Евгения Кретова - Круиз на поражение

Одна ночь и – возможно – полная свобода? Или немедленный побег и риск, что Игорь ее найдет в Питере?

Однажды она пошла купаться в проруби. На Крещение. Ей было пятнадцать или около того. За домом бабушки была река и довольно удобный спуск к воде. Соседи прорубили прорубь, батюшка освятил ее. И Ангелина стояла у шаткого деревянного помоста, мялась в резиновых тапках. Чувствовала, как ледяные иголки пронизывают насквозь. Представляла, как сейчас сделает еще один шаг на одну ступеньку вниз, и ноги лизнет могильный холод. Грудь перехватит мертвенным обручем, вылакав из легких жизнь. Пальцы прилипали к поручням, а от черной воды поднимался призрачный пар. Манил к себе.

Тогда Ангелина так и не смогла войти в воду. Она всегда была трусихой.

Сейчас ничего не изменилось.

Что выбрать?

Посмотрела на часы – три минуты на раздумья.

Завтра у нее не будет повода уходить из дома, да и не факт, что Игорь отпустит ее, даже если она его придумает. От мысли, что жених может просто запереть ее дома, стало холодно и липко.

Тогда второго шанса не будет.

Девушка смотрела на часы, следила за стремительно мчащейся вперед секундной стрелкой.

Представила руки Игоря на своем теле, его серый блокнот и три кубика льда, покачивающихся в прозрачной воде. К горлу подступила тошнота.

Включить телефон все равно придется – она должна созвониться со Стефаном, передать ему паспортные данные для билета. Включить телефон, отправить заранее заготовленное сообщение и тут же выключить.

Сердце билось учащенно, страшно. Будто намереваясь выпрыгнуть из груди. Руки вспотели.

Девушка подтянула бафф к переносице, погладила черный экран мобильного.

Помедлив еще мгновение, она все-таки надавила сбоку кнопку.

Телефон дернулся в руке, разноцветными огнями загорелся логотип, одна за другой на главном экране проявлялись иконки приложений. Ангелина выдохнула, с настороженной надеждой уставилась на иконку входящих сообщений мессенджера, ожидая послание от Игоря – может быть, у него внезапная командировка, или на работе задержится?

Но вместо этого сотовый подпрыгнул от входящего звонка.

Ангелина едва не выронила телефон в песок, подхватила на лету.

Неизвестный номер, безликая аватарка.

– Алло…

– Геля, привет, это Стефан Марроне, – у него немного изменился тембр, стал чуть ниже. И говорит будто через силу.

В груди что-то оборвалось:

– Да. Что-то случилось? – с ужасом представила, что он сейчас отменит свое предложение.

Прислушавшись, она отчетливо разобрала шум города из динамика.

– Нет, ничего… Я что звоню… – Он откашлялся. – Ты только ничего такого не подумай… Скажи, я могу у тебя переночевать?

Она озадаченно округлила глаза, посмотрела на три больших окна квартиры. Решение пришло само. Девушка усмехнулась:

– Если честно, я сама была готова тебе звонить с тем же самым предложением…

Молчание в динамике, шелест проезжающих мимо машин.

– Гм, вот так совпадение, – дизайнер рассмеялся. – Так выходит мы оба сегодня бездомные…

– Ну да, вроде того…

– А ты сама где? – Ангелина назвала станцию метро. Стефан обрадовался: – Тогда предлагаю: пошли ужинать. А там война план покажет…

Он назвал адрес пиццерии в центре.

Ангелина кивнула и нажала кнопку отбоя, тут же заметив иконку входящего сообщения. Игорь. «Чуть задержусь. Буду в 22-30».

Девушка посмотрела на часы: у нее ровно тридцать минут и неожиданный шанс собрать вещи. Подхватив рюкзак, она рванула домой.

Игорь сразу почувствовал что-то неладное – окна квартиры оказались не освещены. Подходя к подъезду, он повел широким плечом, мысленно сделал пометку в сером блокноте. Жирная, отчетливая метка – треугольник, закрашенный лишь наполовину.

По губам скользнула холодная предвкушающая улыбка.

Он вставил ключ в замок, толкнул дверь, прислушиваясь к непривычной тишине.

Он не любил приходить в пустую квартиру.

Не любил, когда его не ждут.

И сегодня темнота раздражала даже больше обычного, будто засасывала в свое ненасытное нутро.

Игорь, шагнув в квартиру, закрыл за собой дверь, бросил ключи на тумбочку и только после этого включил свет. В глаза бросилась распахнутая дверь в ванную.

Он брезгливо поморщился.

– Лина! – резко позвал в тишину.

Прошел в ванную, заглянул – ничего особенного. Пожал плечами. В гостиной тоже все, как обычно: плоский телевизор на полстены, диван с ровно выстроенными уголок к уголку подушками, стопка журналов на столике, рядом – пульт от ТВ. Благоустроенный быт хорошо обеспеченной семьи, не обремененной детьми и хлопотами.

Он сам не понял, почему в памяти всплыло это «не обремененные детьми». Он хотел детей. Не потому, что любил их или ему нравилось с ними нянчится. Нет. Но ребенок – это еще одна уязвимость Лины. Еще один пункт в заветном, четко разлинованном блокноте. С ребенком бы он привязал ее к себе навсегда. Но беременность никак не наступала. Врач разводила руки, предлагала ждать.

Игорь, толкнул дверь в кухню и тут же – в спальню. И замер на пороге: платяной шкаф оказался распахнут. На полу, на кровати разбросаны вещи. Он пригляделся – вещи Ангелины. Ее платья, джемперы и пиджаки. Юбка, которую он купил ей на 8 марта, она так и не стала ее надевать.

Мужчина переступил порог, окинул взглядом комнату. Выдвинул верхнюю полку комода, где хранились украшения Ангелины – все на месте, ни одной пустой ячейки. В сердце закралось сомнение – это не кража. Что-то другое. Из-за чего потяжелели кулаки, распрямились плечи. Отбросив ногой Ангелинино платье, он быстро вернулся в ванную, распахнул шкафчик. Заглянул внутрь: подставка с зубной щеткой Ангелины пустовала, а на самом видном месте, словно пощечина ему, лежал использованный блистер от противозачаточных таблеток.

– Тварь! – прошипел.

Так вот почему она не беременела!

Захлопнул дверцы так, что затрепетали баночки с шампунями.

Первая мысль – куда она могла пойти. Подруг у нее не осталось. Денег он ей оставлял ровно столько, сколько нужно для ведения хозяйства и проверял все счета. До копейки. Некуда ей бежать! И не на что.

Он метался по пустой квартире, чувствуя, как мысли от бешенства перестают фиксироваться, слипаясь в одно черно-оранжевое полотно, застилая глаза.

– Тварь, – повторял снова и снова, будто вбивая грязную брань в лживый образ Ангелины. Она казалась сломленной, послушной и податливой.

Рванул дверцу бара на себя и сделал то, что не позволял себе делать много лет, со студенчества, – откупорил крышку и влил в горло виски. Закашлялся.

Тяжело облокотился на стойку. Тихо выругался, чувствуя, как становится легче: мысли становятся четче, яснее.