Виктория Холт - Зыбучие пески

Ждать мне оставалось добрых три четверти часа, поэтому я решилась прогуляться в саду. Я была уверена, что в течение часа вернусь в свою комнату.

Я надела пальто и отправилась в прихожую, потом вышла на верхний двор. Прошла под арочным проемом, спустилась по каменным ступеням, и передо мной простерлась терраса, ведущая к лужайкам, вокруг которых были высажены цветы. Как же здесь, должно быть, восхитительно красиво в конце весны – начале лета! Скальные растения теснились группами – белые резухи и голубые обриеты. Сплошное очарование.

Деревьев не было, только приземистые тисы, которые, казалось, росли здесь испокон веков, а вот кустарников оказалось великое множество. В настоящий момент цвели исключительно желтые форзиции. «Совсем как солнышко», – подумала я, но сейчас на дворе было самое начало весны, и я уже представила себе, какое буйство красок ждет меня позже.

Я прохаживалась мимо кустарников, подошла к каменной арке, оплетенной зеленым растением. Прошла под этой аркой и оказалась в огороженном саду – четырехугольном дворике, вымощенном булыжником. Друг напротив друга тут стояли две деревянные скамьи, а между ними лежал небольшой пруд с кувшинками. Зрелище было настолько чарующим, что я уже представила, как прихожу сюда жаркими летними деньками в перерывах между уроками. Я предполагала, что у меня должно быть свободное время, – я уже начала составлять план занятий для девочек и была намерена с каждой ежедневно заниматься музыкой, и все равно мне казалось, что время для отдыха у меня должно быть. Но мне намекнули, что я должна играть еще и для сэра Уильяма. И что это за собой повлечет? Передо мной открывались разного рода возможности: я видела себя в зале, сидящей за инструментом, играющей для… большой аудитории.

Я вышла из обнесенного стеной сада, направилась назад через террасу, мимо массивных подпорок. И когда я подняла голову и посмотрела на эти серые стены с выступающими эркерами и очередными вселяющими ужас горгульями, я подумала: «Как же легко здесь сбиться с пути».

Пытаясь найти обратную дорогу во двор, я очутилась на конюшне. Когда я проходила мимо мостика для посадки на лошадь, которым, должно быть, дамы этого имения пользовались много веков, поскольку камень уже потрескался, из конюшни под уздцы вывел лошадь Нэпир Стейси. Я смутилась оттого, что меня застали прогуливающейся у конюшни, я бы вообще предпочла с ним не встречаться. Но было уже поздно – он меня заметил.

И тут же замер на месте, удивленно посмотрел на меня, похоже, гадая, кто же посмел посягнуть на его владения. Высокий, сухощавый, крепко стоящий на ногах, враждебный, надменный. Я тут же подумала о хрупкой Эдит, сочетавшейся браком с таким человеком. «Бедняжка, – подумала я. – Бедное, бедное дитя». Мне он симпатии не внушал. Тяжелые темные брови недовольно хмурились над пронзительными голубыми глазами. «У этих глаз нет ни малейшего права на такую голубизну на столь смуглом лице», – почему-то решила я. Длинный, слегка выдающийся нос, слишком тонкие губы, как будто он все время насмехается над миром. О да, определенно он не внушал мне симпатии.

– Добрый день, – дерзнула приветствовать его я. Естественная реакция, когда встречаешь такого человека.

– Не припоминаю, что имел удовольствие… – Последнее слово он произнес с сарказмом, пытаясь вложить в него совершенно противоположный смысл… или, быть может, у меня разыгралось воображение.

– Я учительница музыки. Только что приехала.

– Учительница музыки? – Он изумленно приподнял свои черные брови. – Да-да, теперь припоминаю. Слышал какие-то разговоры. Значит… вы решили осмотреть конюшни?

Я почувствовала раздражение.

– У меня не было намерения направляться сюда, – резко ответила я. – Оказалась здесь случайно.

Он покачался на каблуках, и его отношение ко мне явно изменилось. Только я не могла сказать, хорошо это или плохо.

Я добавила:

– Не вижу ничего зазорного в том, чтобы прогуляться по имению.

– А разве кто-то говорил, что в таком невинном поступке есть что-то зазорное?

– Я решила, что вы… – Я запнулась. Он терпеливо ждал, явно наслаждаясь – да-да! – моим замешательством. Я дерзко продолжила: – Я решила, что, возможно, вы будете возражать.

– Не припомню, чтобы я говорил подобное.

– Что ж, раз вы не возражаете, я продолжу свою прогулку.

Я двинулась дальше, намереваясь обойти лошадь сзади. В долю секунды Нэпир Стейси оказался рядом со мной, грубо дернул меня за руку, резко оттаскивая в сторону, когда лошадь лягнула копытом. Его голубые глаза метали молнии, на лице застыло презрение.

– Бог мой, лучше ничего не придумали?

Я негодующе смотрела на него, он продолжал сжимать мой локоть, а лицо его было настолько близко, что я четко видела белки его глаз, его белозубую усмешку.

– Да что вы себе… – начала было я.

Но он резко оборвал мое возмущение:

– Милая леди, разве вам не известно, что к лошади сзади приближаться нельзя? Она могла лягнуть вас насмерть… или, самое меньшее, нанести серьезные увечья… и глазом не успели бы моргнуть.

– Я… я понятия не имела…

Он отпустил мой локоть и потрепал лошадь по загривку. Выражение его лица изменилось. Какая нежность читалась в его взгляде! Насколько же привлекательнее казалась лошадь, чем какая-то любопытная учительница музыки!

Тут он вновь повернулся ко мне:

– На вашем месте я бы не ходил на конюшню один, мисс… э…

– Миссис, – с достоинством произнесла я, – миссис Верлен. – Я хотела посмотреть, какое впечатление произведет на него мой статус замужней дамы, однако было совершенно очевидно, что это не имело для него никакого значения.

– Как бы там ни было, ради бога, не ходите на конюшню, если намерены совершать подобные глупости. Лошадь слышит движение сзади и, естественно, лягается в целях самозащиты. Больше никогда так не поступайте.

– Я так полагаю, – холодно ответила я, – вы хотите мне напомнить, что я должна вас поблагодарить.

– Я вам хочу напомнить, что в будущем вы должны быть хоть немного благоразумней.

– Как любезно с вашей стороны. Благодарю за то, что спасли мне жизнь… пусть и не слишком учтиво.

Губы его медленно растянулись в улыбке, а большего я ждать не стала. Пошла прочь, испуганная настолько, что меня била крупная дрожь.

Я до сих пор чувствовала его хватку на своем локте, скорее всего, там появятся синяки как напоминание о нем в ближайшие дни. И это больше всего не давало покоя. Откуда мне было знать, что его чертова лошадь станет лягаться? Быть благоразумной, сказал он. Знаете ли, некоторых из нас больше интересуют люди, чем лошади. Его выражение лица, когда он повернулся к лошади, – и как оно изменилось, когда он смотрел на меня! Мне он ничуть не понравился. Я продолжала вспоминать Эдит на свадьбе, как она шла по проходу церкви под руку с этим человеком. Она его боялась. Что же он за человек, если так напугал юную девушку? Несложно догадаться! Надеюсь, мне не придется часто встречаться с мистером Нэпиром Стейси. Я выброшу его из головы. Пьетро стал бы презирать его с первого взгляда. Эта ярко выраженная… как бы это назвать… мужественность, выраженная маскулинность… вызвала бы у него раздражение. «Какой-то мещанин!» – прокомментировал бы Пьетро, что означало бы чуждое музыке создание.