Анна Шеол - По рукам и ногам. Книга 1

– Прости… Просто у тебя вид был такой сосредоточенный.

– Ну всё, я не могу так больше, – попыталась вылезти к чертям, но Ланкмиллер ухватил меня за руку и мягко вернул обратно.

– Стоять. – Он с полочки у ванной достал мягкую пушистую мочалку и, усадив меня на прежнее место, принялся намыливать, методично и медленно, начиная с плеч.

Вид у него был такой отстранённый, будто он думал о чём-то своём, вообще не связанном со мной. Руки, живот, а когда до груди добрался, хмыкнул придирчиво:

– М-да, сисек у тебя, знаешь ли…

– Заткнись, – неожиданно рявкнула я. – Сам выбирал!

Нет, ну ещё жаловаться будет! Каков подлец!

– Ну их же почти нет совсем… – примирительным тоном заметил Ланкмиллер, продолжая своё дело.

– Нет, есть! – заупрямилась я. – Внимательней посмотри!

Кто бы сказал мне, зачем я сейчас это ляпнула. Потому что он действительно… посмотрел. Придвинулся ближе, будто страдал от близорукости, потом вдруг обхватил губами сосок, лизнул, а затем, по-прежнему не выпуская изо рта, принялся легонько посасывать. От неожиданности я даже указательный палец закусила, подавляя рваный, рвущийся из груди вздох и прикладывая усилия, чтобы снова не свалиться на своего мучителя. В животе зарождался странный комочек лёгкости, она разливалась истомой по всему телу, заставляя чувствовать себя… непривычно.

– Чего ты дышишь так? – Кэри отстранился, поднял глаза на меня.

– Отвали, – мрачно буркнула я, отодвигаясь.

Он отнёсся к этому философски.

– В душ пошли, в пене всё, – скомандовал через секунду, помогая мне выбраться на этот раз, чтоб предотвратить неприятные эксцессы.

Я безжизненно уставилась ему куда-то в грудь, пока упругие обжигающие струи хлестали по волосам и коже, смывая бесчисленные мелкие пузырьки. От густого пара сложно было дышать, босыми ногами я ощущала пупырчатый разогретый пластик, ступать по которому было приятно, и в глубине души мне хотелось, чтобы Ланкмиллер тоже удовольствовался этим, тем, что под горячими струями просто хорошо стоять, ничего друг другу не говоря. Но это были пустые надежды с самого начала.

Кэри напряжённо вздохнул:

– Кику, ты же ведь не живой труп и не кукла. Ты наложница. Это значит, когда возникает неловкая пауза, надо её чем-то заполнить, а не бестолково на меня пялиться.

Я позволила взгляду спуститься ниже, изучая Ланкмиллера уже совершенно бесстыже и во всех деталях. Губы скользнули вверх по его ключице, осторожно стирая капельки воды с кожи, но Кэри явно ожидал чего-то более жаркого. Нетерпеливо вздохнув, он заставил меня уткнуться лицом в мокрую и чуть прохладную стенку. Подозревая, что ждёт впереди, я оперлась нервно стиснутыми кулаками о скользкую поверхность кафеля и вобрала в грудь побольше воздуха, чтобы восстановить плавное течение мыслей. Только это не очень-то помогло. Меня с головой и всеми потрохами медленно и неотвратимо захватывало предчувствие того, что снова должно произойти между нами, но жаркие струи душа помогали свыкнуться с этой мыслью, расслабиться хоть немного. Кэри прижался грудью к моей спине. Его ладони скользнули по талии, остановившись на бёдрах. Я почувствовала, как на шею легли горячие губы. Это был довольно бесцеремонный и собственнический поцелуй, который наверняка оставит в память о себе отметину.

Я интуитивно расслабилась, позволив Ланкмиллеру вести самому, и он делал это уверенно, без колебаний. Пальцы надавили на мои бёдра, заставив прогнуться, и я втянула густой влажный воздух, чувствуя, как его член медленно входит в меня. Выдохнула, судорожно сжимая и разжимая кулаки. Вот теперь он полностью во мне, и это… приятно? Я не знаю, это не должно быть приятно, ни на одном из уровней. Но Кэри замер, а я неожиданно для себя качнула бёдрами, подаваясь навстречу. Да что за…

Первые несколько движений были какие-то беспорядочные, потом Ланкмиллер задал постоянный ритм, и я честно старалась под него подстроиться, потому что знала: так будет легче. Дыхание всё учащалось, и постепенно выдохи начали перемежаться со стонами. Я кусала губы, прижималась щекой к прохладному кафелю, но сделать с собой ничего не могла. У меня не было контроля над ситуацией, вообще. Но это и хорошо. Пугающе хорошо. Абсолютная, исступлённо горячая эйфория затопляла с головой, так что от мыслей оставались пустые бессмысленные обрывки.

Уже немного позже, лёжа под одеялом в его кровати и бездумно уставившись в потолок, я сделала для себя два вывода.

Трахаться в душе здорово, и меня пугает такой поворот событий.

Кровать у Ланкмиллера была мягкая и большая, ты только раз касаешься её – и уже хочешь отдаться блаженству сна. На полу валялись махровые полотенца, отброшенные туда за ненадобностью. Сам Кэри сейчас лежал рядом, точно так же, как я, вперив взгляд в потолок. То ли отходил ещё, то ли размышлял о чём-то. Его близость эмоционально очень сильно выматывала меня.

Отвернувшись, я перекатилась на самый край кровати и негромко поинтересовалась оттуда:

– Так если грудь моя тебя не устраивает, зачем взял тогда? Вон сколько у тебя этих… своих…

– Отцовских, – мгновенно поправил Кэри, – он их всех сам выбирал, сам же подгонял под свои привычки и предпочтения. Ты единственная в полном смысле моя.

– Угу. И ты все два года ждал, пока Чейс Тейлор проиграется тебе в покер-шмокер, чтобы обзавестись своей?

– Я не играю в покер-шмокер, – Ланкмиллер, покосившись на меня, усмехнулся, – я просто дал ему денег в долг, вот и всё. Во-первых. А во-вторых, банально не доходили руки. Все эти два года ушли на то, чтобы разобраться с бизнесом. За это время гадюшник в доме завязался таким узлом, что теперь и не развяжешь.

Напряжённая атмосфера чувствовалась уже на пороге, когда ты ещё не успел посмотреть никому из здешних в глаза. Но меня удивило мужество, которое он нашёл в себе, чтобы открыто об этом сказать.

– Я не ждала, что ты признаешь поместье гадюшником… ну, сам.

– И я его часть. И ты ею станешь. Стоит только здесь пожить, весь воздух отравлен насквозь. Я оставил бы поместье насовсем. Но дела. – Ланкмиллер сообщал об этом будто и не мне, а потолку своему.

– Сексозависимость.

– Что?

– Сексозависимость, а не дела, – проворчала я, сжимаясь в комочек.

– Ну знаешь, такое иногда случается, если растешь в гареме, – с усталым смешком пояснил он. – Возвращаясь к твоему вопросу, почему я взял тебя. Мне нравится твоё тело. Твой голос, когда ты стонешь.

Господи, он говорит обо мне, как о вещи. И я почти не нахожу в этом ничего удивительного.

– А мне вот не нравится, – вдруг запальчиво проговорила я, к концу фразы едва успев прикусить себе язык.

– Что именно? – совсем без интереса лениво осведомился Кэри.