Любовь Рябикина - У каждого свой путь. Книга третья

Женщина вовсю хлопотала на кухне. Обернулась:

– Выбрасывать?

– Зачем? Лампа еще не один десяток лет прослужит. Ничего с ней не случилось. Подумаешь, пластмасса отлетела…

Марина поставила на стол тарелку с хлебом. Положила по две ложки, вилки и два ножа. Достала из шкафа порционную и полупорционную тарелки. Обернулась:

– Вот и ладно. А то я привыкла к этой лампе. Мой руки, и давай обедать. У меня сегодня борщ, бефстроганов с картошкой и салат из капусты. На десерт смородиновое желе. Чай, кофе или какао, по желанию.

Он молча ел, время от времени бросая на женщину внимательные взгляды. Марина была спокойна. Потом все же спросила:

– Так что ты любишь? Ты не ответил.

Он пожал плечами:

– Все ем. Особого пристрастия в еде нет. Люблю жареную картошку.

– Андрей, ты учишься на заочном или на данный момент безработный?

Он нахмурился, пододвигая к себе тарелку со вторым:

– Техникум строительный закончил, но на хорошую работу не устроиться. Так, перебиваюсь…

– Чем, если не секрет? Ты москвич?

– Я с Калужской области. Здесь снимаем с одним парнем комнату. Какое-то время торговал на рынке, потом был грузчиком, курьером.

– Машину откуда так хорошо знаешь?

– У меня отец шофер. Я с малых лет вожу.

Она продолжала допытываться:

– Но ведь иномарка не грузовик. Ее-то откуда знаешь?

– Полгода водителем работал у одного типа, пока его не посадили. Пять иномарок успел выучить…

Он принялся за желе. Поднял голову и сказал:

– Как вкусно! Я такого еще не пробовал.

Степанова улыбнулась:

– Спасибо. Что будешь – чай, кофе, какао или апельсиновый сок?

– Давайте сок.

Она достала пакет из холодильника и налила большой стакан:

– Я бы чайку попила. Вот пакетик и чашка. Завари, пока переоденусь, чтобы время не терять…

Включила чайник и отправилась в спальню. Андрей остался один. Он вытащил из кармана маленький пакетик с сероватым порошком. Повертел в руках, посмотрел на свет и снова забил в карман. Тяжело вздохнул. Положил пакет с чаем в чашку и заварил кипятком. Снова вытащил пакетик с порошком и отсыпал часть в кипяток.

Услышав шаги на лестнице, решительно выплеснул чай в раковину. Торопливо забил порошок в карман и принялся торопливо мыть чашку. Выбросить использованный пакетик не успел. Достал второй пакет с чаем. Вошла Марина в черном костюме. Ее лицо было печально. Сделала вид, что не заметила пакетик в раковине. Придвинула к себе чашку и не спеша принялась пить. Спросила:

– Андрей, если хотите, можете себе еще сока налить. Ой, совсем забыла про пирожки! Вон в той банке лежат. Я вчера пекла. Берите. И вообще, на будущее запомните, есть захотели – ешьте. Я не запрещала Эдуарду питаться тогда, когда он хочет, и вам не собираюсь.

Его лицо покрылось пятнами. Он опустил голову, делая вид, что чем-то испачкал рубашку и сказал:

– Спасибо, Виктория Ахметовна.

Она искоса посмотрела на его лицо, застывшее в отчаянии. Парень явно не знал, что делать. Испугалась, что он может выдать себя в автомобиле, но и предупреждать не хотелось. Интересная мысль промелькнула в голове, и она едва не улыбнулась. Встала. Составила всю посуду в раковину:

– Приеду, помою. А сейчас поехали на Новодевичье кладбище.

Вышли из дома. Она села в машину. Выехали за ворота. Марина зевнула и удивленно сказала:

– Странно. Чай пила, а состояние какое-то странное. Спать охота. – Потерла виски, обратив внимание на удивленный взгляд парня. Махнула рукой: – Андрей, не обращай внимания, я после катастрофы успокоительные пью. Это всего скорее они действуют. Ты, надеюсь, знаешь, где Новодевичье кладбище находится? Тогда вперед, а я посплю.

