Делла Сванхольм - Танец любви в Женеве

Взглянув на его усталое лицо, мэтр Рошамбо рассмеялся дробным смешком:

– Когда ты выбирал эту профессию, Андре, ты должен был знать, что предоставление нотариальных услуг – отнюдь не самое увлекательное занятие на свете!

– Согласен с вами, месье Рошамбо, – кивнул Андре, тщетно стараясь обойтись без излишней язвительности.

Мэтр Рошамбо окинул его внимательным взглядом. Когда он заговорил, голос его был сух и холоден:

– Но я не сказал тебе самого главного, Андре. Несмотря на то, что наша профессия – не самая увлекательная в мире и можно порой сойти с ума от скуки, занимаясь ею, в ней есть одно неоспоримое преимущество. Она всегда, в любые времена и при любых обстоятельствах обеспечивает стабильный и гарантированный доход. А это – исключительно ценно. Особенно в эпоху всеобщего финансового кризиса. Когда во всем мире дела у людей идут отнюдь не блестяще.

– Я понял, мэтр Рошамбо, – пробормотал Андре. Он уже сообразил, что на старого нотариуса нашел один из приступов его желчного настроения, во время которого мэтр не щадил никого и ничего.

– Прекрасно, что ты все понял, – едко заметил Рошамбо. – А теперь я хочу дать тебе одно задание, которое на нашем жаргоне принято называть «дохлой крысой». – Поймав недоуменный взгляд Андре, он пояснил. – Так мы в обиходе называем какое-нибудь совершенно безнадежное дело. То, от которого не может быть ни прибыли, ни пользы.

– Я слушаю вас, мэтр Рошамбо, – почтительно наклонил голову Андре.

Нотариус нацарапал на бумажке адрес и перебросил ее Андре:

– Сходишь на рю Салев, 15. Там живет мадам Мадлен Бартелеми. Ей семьдесят лет, и у нее, между нами говоря, не все дома. Она хочет оформить завещание, но все это – полный бред. У нее нет никакого серьезного имущества, и ничего она оформлять по-настоящему никогда не будет. Но… – Он развел руками. – Тебе все-таки придется пойти и послушать ее. Внимательнейшим образом все записывай – она это любит. Потом можешь выкинуть все записи в мусор. Но только не на ее глазах – она будет следить за тобой из окна, имей это в виду.

– Но почему надо вообще заниматься этим делом? – спросил Андре, вставая. – Не лучше ли просто вежливо отказать мадам Бартелеми?

Мэтр Рошамбо взглянул на него с холодной яростью.

– Неужели ты думаешь, что если бы у меня была возможность как-то отвертеться от этого дела, я бы ею не воспользовался? – прошипел он. – Но есть вещи, мой милый, от которых невозможно отвертеться – как бы они ни были тебе противны! Поэтому-то и появилось такое выражение – «дохлая крыса». И сейчас, пользуясь своим положением главы этой нотариальной конторы, я подбросил ее тебе. Если бы ты сидел на моем месте, а я – занимал твое, то этой «крысой» пришлось бы заниматься мне. Я понятно все объяснил?

– Более чем, патрон, – сконфуженно пробормотал Андре Тассиньи и вышел.

Мадам Мадлен Бартелеми жила в однокомнатной, очень бедно обставленной квартире. На стенах, оклеенных дешевыми обоями, виднелось несколько фотографий, вырезанных из журналов. Видимо, они заменяли мадам Бартелеми картины, которые, по ее мнению, обязательно должны были украшать стены «приличных» квартир. Она провела Андре в гостиную и заставила его сесть в кресло, которое тут же опасно прогнулось почти до самого пола.

– Это кресло досталось мне от отца, – хихикнула Мадлен Бартелеми. – Он был известным женевским банкиром. До того, как разорился, естественно. Но сейчас я обнаружила, что в Панаме и в Колумбии ему принадлежало несколько плантаций сахарного тростника. Когда я с помощью адвокатов верну это имущество себе, я сменю не только кресла и всю обстановку, но и, – она выдержала драматическую паузу, – саму квартиру! Я буду жить в пентхаузе и ежедневно смотреть на Женевское озеро и наш знаменитый фонтан. И, разумеется, плавать каждый день на яхте…

Андре Тассиньи опустил глаза. Ему все стало понятно. Городская сумасшедшая, помешанная на идее получения богатого наследства. Интересно, сколько ему еще придется выслушивать этот бред? Мэтр Рошамбо не обозначил никаких временных ориентиров. Только предупредил его, что он должен быть предельно вежлив и корректен с этой ненормальной. Интересно, означало ли это, что он должен сидеть у нее до самой темноты?

– Вы не слушаете меня, молодой человек, – с упреком воззрилась на него мадам Бартелеми. – Вы думаете о чем-то своем!

– Ну что вы, – лучезарно улыбнулся ей Андре. – Я просто думал о том, как помочь вам решить ваши имущественные споры с властями Панамы и Колумбии.

– О, это будет очень нелегко, поверьте мне, молодой человек! – Мадам Бартелеми подняла вверх высохший указательный палец. – Дело в том, что там против меня существует целый заговор. А объясняется он очень просто: колоссальным размером причитающегося мне состояния. Чтобы не возвращать его мне, они и составили заговор. Скажу даже больше. – Она низко наклонилась к Андре, и его обдало неприятным запахом изо рта старухи. – Моей жизни из-за этого угрожает опасность. Вот так!

Андре едва не поперхнулся. Самое отвратительное, похоже, еще ждало его впереди.

Когда Андре смог наконец под благовидным предлогом покинуть квартиру мадам Бартелеми, ему показалось, что он вырвался наружу из душной тюрьмы. Еще бы немного – и он просто бы задохнулся. «Ах, мэтр Рошамбо! – подумал он, переходя рю Салев и подбегая к остановке автобуса. – Какую же «дохлую крысу» вы мне подкинули!»

В это время многие возвращались с работы, и в автобусе не было свободных мест. Не беда, Андре был счастлив уже тем, что ему не приходилось выслушивать мадам Бартелеми.

Когда автобус проезжал по мосту через Рону, в кармане Андре зазвонил телефон. Немного помедлив, он поднес его к уху:

– Слушаю.

Очевидно, это был мэтр Рошамбо. Наверное, желал знать, как он справился с «дохлой кошкой». Что ж, он ему сейчас все расскажет…

– Андре? – Это был голос Лауры. – Можно поговорить с тобой об одном деле? Если ты не занят, конечно, – извиняющимся тоном добавила она.

Андре помрачнел. Эта девушка была чересчур настойчива. Теперь она звонила ему чуть ли не каждый день. Какого черта он вообще записался в эту школу танцев и дал ей свой телефон?

– Я слушаю, – сухо ответил он. Сухость и краткость… это было то, что требовалось при общении такого рода.

– Я… я долго не решалась позвонить тебе. Мне нужна помощь. И я подумала, что, может быть, можно обратиться к тебе. Ведь ты юрист…

По лицу Андре пробежала гримаса. Что она, черт побери, себе позволяет? Разве он давал ей повод думать, будто она может вот так, запросто, обращаться к нему за юридической помощью? Почему он вообще должен брать на себя какие-то обязательства в отношении ее? Ему больше всего хотелось нажать сейчас на красную кнопку отбоя и оборвать этот глупый, никчемный разговор. Сначала мадам Бартелеми, а теперь вот еще и она. Нет, сегодня день воистину состоял из одних «дохлых кошек»!