Наталия Потапова - Роман для нежных женских душ. Часть вторая

На следующий день муравейником казалась уже не только кухня, но и весь небольшой двухэтажный дом, украшением которого являлись две просторные террасы, увитые душистой жимолостью. На лужайке перед домом с шумом резвилась детвора, многочисленные гости – и группами, и в парном плавании – оживленно обменивались новостями, не переставая наведываться к накрытым на террасах столам, чтобы отдать должное знаменитым petiscos (закускам). Что там наведываться – от них вообще отходить не хотелось…

Ах, какой аромат источали теплые, тающие во рту крошечные пирожки с мясом, с курицей, с красной наперченной колбасой и, конечно, с начинкой из картофельного пюре и трески! Можно ли не возвращаться за добавкой к разнообразнейшим дарам моря, первенство среди которых принадлежало, разумеется, малюсеньким кальмарам в собственном чернильном соку, можно ли насытиться горячими куриными потрошками в обжигающем соусе пири-пири, хрустящими копчеными свиными ушками в домашнем маринаде, ломтиками ветчины на свежих фиолетовых фигах или на кусочках янтарной дыни?

«От одного аромата угоришь!» – сказано как будто про запах зеленого супа, легким облачком вырывающегося из-под крышек глиняных супниц: его едят с тёмным кукурузным хлебом, предварительно уронив в тарелку обжаренный кусок жирной наперченной колбасы. И ведь это только прелюдия, разминка перед основными блюдами!

Кивком поблагодарив официанта, Ольга взяла с подноса бокал, наполовину наполненный яркой рубиновой жидкостью. Портвейн молодой, она, следуя совету Мануэлы, не завтракала, поэтому для закуски взяла орешков. Но насладиться дарами солнечного Порта Кале Ольга не успела.

– Позволь представить тебе Тьяго, племянника моего мужа, – улыбаясь, Мануэла приобняла свою гостью и, поправив ниспадающий воротник ее сиреневого шифонового платья, развернула Ольгу навстречу приближающемуся молодому человеку. И, словно вспомнив что-то, всплеснула руками. – Ах, совсем забыла проверить, накололи ли льда к напиткам. – «Неуклюжий предлог придумала, кто спорит, но ребят сразу надо оставить вдвоем, так она еще с вечера решила». И застучала каблучками прочь.

Ольга едва не поперхнулась. К ней приближался оживший Рудольфо Валентино, роковой красавец немого кино. Ну, может, чуть выше и спортивнее, типа знаменитой футбольной звезды португальского происхождения. А в остальном просто копия голливудского обольстителя: жгучий брюнет, зализанные под ниточный пробор волосы, орлиный нос, ослепительная белизна гладко выбритого лица, и испепеляющий, как бы немного исподлобья, взгляд блестящих черных глаз. Сверкнув учтивой сахарной улыбкой, он припал губами к Ольгиной руке и, чуть задержав ее в своей, отступил назад. «Неужели поклон отвесит?» – с ужасом подумала Ольга. Но действительность превзошла ее опасения. Отступив, нереальный красавец заслонил лицо рукой, словно сраженный внешностью прекрасной собеседницы.

Ольга прикусила губу, сдерживая насмешливую улыбку. «Похоже, этот жест у него хорошо отработан. Ну и фрукт!». Но обидеть добрую Мануэлу, с очевидной серьезностью спланировавшей это знакомство, она не решилась. А так хотелось подыграть ему, растопырить пальцы, изображая развернутый веер, присесть в книксене, жеманно опустив глаза! Сдерживая желание насмешничать, Ольга приветливо поздоровалась и по-приятельски протянула ему расписную керамическую плошку с подсоленным миндалем.

– Угощайся, пока все не съела. Обалденно вкусно! Мануэла сказала, что это какой-то особый рецепт. Ешь и не наедаешься, только аппетит растет. По-моему с этим вином вполне сочетается.

– Такой портвейн полагается пить без закуски, – легкий пришептывающий акцент придавал речи Тьяго оттенок назидательности. – В Португалии этот напиток пьют только по особым случаям или на Рождество. Это же продукт на экспорт! А ты знаешь его историю?

«Похоже, зануда еще та. Но пусть уж лучше культуртрегерством занимается, чем глаза закатывает или позы принимает», подумала Ольга, а вслух сказала: «В общих чертах. Напомнишь подробности?».

Вопреки первому впечатлению, нереальный красавец оказался неплохим собеседником. И историю происхождения портвейна поведал, и рассказал, как по причине послевоенной изоляции удалось сохранить первозданный вкус местных продуктов. Напрягала только несколько экзальтированная манера излагать известные факты как только что сделанное лично им открытие. Может, это у него профессиональное? Как-то сразу в лоб не спросишь, может позже скажет, чем занимается?

По правде говоря, ее начинало тяготить общество лакированного красавца. Хотелось пообщаться, полюбоваться домом, которым так гордилась Мануэла, посмотреть на детей. Но Тьяго не отпускал ее, болтал без умолку, рисовался, всячески стараясь удержать внимание и заслужить расположение. Вот удружила Мануэла!

– Спасибо, но больше я уже не могу, – томно выдохнула Ольга, принимая от португальца очередную наполненную закусками тарелочку. Легонько погладила себя по животу. – Боюсь, что места не останется. Я так понимаю, что главное пиршество еще впереди, – взглядом показала на полуоткрытую дверь столовой, где вовсю хозяйничали женщины многочисленного семейства. Увиденное впечатляло.

На массивном дубовом столе, покрытым белоснежной скатертью, были расставлены кушанья. Запах остывающей хлебной мякоти прорывался сквозь растрескавшуюся корку бугристых караваев домашней выпечки. Кружки слегка запеченных помидоров скрывали ломти нежной сочной трески, щедро заправленной сладким репчатым луком. На их алой, с золотистым отливом мякоти призывно лоснились похожие на виноградины разбухшие черные маслины.

Захотелось облизнуться. «Вроде бы досыта закусками наелась, а тут такое…Вот уж не думала, что у меня такой волчий – нет, львиный! – аппетит разыграется. Даже в животе заурчало».

– Нет слов, красота просто первозданная. И вкус, видимо, соответствует, – сглотнула набежавшую слюну, но отвести взгляд от стола не сумела. Поставившая на стол очередное блюдо девушка перехватила ее взгляд и горделиво усмехнулась.

Блестящая глазированная поверхность керамического блюда – темно-голубая, с молочно-белыми затеками – проглядывала из-под ломтей нежнейшей телячьей печени. В середине стола, на ложе из листьев салата и нарезанных тонкими кружочками апельсинов красовался зажаренный на вертеле молочный поросенок, пугающий впечатлительных особ своей схожестью с живыми собратьями, словно прилегшими отдохнуть. Увы! – не хватит ни места, ни красок, чтобы описать буйство украшавших трапезу свежих и маринованных овощей, душистых фруктов, теснившихся на высоких хрустальных вазах, рассыпавшихся пестрых бусин семечек и соленых орешков – тыквенных, сосновых, миндальных, разноцветных зерен фасоли. Над всем этим великолепием гордо возвышались старинные фаянсовые подсвечники, сохранившие в своей незамысловатой цветной росписи очарование былых, спокойных и счастливых времен.