Елена Ровинская - Секс в браке

История повторялась. Как моя мать, я родила в надежде заполучить мужчину. Как и она, я не смогла его удержать. Дети не вызывали никаких чувств, кроме раздражения. Теперь я понимала, как можно не любить собственных детей.

Очень хорошо понимала.

Я наклонилась к кроватке и, опершись щекой на собственную руку, протянула вторую мальчикам. Они не уцепились за нее, как сделали бы, будь на моем месте Дима. Лишь вытаращили темно-серые глазки и приоткрыли рты. Я снова всхлипнула: всем на меня насрать! Я даже не знала, кто из них Влад, а кто – Саша. А Дима знал. Они завладели им еще до рождения.

Я всхлипнула снова, слезы текли рекой. Дети залились громким плачем, сморщив крошечные, покрасневшие личики. Няня с помощницей немедленно разобрали их, вышли прочь под присмотром насупленного Толи.

С Толей, к слову, у нас все тоже не ладилось. Он все еще не мог позабыть тот день, когда явился в редакцию с дисками и застал нас с Тимуром.

– Дмитрисергеич сказал, чтобы я отвел тебя в комнату.

– Пошел вон! – завизжала я, швырнув в него погремушкой.

Толя даже не шевельнулся.

– Дмитрисергеич сказал, что тебе надо больше отдыхать.

– Иди на хуй вместе со своим Дмитрисергеичем! – я оттолкнула его и выбежала прочь.

Дмитрисергеич… Будь ты проклят, сукин ты сын! Я захлопнула дверь спальни перед Толиным носом. Рыдая, бросилась на кровать. Тогда, у ЗАГСа, рыдая в машине Димы, я не сказала ему причину, по которой хочу родить. Я хотела детей в надежде, что если Дима меня не любит, хотя бы его дети будут любить. Увы, это было у них наследственное.

Его детям я тоже была совсем не нужна.

Глава 3.

– Так дальше продолжаться не может, – высказывал Дима, расхаживая по кухне.

Я молча рассматривала его ботинки, раздражаясь всякий раз, когда он ступал мимо черных плит и на белом мраморе оставались следы от подошв. Он меня теперь всем раздражал.

С тех пор, как мы перебрались в коттедж за городом, моя жизнь закончилась. Детьми занималась няни. Домом – повар и приходящие горничные. А я слонялась туда-сюда. Неприкаянная и грустная, как бесплотная тень. Сегодня после обеда, я решила прогуляться по лесу и побродив взад-вперед среди трех берез, повернула назад, к коттеджу и заблудилась.

Меня нашли часа через три.

– …ты ни черта не делаешь, даже детьми не занимаешься, только ноешь или бьешься в истерике. Ты всю прислугу уже довела до ручки, я потакал тебе… Но это уже чересчур!..

Я шмыгала носом. В поисках участвовали те, кто не знал меня. И я слышала комментарии, которыми они обменивались. Кан был вне себя.

Я – нет. Я знала, на кого я похожа. Их замечания нисколько не задели меня. Я уже начала было тренировки, благо за два месяца болезни исхудала до самых костей, но вскоре бросила. Для кого? Зачем? Чтоб не встречаться со мной, Кан разве что по стенам не лазал в детскую, когда возвращался. А Толя с няней как-нибудь перетерпят.

– Ты не даешь мне заниматься детьми, – парировала я. – Да, я болела, но теперь я здорова. Но стоит мне хотя бы нахмуриться, как эта старая сука, которую ты нанял, тут же зовет охранников. И меня выводят, словно душевно-больную. Скажи уж прямо: теперь, когда твои дети снаружи, тебе на меня насрать. Ты прикопаешься, даже если я буду ровно сидеть на заднице и тихо смотреть в окно.

– Мы три часа искали тебя по лесу с собаками, – напомнил он, стараясь не закричать. – Три. Гребаных. Часа.

– Я заблудилась.

– Какого черта ты вообще пошла в лес?!

