Екатерина Бакулина - О бывшем наемнике и взрослой женщине

Он облизал губы.

– Даже так?

– Да, – сказала я. – Почему бы и нет?

Он чуть нахмурился, с сомнением, разглядывая меня, словно только сейчас видел впервые, пытаясь справиться с собой. Он слишком близко, я чувствовала, как он хочет этого, как у него сердце колотится, и жадно расширяются зрачки.

– Ты поспорила с кем-то, что снимешь первого попавшегося парня на улице и переспишь с ним?

– Нет, – сказала я. – тем более, что я не собираюсь с тобой спасть. Только немного быстрого секса, и все. Ты боишься?

Он усмехнулся, чуть нервно.

– Я? А ты? Твой грозный папочка не свернет тебе шею за такие шалости?

– Мне нет. А вот тебе – может. Только не шею свернуть, а выпустить кишки, он всегда так поступает с теми, кто ему сильно задолжал, или… хм, сильно расстроил, – я улыбнулась, с вызовом, глядя ему в глаза. – Боишься?

И он повелся на подначку, конечно, желая доказать, что не боится ничего. Вспыхнул азарт.

– Идем.

Такой бешеный азарт в его глазах.

Тогда мне еще казалось, что это игра, и ничего серьезного и плохого случиться не может, никто не узнает, отец не станет наказывать меня. Никогда еще ничего серьезного не случалось…

Последние несколько шагов Итан едва не тащил меня на руках… я споткнулась, он подхватил и… я думаю, что со стороны это могло выглядеть неправильно. Но он уже не мог ждать… боялся, что я передумаю? Затащил в этот узкий проход между домами, прижал к стене.

– Уверена?

Его горячие губы на моем виске, его частое дыхание.

– Да.

Он зарылся носом в моих волосах, прикрыв глаза… он прижался ко мне бедрами, чуть потерся, с предвкушением, с невольным хриплым стоном.

– У меня никогда не было такой девушки, как ты, – выдохнул, пытаясь найти губами мои губы. – Потрясающе красивой… которая так вкусно пахнет…

Я не успела ответить, даже усмехнуться, я не могла сразу целоваться и говорить.

А, между прочим, этот аромат от Энтзо делали специально для меня, еще бы не вкусно! И стоит он больше, чем этот парень мог заработать за всю свою предыдущую жизнь! Но думать уже некогда. Его руки скользили по моему телу, сминая шелк, горячо и нетерпеливо.

Я сама обнимала его, чувствуя, как напрягаются мышцы под кожей, как он отчаянно хочет меня. Я сама принялась вытаскивать его рубашку из-под ремня, чтобы прикоснуться. Он подхватил, подобрал мое платье, его ладонь на моем бедре – жесткая, шершавая, но мне все равно приятно. И я выгнулась в его руках, обхватив ногой…

– Ильтьята!

Этот чужой голос заставил меня дернуться, даже попытаться освободиться. Я испугалась. Это люди отца. Что теперь?

– Отец убьет меня… – шепнула чуть слышно. Даже в глазах потемнело.

И, наверно, такой ужас отразился в моих глазах, потому что Итан среагировал мгновенно.

– Кричи! – велел мне на ухо.

Он схватил меня за плечи, тряхнув со всей силой. Я вскрикнула, скорее от неожиданности.

– Зови на помощь, дура!

– Помогите! – вскрикнула я, не осознав в первое мгновение, просто подчиняясь, он так уверенно… и только потом… – Беги! В конце дома лестница наверх и по крышам! Беги! Скорее!

Он кивнул и рванулся прочь.

А я кинулась к своим непрошенным защитникам наперерез.

– Помогите! – закричала я. – Помогите, он набросился на меня!

Тут совсем узкий проход, и с трудом можно разойтись, я перегородила всю дорогу, причитая, размахивая руками, кидаясь им на шею, давая Итану время. Его же не поймают? Главное, чтобы не стали стрелять. Так не честно…

Совершенно настоящие слезы у меня из глаз.

Марис, дом Фейруха Фа-ди-Иджант.

– Джуара! Идем! – резко велел отец.

Он пришел ко мне вечером. Я сидела в своей комнате и боялась даже высунуть нос. Я боялась узнать, что Итана поймали, что…

Я пыталась придумать объяснения. Что сказать?

Когда отец зашел – у меня замерло сердце. Если бы он хотел просто поговорить, он поговорил бы здесь, в моей комнате. Но он повел меня…

Вниз и на задний двор, и в хозяйственный подвал, где…

– Нет… – шепнула я.

Отец шел впереди, не оборачиваясь.

И я уже знала, что сейчас увижу. Ноги подкашивались.

Только бы он был жив!

– Заходи, – отец пропустил меня вперед и почти втолкнул в дверь.

Страшно хотелось зажмуриться, но я не могла.

Маленький полутемный подвал, окошко у самого потолка, керосиновая лампа на столе, и блики так скачут…

Посередине – привязанный к стулу человек. Итан. Когда мы вошли, он поднял голову. У него разбито лицо, кровь тонкой струйкой текла из носа, по подбородку, капала на грудь.

– Джуара, – холодно сказал отец, – ты знаешь этого человека?

Кивнул одному из своих людей, стоящих в стороне, тот взял лампу, подошел, освещая Итану лицо, чтобы я могла лучше видеть. Итан чуть сощурился, поджав губы, ожидая, глядя мне в глаза.

– Знаешь? – повторил отец.

– Да, – шепнула я.

– И что произошло, Джуара? Может быть, объяснишь?

Объяснить? Что я соблазнила этого парня и сама затащила его в тихий уголок? Как я скажу такое? Зачем? Он и сам уже все знает. Может быть, наедине, но не при этих… его амбалах. Я не могу! Не при них!

Я молчала.

Сейчас меня отправят к бабке… А Итан? Что будет с ним? Он успел только поцеловать меня…

– Мне сказали, этот человек напал на тебя, – отец ждал объяснений.

Я смотрела на Итана, но Итан тоже молчал.

– Отпусти его, пожалуйста, – попросила я.

– Отпустить? – удивился отец. – Человека, который напал на тебя и пытался изнасиловать? Ты хоть понимаешь, что говоришь? Преступника? Мне стоит сдать его властям, пусть повесят. Или, может быть, все было не так?

Отец ждал объяснений. Но он и так все знал. Он всегда все знает.

И если бы он действительно думал, что мне сделали что-то плохое, то сейчас не спрашивал бы. И давно бы уже расправился с Итаном сам.

– Отпусти его! – попросила я. – Отпусти, я тебе все объясню. Не здесь. Пойдем наверх… Папа, пожалуйста…

Мне было страшно.

– Объясняй здесь, – сурово велел отец, его лицо было спокойно, но я видела, что он в ярости. – Сейчас. Мне сказали, ты сама подошла к нему на площади, и сама ушла с ним. Ты опустилась до того, Джуара, что начала вешаться на какую-то вшивую шваль? Грязного вонючего ублюдка, по которому плачет виселица? Ты, моя дочь? С этим? Где мне в следующий раз искать тебя? В порту, где ты будешь резвиться с целой командой пьяных матросов? В борделе, как дешевую шлюху?

Он говорил это жестко и холодно, как умел. Никаких эмоций на лице, равнодушно. Говорят, он так же равнодушно смотрел, как режут людей по его приказу. Свысока. И сейчас, как никогда раньше, я понимала, почему он внушает людям такой страх. Невысокий, полноватый мужчина, седой, лысеющий, уже за шестьдесят, с мягкими нежными руками, он мог производить впечатление доброго дедушки… Если бы не холодная сталь в глазах.