Степанова сняла черную шляпу, закрыла глаза и притворилась спящей. Парень ничего не мог понять. Он прекрасно помнил, что выплеснул чай с наркотиком. Но женщина явно была под дозой. Этот наркотик тормозил психику, превращая даже самого волевого человека в раба, подчинявшегося чужой воле. Он несколько раз смотрел в зеркало и даже оборачивался, чтобы увидеть красивое лицо. Хозяйка спала спокойно, положив голову на спинку сиденья и слегка склонившись влево. Андрей с трудом нашел место для машины рядом с Новодевичьим кладбищем. Вылез из-за руля и открыл заднюю дверцу. Осторожно дотронулся до руки Марины и сказал:

– Виктория Ахметовна, приехали…

Она пошевелилась и медленно открыла глаза. Покрутила шеей так, словно она затекла и, наконец, осмысленно взглянула на шофера:

– Приехали? Тогда пошли. Вон и цветы продают…

Он поставил машину на сигнализацию и вместе с ней направился к цветочному киоску. Марина выбрала две крупные бардовые розы на длинных стеблях. Заплатила и направилась к воротам. Предъявила служащему пропуск, кивнув на Андрея:

– Он со мной!

Уверенно направилась по аллее прямо. Старого прапорщика, который учил ее стрельбе, она узнала издали по характерному сломанному носу и подпрыгивающей походке. Когда-то давно он неудачно сломал ногу, и она срослась не ровно. Евсеич подметал опавшие листья на аллее, складывая их в мешок. Он тоже заметил Марину, но ничем не выразил этого. Она прошла мимо, но метров через пятнадцать остановилась и попросила Андрея:

– Подожди минутку. Хочу попросить смотрителя приглядеть за могилой. Вдруг меня долго не будет…

Она направилась назад. Остановилась рядом и уборщик встал. Наклонилась к прапорщику:

– Евсеич, мне с этим парнем побеседовать надо. Помоги.

Он громко сказал:

– Приглядеть-то не сложно. Только прошатых уж больно много…

– Я заплачу вам.

– Хорошо. Назад пойдешь, тогда. На виду не стоит с деньгами. Я вон в той каморке обитаю…

Прапорщик указал пальцем на последнюю дверь в пристройке справа от часовни. Марина кивнула. Подошла к Андрею:

– Вроде договорилась. На обратном пути зайдем к старику…

Двинулась дальше. Он со смешанным чувством тревоги и покоя оглядывался на памятники и кресты вокруг. Женщина пару раз поворачивала в узких аллеях. Наконец остановилась возле черной мраморной плиты с золотой надписью «Гочияев Рамзан Рустамович». Она медленно наклонилась и положила цветы на плиту. Достала из сумочки тряпку и протерла памятник, сбросив упавшие листья. Минут пять молча постояла рядом и направилась к аллее, набросив на лицо густую вуаль. Андрей решил, что она плачет, так как Виктория Ахметовна покусывала платок. Она направилась к каморке прапорщика, пригласив шофера с собой:

– Ты со мной. Что-то он мне подозрительным показался.

Едва дверь за спиной закрылась, руки женщины лихо швырнули парня в центр комнатушки. Он не ожидал подобного, и среагировать не успел. Старый прапорщик за пару секунд спеленал ему руки за спиной и сел у двери, чтобы никто не зашел. Андрей опешил и не сопротивлялся. Лицо женщины уже не выглядело высокомерно-капризным и усталым. Она толкнула его на диван, и парень рухнул боком на истертое сиденье. С трудом повернулся и сел, удивленно глядя на «хозяйку». Женщина уверенно придвинула себе стул и верхом оседлала его, опираясь локтями в спинку. Зеленые глаза в упор смотрели в карие. В голосе послышались стальные нотки, когда она заговорила: