Милена Миллинткевич - Басурманин. Крылья каарганов

– То, что случилось с Агын давно прошло. Следы укрыло песком. Ветер унёс в степь стоны и мольбы. Моей Агын больше нет! Твой сын погубил её. Он заслужил участь, что ему уготована.

– О чём ты говоришь? – голос Мары дрогнул. – Где Дамир?

– Этого я не скажу. И что с ним станет тоже. Но ты… – Суюма повернулась и посмотрела Маре в глаза. – Магрура! Моя ненависть к тебе велика. И не только оттого, что сделал Дамир.

– За что ещё ты ненавидишь меня? – не понимая, Мара удивлённо смотрела на Суюму.

– Джамбулат… – вскинув голову, чуть слышно произнесла она. – Он так лютовал, когда Каракюрт-хан отказался ему тебя отдать. Брат гонялся за ним по степи, пока не поймал. Грозил убить всех, если твой отец не скажет, где спрятал дочь. Но Каракюрт-хан отказался говорить с ним и тогда Джамбулат на его глазах вырезал весь народ, а потом расправился и с ним. Лишь вернувшись в Хорезм, он понял, что тебя увёз Явуз-хан. Брат бросился за вами, дошёл до запретного леса и дальше до чёрного озера. Но когда вернулся и сказал, что ты погибла в огне, горе его было велико. Долго он ещё ходил как тень, виня себя в гибели той, что ему так дорога. Я видела, как он любил тебя.

Горький ком встал в горле у Мары. День побоища на чёрном озере замелькал у неё перед глазами так, будто это случилось только что. Крики, стоны, бушующее пламя. Под саблей Джамбулата пал каждый, кто оказался на пути. Храбрые и отважные воины, старики, женщины, дети. Он сжёг и уничтожил всё, до чего смог добраться…

– Мой брат жесток ко всем и всегда, – не обращая на нее внимания, продолжала говорить Суюма. – Лишь меня любил, со мной становился иным. Я помыслить не смела, что он может кого-то так любить. Думала, за столько лет брат позабыл тебя, и оттого послала ему весть. Я желала вернуться домой, Магрура. А его любовь вспыхнула вновь. Он стал одержим желанием тебя заполучить и приказал Тамача сделать так, чтобы все думали, будто ты сгинула в огне. Дамир видел сгоревший шатёр. Он полагает, ты погибла. Горе твоего сына было столь велико, что на миг я позабыла о желании мстить.

Суюма замолчала, глядя перед собой. Да и Маре было о чём подумать. Она всегда видела в Джамбулате только ненасытность. Всё, что ему оказалось по нраву, он старался заполучить: купить, обменять, взять силой. Золотом ли, вострой саблей – всё одно. Джамбулат поднимал всадников всякий раз, когда видел выгоду для себя. Ввязывался в битву даже тогда, когда её губительный исход для него был предрешён. И неважно, сколько воинов падёт. Джамбулат всегда шёл до конца. Мара понимала – в этот раз он тоже не отступит…

Хриплый, дрожащий голос Суюмы прервал тяжёлые думы.

– Магрура! Все, кого ты касаешься, гибнут и страдают. Каракюрт-хан, Явуз-хан, Дамир… Ты погубила Джамбулата. Сделала его беспощадным. И потому заслужила участи страдать. Но я не желаю, чтобы ты познала мою боль.

Суюму трясло. Глаза стали влажными от слёз.

– Потому и хочешь убить меня…

Мара вздохнула и протянула руки к кувшину. Суюма отшатнулась от неё. Казалось, будто она передумала.

– Ты уже принесла его сюда. Так чего медлишь? Что у тебя там? Яд? Дай! – потребовала Мара, желая поскорее прекратить эту муку.

– Я знаю, что значит терять тех, кого любишь. Да! В кувшине отравленное питьё. Ты ничего не почувствуешь… Просто уснёшь…

Дрожащими руками Суюма оторвала кувшин от груди и протянула Магруре.

