Станислав Малозёмов - Я твой день в октябре

– Тр-р-р! Стоп! – скомандовала мама. В доме главным человеком была она. Секретарь обкома командовал областью, но не женой. Не дозволено ему было никогда. – Надя, ещё раз медленно повтори, но с подробностями. От кого беременна? Планы твои какие? Ты девочка уже большая. Взрослая. Так что, ругать мы тебя не будем, да Игнат?

–Да вроде не за что, – Игнат Ефимович достал из вазы конфету «Грильяж в щоколаде». – Это Алёха Малович тебе подкинул?

– Почему – подкинул? – обиженно протянула Надежда.– Ну, ты, папа, временами такое выдаёшь, даже неловко. Мы так решили. И так сделали. Потому, что хотим пожениться.

– А чего вы ещё хотите? – мама посуровела. – Звание Героев социалистического труда не попросите у отца? А то он пошлёт ходатайство в ЦК.

– Мне что, матерью одиночкой престижнее стать? – хмыкнула Надежда. – Может, за это и вас на работе больше уважать станут? Хотя и сейчас уже – дальше некуда.

Альтов поднялся, закрыл книгу, сказав вслух предварительно «сто тридцать восемь»

– Ладно не суетись. Посиди тут, сок манго в холодильнике. Конфеты – вот они. Какао мама разогрела. Отдохни минут так-эдак сколько-то. А мы пойдем посовещаемся и тебе сразу доложим. Пошли, Лара.

Пятнадцать минут тянулись как жвачка «Бабл Гам». Отец всегда привозил из разных зарубежных стран. Сами с мамой не жевали. Но детей всех троих «подсадили» на эту несоветскую штуковину. И вернулись наконец. Без книжек уже.

– В общем, так постановили мы, – папа не стал садиться. – Поженитесь вы. Одобряем. Алексей хоть и не из нашего привычного окружения, но парень неплохой. Есть у него черти в башке. Я тут, пока вы дружили взапой, справки навёл о нем. Мне, сама знаешь, это несложно. Но черти есть у всех. И у меня. Не это главное. Человек он в городе известный. Хоть и молодой. Есть у него много сильных сторон, но и шалопай он почти классический. Раздолбай, мягко говоря. Со шпаной связан, драчун известный. Три привода в милицию. Отпущен за недоказанностью вины. Но хорошего больше в парне. Плохое ты ликвидируешь. Я уверен. Ты вся в маму. Я ведь тоже был не ангел. Подмяла, переконструировала. И ты сможешь. А хорошего вам на двоих хватит в нём.

– В общем, будем готовиться к свадьбе, – мама улыбнулась. – Но послезавтра пусть к нам придет поговорить. Завтра папе некогда. Потом родителей его пригласим. Обсудим всё. Так что, поздравляем!

Надя подпрыгнула, в ладоши захлопала, обнимать стала родителей изо всех сил с безудержными радостными эмоциями. Не ожидала, что так мирно решится главный её жизненный вопрос на сегодня.

Объятья и полуосмысленные возгласы длились минут пятнадцать.

– Всё, Надюща. Спать. У нас завтра работы много, – отец помахал ей рукой и пошел в спальню.

– Видишь, всё хорошо, – мама обняла её и прижала к себе.– Плохого человека, негодного и недостойного нас, папа бы в семью не принял. Иди спать.

Рано утром, сразу после гимна по радио Надю разбудил её персональный телефон.

– Ну!? – кричал в трубку Лёха. – Ну!? Говори! Просыпайся ты! Говори! Что?

– Всё отлично,– Надя счастливо засмеялась.– Ты без пяти минут мой муж! К свадьбе готовимся. У тебя тоже нормально прошло?

Более чем! – сказал Лёха и на всю улицу, спящую наполовину, заорал: «Ура!!!»

– Встречаемся в институте. Расскажу после занятий все детали и порядок действий. Всё! Целую!

Леха сел на скамейку возле будки телефонной и камнем вдавился в неё, не шевелясь и не имея в голове ни единой мысли. Так бывает когда душа человека потрясена до самых тайных её глубин.

Мимо с метлой ходила дворничиха клуба «Механик» тётя Маруся. Подметала огрызки билетов в кино, листья и пыль от машин. Остановилась возле Лёхи.

