Виктория Холт - Зыбучие пески

– В таком случае он был не без изъяна, – резко парировала я, сама не понимая, почему мне захотелось встать на защиту Нэпира. Мне хотелось защитить мальчика, а не того выскочку из конюшни.

– Как и любой мальчишка. Он был такой озорник… А Нэпир… он совершенно другой.

– В каком смысле?

– С ним трудно ладить. Он всегда держался особняком. Бродил сам по себе. Никогда не упражнялся на фортепиано.

– А в этом доме всегда любили музыку?

– Их мать прекрасно играла на рояле. Как и вы. О да, я только что слышала, как вы играли. Я легко поверила бы, что Изабелла вернулась. Изабелла могла бы стать величайшей пианисткой, я слышала, как об этом говорили. Но она оставила учебу, когда вышла замуж. Уильям не хотел, чтобы она училась. Он желал, чтобы она играла исключительно ему. Вы можете это понять, миссис Верлен?

– Нет, – горячо заверила я. – По моему мнению, нужно было позволить ей продолжить обучение. Если есть талант, нельзя зарывать его в землю.

– Притча о талантах! – радостно воскликнула она. – Изабелла тоже так думала. Она была… возмущена.

Я почувствовала определенную симпатию к Изабелле: вне всякого сомнения, она положила карьеру на алтарь брака… точно так же, как и я.

Я ощутила на себе взгляд этих по-детски озорных, но пронзительных глаз.

Потом она вновь повернулась к картине.

– Я открою вам тайну, миссис Верлен. Это моя работа.

– В таком случае вы истинный художник.

Она заложила руки за спину и медленно кивнула.

– Как интересно!

– О да. Я написала эту картину.

– А позировал он для картины задолго до смерти?

– Позировал? Он никогда ни для кого не позировал. Представить, чтобы Бо посидел смирно, – невозможно! Да и зачем мне натурщик? Я знала его как свои пять пальцев. Сейчас я вижу его так же ясно… как видела тогда. Мне не нужен был натурщик, миссис Верлен. Я пишу только тех, кого я знаю.

– Очень мудро с вашей стороны.

– Не желаете посмотреть другие мои картины?

– С огромным удовольствием.

– Изабелла была талантливым музыкантом, но не ей одной был дарован талант. Идемте в мою комнату. У меня есть собственная маленькая комнатка. Я прожила там всю свою жизнь. Было время, когда я могла бы отсюда уехать. Собиралась выходить замуж… – Личико старушки сморщилось, и мне показалось, что она вот-вот разрыдается. – Но так и не вышла… поэтому осталась здесь, где и прожила всю свою жизнь. У меня есть дом и мои картины…

– Мне очень жаль, – произнесла я.

Она улыбнулась:

– Быть может, однажды я и вас напишу, миссис Верлен. Когда узнаю вас получше. И тогда подумаю, как вас написать. А сейчас ступайте за мной.

Эта странная маленькая женщина меня очаровала. Она изящно развернулась, и я заметила, как из-под голубой юбки выглядывают черные атласные тапочки. Своей озорной улыбкой, как я уже говорила, она напоминала веселую девчушку, а ее манеры в сочетании с морщинистым личиком интриговали, хотя я и предположила, что она старая дева. Любопытно, что же я увижу в ее комнате? И неужели она действительно написала картину, висящую над камином в комнате Бо?

Мы поднялись по лестнице и прошли по коридору. Она оглянулась через плечо.

– Миссис Верлен, вы сбились с пути, верно? – как ребенок, поддразнила меня она.

Я призналась, что она права, но добавила, что со временем научусь хорошо ориентироваться в доме.

– Со временем… – прошептала она. – Возможно. Но время ничему не учит, не так ли? Говорят, что время лечит, но все, что люди говорят, неправда, как считаете?

У меня не было желания вступать с ней в спор, поэтому я в тот момент возражать не стала. Она улыбнулась и зашагала дальше.

В конце концов мы подошли к комнате, которую она назвала «покоями». Мы находились в одной из башенок, и она с радостью пригласила меня войти в свои апартаменты. В большой башне было три комнаты.

– Они расположены по кругу, – пояснила она, – можно все обойти… одна комната ведет в другую, и вы возвращаетесь туда, откуда начали. Правда, необычно, миссис Верлен? Но я хотела бы показать вам свою мастерскую. Она выходит окнами на север. Для художника очень важен свет. Пройдемте со мной, я покажу вам свои работы.

Я вошла. В этой комнате окна были намного больше, чем в остальных, и залиты светом с северной стороны. В этой комнате ее возраст становился совершенно очевиден, маленькие бантики, голубое платье с атласным кушаком, маленькие черные атласные туфельки уже не могли скрыть ни морщин, ни коричневых пятен на тонких руках с когтистыми пальцами. Но она ничуть не утратила живости. Мастерская была меблирована очень просто, две двери в одном и другом конце, как я поняла, вели в соседние комнаты. На стенах висело несколько картин, еще несколько полотен сгрудились в углу. На столе лежал шпатель, стоял мольберт, на котором оказался незаконченный портрет трех девочек. Я сразу же их узнала: Эдит, Аллегра, Элис. Она проследила за моим взглядом.

– Ах, – заговорщически прощебетала она. – Подойдите, посмотрите.

Я подошла ближе. Она с нетерпением ожидала моей реакции. Я разглядывала картину: Эдит с золотистыми волосами, Аллегра с густыми черными кудрями, Элис с белой тесьмой, которой сзади были стянуты ее длинные прямые светло-каштановые волосы.

– Узнали?

– Разумеется. Очень похоже.

– Они молоды, – сказала она. – Их лица ничего не передают, как полагаете?

– Юность… невинность… неопытность…

– Их лица ничего не скажут, – продолжала она. – Но если вы узнаете их поближе, сможете разглядеть за их лицами целый мир. В этом и заключается талант художника, согласны? Разглядеть то, что пытаются скрыть.

– От таких слов о художнике становится тревожно.

– Художников стоит избегать. – Она озорно, по-девичьи засмеялась.

Она смотрела на меня своими по-детски наивными глазками, и мне стало не по себе. Неужели она пытается разгадать мои секреты? Неужели она видит мою бурную жизнь с Пьетро? Неужели она захочет узнать истинные причины моего приезда? А если она выяснит, что я сестра Ромы?

– Все зависит от того, – ответила я, – есть ли у человека тайны.

– У каждого есть свой секрет, не находите, миссис Верлен? Он может быть один-единственный, крошечный… но принадлежит он только одному человеку. Пожилые люди намного интереснее молодых. Природа – творец. Природа рисует на лицах людей все, что они предпочли бы скрыть.

– Природа также рисует и более приятные вещи.

– А вы оптимистка, миссис Верлен. Я сразу поняла. Вы похожи на ту молодую женщину, которая приезжала сюда… на раскопки.

Я встревожилась не на шутку.

– Похожа? – удивилась я.

Она продолжала:

– Уильям не хотел, чтобы это место тревожили, но она была так настойчива. Не давала ему проходу, поэтому Уильям был вынужден согласиться. И приехали эти археологи в поисках римских останков. С тех пор все изменилось.