко мне.

– У Элис буйная фантазия, – усмехнулась Аллегра. – Пастор Рендалл так говорит всякий раз, когда она пишет сочинение.

Элис зарделась, а ответила:

– Похвально, – и я улыбнулась малышке. – С нетерпением жду, когда начну давать вам уроки музыки.

Прибыл лакей и сообщил, что мой багаж доставили и уже подняли в Желтую комнату, которую выделили для меня.

Я поблагодарила его, а Элис тут же предложила:

– Хотите, я вас проведу в вашу комнату, миссис Верлен?

Я призналась, что с удовольствием принимаю ее предложение.

Она встала, остальные остались сидеть, и я решила, что провожать гостей в их комнаты – обязанность старших слуг, к которым как раз и принадлежала Элис.

Она вежливо предложила:

– Прошу вас следовать за мной, миссис Верлен, – и начала подниматься по лестнице.

– Вы давно здесь живете? – продолжала я разговор.

– Я другого дома не знаю. Мама вернулась сюда, когда мне было два года.

– Дом производит впечатление.

Элис положила руку на перила, посмотрела на резные фигуры.

– Красивый старинный особняк, согласны, миссис Верлен? Я бы никогда отсюда не уехала.