– Это ж как надо суметь напиться с утра! Аж не шаволится паренёк. А с виду – из приличных. Ты шел бы домой, сынок. Тут по утрам наряд на мотоцикле ездит. Два сержанта. Не дай бог, заберут. Иди. Сейчас вытрезвитель аж пять рублей берет. Из зарплаты высчитают. Оно надо тебе?

– Я женюсь! – очнулся Лёха. – Женюсь, блин! На любимой!

Поднялся и побрел, качаясь от счастья и держась за голову.

– Да, – жалостливо сказала вдогонку дворничиха. – Перебрал крепко. Заговаривается аж. Ну, да ничего. Вроде нет патруля. Дойдет. Отоспится. Приличный с виду парень. Лишь бы потом не запил на всю жизнь как Витька мой. Царствие ему небесное.

– Доброе утро. Товарищи!– Радостно сказал огромный серебристый динамик с крыши клуба. И он был прав на все триста процентов!

7.Глава седьмая

Никогда не понимал и до сих пор не знаю – почему свадьбы, дни рождения и новогодние запойные дни да ночи народ спокон веков считает радостными праздниками. Ведь сплошная обманка наблюдается в ликовании по этим весёлым и жизнерадостным поводам. Свадьба две стороны имеет всегда. Орёл и решку. Нацеловались лет на пять вперёд молодожены при ликующем народе у длинного стола с бутылками и салатами «оливье», а уже в первые похмельные дни монета, стоявшая на ребре, закачалась. Упадет «орлом» вверх – нормально. Сладится жизнь совместная. «Решкой» ляжет – чёрт его знает, как всё срастётся. По ходу жизни монетку эту, случайно или нарочно, то муж, то жена пнут, да перевернут «орлом» в пол. И пошло всё наискось да вкривь. А ведь гости пели, плясали, желали и в сочинении ярких тостов состязались, водки тонну заглатывали на свадьбе как гарантию будущего семейного счастья. То есть, нет у весёлой и оптимистичной свадьбы чёткого логического мотива. Будет счастье – не будет его, знает только судьба-индейка. А все про неё хоть и слышали, но какую-то одну-единственную не видал никто. Все разные. Загадочные и скрытые до поры.

Лёха свадеб навидался уже разных. Деревенских бешеных и городских хвастливых. Молодые радовались, что ЗАГС разрешил им спать в одной койке, по очереди качать люльку и быть родственниками. Жить одними помыслами и в горестях носить по переменке друг дружку на горбу к свету в тоннеле. Короче – ничего восхитительного и радужного через год после ЗАГСА почти не оставалось. А плыла себе обыкновенная житуха, напичканная под самое горло проблемами, ревностью и выжившими надеждами на осуществление досвадебных мечтаний. Поэтому сам он перед женитьбой не восторг чувствовал, а неясную тревогу. Одно дело нестись к любимой на пару-тройку часов, быстро убегающих, с предчувствием счастливой встречи после недолгой разлуки, а другое – ежедневно упираться рогом, чтобы зачли тебе очки как образцовому семьянину все родственники плюс сама жена. Деньги надо зарабатывать. Больше – лучше. Содержать нужно совместную жизнь в тонусе материальном, из которого происходит тонус морально-этический и банальное удовлетворение сторон не только любовью, но и всем, на чём она двумя ногами крепко стоять хочет. А это достаток, приличное моральное состояние для глаз многочисленных наблюдателей, верность, умение зарабатывать на достойную жизнь и быстрое привыкание к обыкновенной бытовухе, в которой надо ухитриться чудом не затоптать прежнюю нежность и радость обладания. Те же нехорошие эмоции чувствовал Лёха от пафоса дней рождения. В чем там спрятана причина для радости – не врубался он. Что родился – хорошо, конечно. Значит, побегаешь лет, может, до семидесяти, помаешься всей маетой земной. Но рождение – дело случая. Могло и не быть. Да и в чём восторг от ежегодного старения? Половину жизни ты – никто. Подмастерье. Потом лет двадцать тебя всерьёз держат за зрелого и полезного. А ближе к шестидесяти опять ты слетаешь с круга, который несёт на себе молодых, нахальных и пробивных укротителей жизни. А ты – на лавочку, на пенсию, на завалинку – семечки лузгать. И ловить радость от подаренной небесами возможности ещё какое-то время подышать и посмотреть ночью на звёзды. Между которыми определенно и прятался рай с вечной одухотворенной жизнью.