Ирина Ребони - Темные глубины

Вечером Машка появилась в нашей конторе. Макс всегда относился к ней с симпатией и любил побалагурить.

– Ну что, Марья, присмотришь за моей женой, пока я буду пополнять наш бюджет? – намекнул он на предстоящую игру в преферанс.

– Насчет пополнения бюджета не уверена, – отозвалась Машка, – но за твоей женой присмотрю, у меня не забалуешь.

Она отвечала вроде бы шутливо, но я чувствовала, что ей не до шуток. Что же случилось? Неужели Денис опять вспомнил свою прежнюю любовь? Несколько месяцев назад из-за этого они оказались на грани разрыва. Впрочем, он вроде бы этот вопрос для себя решил в пользу Машки, а она сделала вид, что ни о чем не догадывалась. Такое поведение для нее совсем не типично. У меня много приятельниц, но настоящая подруга только одна. Я всегда знаю, что во всем могу на нее положиться, и что для нее мои дела важны не меньше, чем собственные. Это дорогого стоит. Я так распереживалась из-за подруги, что о своих проблемах забыла.

– Куда пойдем? – спросила я. – В кафе или ко мне домой?

– Давай к тебе, не хочется всякой суеты. Устала.

Это заявление было столь необычным, что я разволновалась не на шутку. У Макса встреча с друзьями была назначена позднее, так что, распрощавшись с ним, мы отправились на Херсонскую, по пути заглянув в магазин. Мы молча вошли в квартиру. Я подогрела котлеты с овощами, Машка нарезала салат, и за это время мы почти ни слова не сказали друг другу. Только сделав глоток мартини, она произнесла:

– Кажется, я больше его не люблю.

Я ожидала услышать прямо противоположное, что Денис опять смотрит налево, но в Машке была уверена на сто процентов, ведь она боготворила мужа!

– Что он опять учудил? – спросила я.

– Ничего. Говорит, что любит и хочет ребенка.

– Но ведь и ты хочешь ребенка!

– Теперь не уверена.

Это было что-то немыслимое. Машкины чувства всегда казались мне преувеличенными. Может, и сейчас она преувеличивает? Просто устала и за что-то обиделась на Дениса, и ей кажется, что любовь ушла. Я донесла до нее свои мысли, но она не согласилась: «Понимаешь, говорила она, теперь я смотрю на него и вижу совершенно чужого человека. Даже понять не могу, как мы целый год прожили вместе. Ты же знаешь, прежде у меня ни с кем таких длительных отношений не было, да еще официальных». Затем стала всхлипывать: «Не думала, что я такая злопамятная. Но не могу простить измену, не верю ни одному его слову. Больше не хочу так жить». Я ощущала ее боль, как свою собственную, и мне были понятны ее терзания. По счастью, у нас с Максом так далеко не зашло. Он не кажется мне чужим человеком, он мне очень дорог, и подчас я испытываю к нему нежность и даже нечто большее. Хотя…

Я и не заметила, как стала рассказывать Машке о своих проблемах. Я замкнутый человек, редко раскрываюсь. У меня внутри будто стоит фильтр, через который я пропускаю информацию собеседникам. Причем, для каждого свой фильтр. Я это делаю неосознанно, но если хорошенько подумать, то ту или иную плотность этого фильтра для тех, с кем общаюсь, можно объяснить. Одним я не слишком доверяю, про других считаю, что они не смогут что-то правильно понять, перед кем-то не хочу выглядеть дурой, кого-то не хочу расстраивать. В общем, полностью не раскрываюсь ни перед кем, даже перед лучшей подругой. Сейчас я признала, что не делала этого потому, что считала ее недостаточно глубокой для того, чтобы понять мои тонкие и уникальные чувства. Но ничего особо тонкого и уникального в них нет! Сейчас Машку терзают похожие проблемы.

Я даже не подозревала, как это здорово – излить душу близкому человеку. Боже, ведь столько лет одиноко копошилась в своей скорлупе, обрастая всевозможными комплексами! Мои сомнения оказались напрасными, Машка очень хорошо понимала меня. Да и как могло быть иначе? Через час мы уже расправились с первой половиной бутылки мартини и приступили ко второй. Слова лились из нас непрерывным потоком, мы не перебивали друг друга, а просто передавали эстафету из одних уст в другие. И мы ничего друг другу не советовали, лишь выплескивали накопившееся на душе. Казалось, этому конца не будет, но в двенадцать часов Машка, несмотря на мои уговоры, вызвала такси.

– Завтра утром Денис вернется из командировки и не застанет меня дома. Представляешь?

Услышав это ее «представляешь?», впервые за сегодняшний вечер, я немного расслабилась – Машка на пути к выздоровлению. Хотя, как знать. Однако, когда дверь за ней закрылась, воодушевление меня покинуло, и стало не по себе. Зачем я ей столько наболтала о наших отношениях с Максом? А если она как-нибудь проявит свою осведомленность? Ведь она такая открытая и непосредственная! Похоже, без своей скорлупы я чувствовала себя неуютно. Отголоски этих сомнений оставались со мной все выходные, и Макс с тревогой посматривал на меня:

– Милая, что случилось? Машка чем-то тебя расстроила?

– У нее большие проблемы с Денисом, – отвечала я. – Я за нее переживаю.

Это была не вся правда, но Макс мне поверил, так как знал, что Машка в первых строках моего хит-парада.

В выходные, будто сговорившись, мы не касались работы. Так бывало далеко не всегда. Но это дело особой срочности не требовало, да и наверняка расследование окажется долгим, так что решили не рвать жилы понапрасну и прекрасно провели время. Первый рабочий день начали с утреннего чаепития-совещания в кабинете Макса. Он просмотрел дело Климова полностью, некоторые места довольно тщательно и даже сделал выписки. Окончательный вывод был таким, что расследование проводилось все-таки достаточно добросовестно, хотя и без гениальных озарений. Всерьез рассматривали только одну версию – убийство Арзамасова Климовым на почве ревности. Надо сказать, основания для такого вывода у них были. Однако некоторое внимание уделили и изучению личности убитого, но найти других врагов молодого писателя не удалось.

Обвинение базировалось на мотиве преступления, личности подозреваемого, возможности совершить им убийство – в то время, в том месте и тем самым способом – и еще всяких мелочах в том же духе. Все эти моменты были представлены весьма убедительно. Было допрошено шесть человек, которые свидетельствовали о том, что обвиняемый подвержен вспышкам ярости и скор на расправу, начиная с подросткового возраста и заканчивая самым последним временем. За месяц до убийства Климов уволил механика из своей автомастерской, попутно отвесив ему мощную оплеуху, после чего того полчаса тошнило. Тут защитник нанес контрудар, став выяснять подробности этого инцидента. Оказалось, этот механик в рабочее время, используя оборудование и материалы, принадлежащие мастерской, выполнял «левые» заказы и деньги за выполненную работу брал себе. Тут многие встали на сторону Климова. Но в целом, портрет агрессивного, необузданного и скорого на расправу себялюбца получился довольно убедительным.