Елена Ровинская - Секс в браке

Меня трясло на сиденье.

– Куда ты меня везешь?.. Ты хочешь убить меня?..

– Заткнись! – шепнули бледные губы.

Он сжал их снова. Так крепко, что рот превратился в тонкую линию; вытертый побелевший шов на кожанке. Я разрыдалась, глядя в окно. Молча и яростно. До боли в горле, до трясущихся плеч. Если бы Дима остановил машину, выстрелил мне в голову и поехал дальше, – оставив тело лежать посреди дороги, – это было бы гуманнее, чем то, что он делал со мной сейчас.

Я вспомнила почему-то, нашу первую брачную ночь. Как проводив гостей, мы с ним упали в постель и… старомодно уделали его простыни кровью.

Кто бы знал, что так легко избавиться от ребенка? Всего-то пара толчков и готово, а я-то на аборт собралась. Врачи сумели предотвратить выкидыш, но больше Дима не рисковал. Конечно, говорил, что все временно. Что подождет, пока я рожу, потом наверстает…

Я родила. С кем он наверстывал, я не знала.

Я снова всхлипнула. Есть такие мужчины, что ставят мать своих детей в специальный стеклянный ящик с подсветкой. С табличкой поверх стекла «Не ебать!» И продолжают жить; семейной и личной жизнью.

– Значит, теперь ты встречаешься с этой девкой, – постановила я медленно. – Которая завтра вместо Сони работать пойдет… Понятно.

Кан зло выдохнул, на миг закатив глаза. Джип вновь ускорился, – всякий раз, когда Диме хотелось сдавить мне шею, Дима давил на газ. Он набычился, крепче ухватился за руль, широко расставив напряженные локти: машина то и дело подскакивала на встречных колдобинах. Потом вдруг полетела плавно и ровно: мы выехали на асфальтовую дорогу, ведущую к коттеджному поселку. И Дима заговорил. Медленно; сухо. Отмеряя слова, словно отливал из них пули.

– Месяц почти… Да, месяц! Месяц, как ты переехала!.. Ты хоть раз, хоть голову к моему приходу помыла, не говоря уже о том, чтобы как-то там интерес проявить? Я думал: ладно, девочка пережила такой стресс… Я думал: будь терпеливее. Девочка чуть не умерла… Ей нужно время. Ей нужно оправиться, будь терпеливым… И что же в итоге? Я был терпеливым и что получил взамен? Мало того, что ты мне в наглую изменяешь, ты еще смеешь меня чем-то попрекать!

Я задохнулась от возмущения:

– Прости, что спрашиваю, но ты охерел?! Что именно ты называешь изменой?

Машина ехала ровно, но Дима этого словно не замечал. Его продолжало трясти и я поняла, что его колотит от бешенства. Давно колотит, просто я решила, что его по инерции, вместе с машиной трясет.

– Измена – это измена. Неважно, с мужиком или с бабой.

Я промолчала, и он продолжал:

– Уже ноябрь кончается!.. Сколько раз у тебя успела Соня заночевать? Восемь!.. И я молчал, как последний лох, который!.. Молчал, лишь бы ты была счастлива!.. Блядь, ты хоть бы раз, из приличия, намекнула, чтобы и я заглянул к тебе как-нибудь!.. – он стиснул зубы, словно силился не произнести то самое слово, но это было сильнее его. – Потрахаться ! Я, блядь, по-твоему, евнух?!!

Я все молчала, остекленев от его признаний.

– И нет, я не трахаюсь с этой девкой, но, блядь, я все чаще думаю: почему – нет?!

– Вообще, здорово!

– Здорово, да? Ну, еще бы не здорово. Ни один мужик такого терпеть не будет, что я от тебя терплю. Я с тебя пылинки сдувал. Я для тебя дом построил. У тебя есть няня. Две няни! У тебя есть повар, у тебя есть домработница, у тебя есть шофер. Что тебе еще, блядь, надо?! – он врезал кулаком по рулю. – Чего тебе еще не хватает?!

