Виктория Мальцева - Опиум. Вечность после

Набираю номер:

– Хелоу? – у Лурдес потрясающий голос.

– Привет. Я нашла твой лэптоп в столовой и звоню по номеру на корпусе.

– Оу! Спасибо! Вечно его теряю! Через пару минут буду! – бросает трубку.

Но даже пара минут не успевает пройти, как копна её фантастических волос появляется в кафетерии, заставляя парней сворачивать шеи и давиться своими ланчами.

– Пффф… я такая растеряха! – смеётся. – Это мне нагрузили в довесок к неотразимой красоте и блестящему уму! Ну не может же всё быть идеально в человеке!

Лурдес звонко хохочет, довольная собственным остроумием, а я наслаждаюсь запахом её духов: действительно, такие редко кто носит. Лурдес об этом не говорит, но все знают, что у неё очень состоятельные родители, живущие в Сиэтле, откуда и сама она родом. Забавно, но её никогда не обсуждают в курилке, а только восхищаются. Парни мечтают с ней встречаться, девушки дружить, а Лурдес всегда сама по себе, но не пропускает ни одной вечеринки и чаще устраивает их сама.

Уже через несколько часов, покончив с лекциями, мы сидим в милом недешёвом кафе и уплетаем итальянское тирамису из хрустальных стаканчиков – это одно из любимых мест Лурдес в Ванкувере, по её собственному признанию.

– А почему ты здесь, а не дома, в Сиэтле? – спрашиваю. – Вашингтонский Университет один из лучших в мире, не сравнить с нашими.

– Я здесь только на год – ради лекций Беннера, а на остальные таскаюсь просто так и от скуки, – очаровательно улыбается. – Прослушаю его курс и вернусь домой. Хотя к моей специализации он и не сильно относится, но знаешь, я считаю, что психиатрические проблемы берут начало в семье.

– Ты выбрала психиатрию?

– Да! А ты?

– Я больше склоняюсь к семейной терапии. Это интересно, – пожимаю плечами.

– Поверь! – вспыхивает Лурдес, – психиатрия ещё интереснее! Копаться в головах шизиков – это же весь кайф! – её глаза горят. – А вот нытьё зажравшихся домохозяек не воодушевляет.

– Ты звучишь убедительно, – соглашаюсь.

– Я уже говорила про свой блестящий ум? – подмигивает.

– О, да! – и я не в силах сдержать улыбку.

– Так вот, он достался мне от несравненной мамочки – она у меня математик. Ну а… – тут она театрально изображает соблазнительный мах головой, тряхнув волосами, – моя неподражаемая красота унаследована от отца.

И снова мне смешно. Никто не умеет так непосредственно себя нахваливать, как эта девушка.

– Лурдес…

– Друзья называют меня просто Лу, – она кладёт свою смуглую кисть с большим «А» на запястье мне на руку, и я удивлена заметить, что это прикосновение мне приятно.

– Лу, вон тот парень часто таскается за тобой в Институте, и сейчас он постоянно на нас пялится. Что говорит психиатрия по этому поводу?

Лурдес бросает короткий взгляд на крупного и, надо признать, по-мужски красивого парня:

– А! Это… Ну, психиатрия скажет только то, что сей кудесник – Люк, мой невидимый ангел хранитель! – смеётся. – Наш папа страдает фобией преследования, но, смею заметить, небезосновательно. У Соньки, моей сестры, тоже такой есть. Хочешь, кстати, познакомлю? Говорят, он хорош в постели! – заявляет с набитым ртом.

– Кто говорит?

– Девчонки на курсе, – Лурдес запивает тирамису второй чашкой кофе. – Со мной ему нельзя, я – охраняемый объект, – заявляет с деланной гордостью, чем снова заставляет меня улыбнуться.

Затем начинает издалека:

– Знаешь, в какой-то умной книжке было сказано, что человек, перечисляя что-либо, интересующую позицию назовёт последней, и только в том случае, если хочет скрыть свой интерес к ней.

– Ты о чём?

– О твоём вопросе преподу, – поднимает брови, изображая «многозначительность» во взгляде.

И мне не становится не по себе, наоборот: очень хочется «раскрыться».

Лурдес – тонкий психолог, прирождённый манипулятор и мисс Проницательность – бросает мне наживку:

– Знаешь, я влипла. Очень много лет назад. Думала, пройдёт! Но ни фига… который год уже, «а воз и ныне там».

– Какой воз? – уточняю.

– А! Это из басни. Из русской. Ты ж не знаешь, – улыбается. – Короче, люблю я чужого парня. И не просто чужого, а того, с которым встречается моя любимая сестра. И вот будь она хотя бы немного стервой, я бы не запаривалась… и он дааавно уже был бы моим!

Тут она самоуверенно морщит брови, давая мне понять, что в её способностях даже сомневаться не стоит.

– Но фортуна не на моей стороне: Соня – добрая ранимая душа. Мало того, ещё и обиженная судьбой. Братец, блин, постарался, – кривится, и за гримасой я успеваю разглядеть искреннюю боль о близком человеке. – У нас ведь как получилось, мой брат Эштон, он только мне брат, а для Соньки – потенциальный партнёр. И он её вроде как… изнасиловал.

– Что? – не успеваю скрыть свой шок.

– Дааа, – тянет, поджимая губы. – Ну, никто доподлинно не знает, что у них там вышло. Но ничего хорошего, это точно.

Лурдес смотрит в окно невидящим, затянутым пеленой воспоминаний взглядом. Наживка переродилась в потребность излить душу:

– Всё сложно у нас, причём у всех. Соня до сих пор и несмотря ни на что любит его. Эштона, – уточняет, коротко взглянув на меня, словно желая убедиться в том, что я всё ещё здесь. – И живёт с Антоном. А я кроме Антона вот уже семь лет никого больше не вижу. Я – как мой папа, а он у нас – моногам.

– Твой папа кто?

– Однолюб. За всю свою жизнь влюблялся только раз, с первого взгляда и сразу до беспамятства.

– Тогда я тоже моногам, – сознаюсь.

– Оу… – вытягивает лицо. – И в кого же ты так безнадёжно втрескалась?

– Не важно. Продолжай! Ты так интересно рассказываешь о своей семье. А главное, столько подробностей знаешь о своих родителях и их личном.

– А, это папа! Он любитель поговорить на эту тему и поведать душещипательную историю своей Большой любви. Правда, рассказывает только нам, детям, больше никому. А вот маман, мисс «Скрытность», редко говорит, но зато, только не смейся, книгу пишет! Ха-ха! Представляешь? Моя маман – писатель! Обхохочешься!

– Почему? Это же здорово! – я и впрямь так считаю.

– Да потому что мама моя – математик мозговыносоед! Её студенты как чёрта боятся, такая строгая! И тут вдруг взялась писать про свою любовь… смех, да и только!

– Наверное, у неё была особенная любовь?

– Не была, а есть. Обитает по сей день под боком, Алексом звать. Это папенька мой, – сперва смеётся, потом внезапно становится серьёзной. – Ну, ей, на самом деле есть, что рассказать. История у них длинная, необычная и… сильная. Да, именно сильная: о большом и нерушимом чувстве, пронесённом через жизнь, беды и невзгоды, глупости, потери, несчастья и огромное, просто огроменное счастье, в котором родилась я. Я – их кульминация! – сообщает с гордостью и звонким смехом.