Посмотрев в заплаканные глаза Суюмы, Маре стало её жалко. Суюма любила брата. Отправляя весть Джамбулату, она надеялась вернуться в любящую семью. Но встретилась с братом, которому неведомы ни жалость, ни сострадание. Вздохнув, Мара взяла кувшин и поднесла к губам. Суюма отвернулась.

– Джамбулат задумал что-то. Он будет мстить и не остановится. Дамир ему нужен.

Брошенные напоследок слова обожгли, как удар хлыстом. Мара опустила кувшин.

– Где мой сын? Ты знаешь? – с тревогой в голосе спросила Магрура.

Суюма выглядела растерянной. Казалось, и сама не понимала, отчего с уст сорвались слова, которые она не желала говорить.

– Нет… – тихо произнесла она. – Брат сказал, что оставит твоему сыну жизнь только, если…

Входные двери с грохотом распахнулись. Джамбулат возник на пороге, преодолев в несколько шагов комнату с очагом. Суюма увидела брата, покачнулась, как иссохшая травинка на ветру и затряслась от страха. Высоко подняв голову, Мара смотрела на него, не отводя взор.

Джамбулат подбежал к Магруре, выбил из рук кувшин, резко повернулся к сестре. Глядя ей в глаза, он выдернул из-за пояса кинжал и размахнулся…

Схватившись за горло, Суюма захрипела и повалилась к их ногам. Сквозь пальцы на одежды и соломенные подстилки сочились багряные ручьи. Она смотрела, как с кинжала по капле стекала её жизнь… Взгляд вспыхнул и погас. Глаза закрылись, оставив прошлые горести и беды тем, кто в этот миг, стоя над телом оставляющей их Суюмы, сжигал друг друга взором ненависти.

– Всё, что она тебе тут говорила – ложь! – прорычал Джамбулат в лицо Маре. – Тебе ведомо, я держу слово. Будет так, как я сказал.

Мара смотрела на распростёртое у её ног тело Суюмы, и не могла вымолвить ни слова. Она многое знала о жестокости военачальника Хорезма. И вот теперь он не пожалел сестру. Ту, что так любила его и защищала. Мара ощутила, как по щеке побежала слеза.

Джамбулат схватил её за руку и выволок в комнату с очагом. Споткнувшись, она чуть было не упала. Но он удержал ее. Толкнул на гору подушек, сложенных в углу. Ударившись об оставленный Суюмой на подушках пустой кувшин, она замерла, стиснула от боли зубы. Глядя, как Джамбулат зачерпнул из кувшина варево, как повернулся и пошел к ней, она молча ждала.

– Пей! – подал он ей пряный отвар.

Мара сделала несколько глотков. Приятное тепло разлилось внутри, согрело и немного успокоило.

– Я велел тебе подумать о себе и Дамире. Что ты решила?

Мара допила отвар и подняла на Джамбулата взор:

– Кто тебе сказал, что я не погибла в огне? – не глядя ему в лицо, спросила она.

Джамбулат хмыкнул.

– Ты думала, я не узнаю? Явуз, прикрываясь пожарищем, спрятал тебя у Хамзира, сказав, что ты погибла, спасая сына? Я ведь просил его отдать тебя. Посулил много золота, лучших скакунов. Я грозил ему битвой. Он не склонился. Тогда я сказал, что сожгу становище вместе со всеми, кто там будет. Но он и тогда не отступился от тебя. И даже когда я пришёл жечь его, он мог спасти всех. Но Явуз решил сразиться со мной. А когда всё полыхало, и я сказал, что отступлю, если он отдаст тебя. Явуз обвинил меня в твоей гибели. Он сделал всё, чтобы я поверил в это. Ты знала, что Явуз до последнего вздоха оплакивал тебя? А я… Я сожалел. О, Магрура, если бы ты знала, как я сожалел о том, что не спас тебя, не уберёг! Я винил себя в том, что потерял тебя. То пожарище ещё долго стояло у меня перед глазами.