– Потому что не могла больше сидеть взаперти! – выкрикнула я. – Понял?! Мне надоело сидеть в тюрьме! Надоело, ясно тебе?! Я не упырь, как ты. Мне нужен свет и даже, представь себе, солнце!

Какое-то время он колебался, но неприязнь взяла верх. Я уже давно догадывалась, что Диме так же противна, как он мне. Но никогда не набиралась храбрости сказать это вслух. Он уставился на меня, широко распахнув глаза. Снова взял себя в руки, провел по лицу ладонью.

– Почему ты вечно усложняешь все, что так просто?.. – спросил Кан с горечью. – Я что, держу тебя взаперти?.. Здесь целый день сидит Толя. С машиной, – он снова начал вскипать. – Или, по-твоему, он сидит здесь, чтобы ты швырялась в него погремушками?! Почему ты к Андрею не съездишь, хотя бы волосы привести в порядок?! Сколько раз я тебя просил перестать их грызть?! Съезди к Соньке. По магазинам пройдись… Я не знаю… Зачем тебе понадобилось тащиться в лес?

– Я хотела, – сказала я, стараясь не разрыдаться, потому что знала, как он это ненавидит, – я хотела просто побыть одна. Ты вывез меня за город и даже права получить не дал. То я беременна, то нестабильна, то еще что-нибудь. Я не хочу, чтобы меня возил Толя. Когда тебя нет, он смотрит на меня, словно на пустое место, на котором кто-то насрал. Знаешь, каково это? Быть пустым местом не только для тебя, даже для твоих быков, которым ты сделал лоботомию!

– Хватит! – оборвал он. – Не смей унижать людей, которые не могут ответить тебе на равных, понятно? Помнится, ты сама хотела за город.

– Тебе помнится только то, что выгоднее ткнуть мне под нос. Дом нужен был тебе! А я всегда хотела жить в городе.

Кан почесал в затылке.

– Ну, хорошо. Хорошо! Без проблем. Хочешь жить в городской квартире? Ладно! Живи! Это все, или ты еще что-то хочешь?

Я растерялась. Нет, я догадывалась, что и ему наш семейный плот совсем не по вкусу. Но что он так вот, запросто, позволит мне съехать…

– Что насчет моих детей? – от неожиданности, брякнула я.

– Наши дети, – прошипел Дима, – останутся здесь. Если ты захочешь их повидать, то тебя привезут и отвезут.

– Но!..

– Я не отдам тебе детей. И не позволю оставаться с ними наедине, пока ты не начнешь, по крайней мере, вести себя адекватно!.. Взгляни на себя, – тут он не сдержался и все его чувства хлынули на меня, как поток помоев. Протянутая рука, казалось, источала неприязнь, как воду из шланга. – Ты просто взгляни, на что ты стала похожа!..

Слова стали не нужны.

НОЯБРЬ 2004.

Глава 1.

– Надеюсь, – сказал Чуви, – ты не влюбишься в Катю.

Он стоял у окна, прислонившись спиной к подоконнику и грыз ногти. По контрасту со стоящим за спиной фикусом, Чуви казался еще меньше, чем был. И еще язвительнее. Из прежнего состава нас осталось лишь двое. Тимур уехал, Полковник уволился, Просто-Дима шуток не понимал, а Катя обижалась на все, на что можно было обидеться. На то, что нельзя обидеться, Катя обижалась вдвойне. Вот и сейчас, стоило Чуви сказать, чтобы я в нее не влюблялась, она подскочила над стулом и убежала прочь.

– Она – лесбиянка?

– Фиг знает.

– Подарю ей экземпляр «Секс – андэ!»

На этом наш разговор себя исчерпал.

Я грустно погладила бывший Тимин стул. Положив на всех моделей города, моя «подружка» уехал работать в Китай. То ли гидом, то ли фотографом. «То ли хостесс!» – как, подмигнув мне, намекнул Шеф. На этом шутки закончились, ибо Катя, строго и деловито поставила Шефа на место, затем – туда же установила Долотова. И посмотрела на меня так преданно, что я даже растерялась. То ли вкусняшку кинуть, то ли за ухом потрепать.