Первым порывом было обнять его, сказать, что все, чего мне не хватает – это он сам. Но я не осмелилась. Сам Димин вид в тот миг отбивал желание вообще к нему прикасаться. Словно на коротко-стриженном виске горела табличка: «Не влезать – убьет!»

И я пролепетала беспомощно:

– Дим, ты… Я… Я не знала…

Он притормозил у шлагбаума, дальним светом маякнул охраннику в будке. На третий раз тот вскинулся в кресле и наклонился вперед – к панели управления. Спал на посту! Димин взгляд был громче самого вульгарного мата. Кан собрался было открыть окно, но слишком сильно дернул и сорвал ноготь. Боль отвлекла его. Охранник так и не узнал, что его жизнь была под вопросом. Кан вспомнил, что у него есть я.

– Чего ты не знала? – прошипел он, вынимая изо рта пораненный палец. – Что нельзя изменять мне?!

– Я не изменяла тебе! – буркнула я. – Я не знала, что тебе, как женщина интересна. Если бы ты просто намекнул…

– Я на тебе женился! Как еще прозрачнее тебе намекнуть?!

– Словами!

Дима коротко посмотрел на меня, но ничего не ответил. То ли не расслышал, то ли услышал что-то свое. Шлагбаум дрогнул и взмыл наверх, освобождая дорогу. Сетчатая дверь-купе, с металлическим лязгом поехала в сторону.

Выехав на главную улицу, Дима сбавил ход и понизил голос. Шины мягко шуршали о ровный асфальт.

– Ладно, я тебе намекну сейчас. Словами. Все, дорогая, хватит. Не можешь по-хорошему, будет по-плохому. Хер ты будешь там жить одна. Хочешь работать – будешь просыпаться пораньше. Не хочешь, блядь, тогда плети макраме! Захочешь поразвлечься, будешь ходить со мной. В «Шанхай»! Не хочешь в «Шанхай», будешь дома сидеть. А дружить отныне будешь с легализованными блядями – женами моих пацанов. Вплоть до Ирки, если понадобится? Понятно?! Увижу рядом с тобой Попову, прибью.

– У меня с ней в этом плане все кончено!

Димин взгляд был подобен молнии.

– Ах, да. Забыл… Она же спит с Кротким.

Я дрогнула. Я всякий раз вздрагивала.

Какая девушка спокойно уснет, узнав, что бывший не распался на атомы, узнав о ее замужестве? Что вместо того, чтобы расплакаться и убежать в монастырь, он преспокойно трахается с другой? Получше.

Это помогло мне взять себя в руки.

– Какая знакомая песня. Только раньше, вместо «Кроткий» там всегда было «Кан». Он тебе на свадьбу текст подарил?

Дима сузил глаза и раздул ноздри. Грудь напряглась и расправилась, став еще шире.

– Мое терпение, – сказал он на выдохе, – велико, но не безгранично.

Джип дернулся, меня вжало в кресло.

– О, – сказала я ровно. – Слава богу. Я думала, тебя подменили эльфы!

Глава 5.

«Старые обиды».

Сидя у туалетного столика в супружеской спальне, я бездумно и резко расчесывала волосы, не чувствуя боли. А Дима расхаживал взад-вперед за моей спиной. Вдоль нашего супружеского ложа. Брошенные им подушка и одеяло валялись у двери, как тела убитых охранников.

– Я не могу читать твои мысли! – драматически восклицала я.

Кан корчился, словно ходил по углям. Мы оба помнили, ни на секунду не забывали про то, что в доме полно посторонних. И все они сейчас навострили уши в едином порыве не пропустить ни слова. Мне мерещилось, я слышу, как по стенам скребут приложенные к ушам стаканы.

Хотя, возможно, я просто льстила себе, и все давно спали.

– Мысли? – тем временем изощрялся Дима. – Да ты даже прямую речь не распознаешь!