Виктория Мальцева - Опиум. Вечность после

– По глазам вижу, что ты запуталась, – констатирует. – Но это нормально. Мама пишет роман обо всей этой эпопее, хочет рассказать миру о своей настоящей любви и о папиной моногамной. Так что, если захочешь, когда-нибудь прочитаешь.

– Ты заинтриговала, – соглашаюсь. – Если она решится опубликовать – обязательно прочитаю.

– Я тебе пришлю копию с автографом автора, – одаривает меня широченной улыбкой. – Ну, так ты расскажешь свою love story?

– Я?

– Ты, – подмигивает. – Влюбилась в родного брата? Раз и навсегда? Никого кроме него не видишь? Не можешь устроить личную жизнь?

Я согласно киваю. Ну, а что? Смысл скрывать, если она и так всё знает?

– Добро пожаловать в клуб запретно влюблённых! – достаёт ещё одну крохотную бутылочку коньяка и разливает прямо в чашки из-под кофе. – Чин-чин?

– Спасибо за душевный приём, – поднимаю свою чашку. – Членские взносы платить не надо?

– Только откровенничать! – хитро улыбается. – Ну, рассказывай!

Через год.

Private Show Nyne

Мне двадцать восемь, а я по-прежнему игнорирую мужчин, избегая не просто отношений, но даже их взглядов: Вейран оставил «в наследство» неискоренимое чувство брезгливости. Стоит только представить любую заинтересованную мужскую особь раздетой, как меня тут же затапливает отвращением. Толкает ко дну.

Лурдес считает это ненормальным. Кажется, она даже использовала слово «отклонение», когда настойчиво советовала не культивировать в себе этот заскок. Но суть в том, что в отличие от Лурдес, у меня нет желания ни знакомиться, ни заниматься сексом, ни даже просто общаться с парнями.

Я сорвалась. Устала. Наверное, та часть моей души, которая отвечала за мораль и пристойность, утомилась повторять свои доводы, а та, что все эти годы рвалась к Дамиену, только и ждала повода, чтобы поставить финальную точку в моей внутренней войне.

Этим поводом стал фильм. Кино, снятое Дамиеном годы назад, нашумевшее, но никогда мною не виденное. Я избегала, потому что шедевр, взорвавший общественность задолго до женитьбы мастера, был назван особенным для меня словом «Опиум». Конечно, этот фильм рассказывал драматическую историю любви, но со счастливым концом. Лурдес обливалась слезами, сидя рядом со мной – бедро в пижаме к бедру в пижаме, а я…

А я проклинала собственную упёртость и недоразвитую интуицию.

В ленте, в хронометраже, увиденном миллионами, было спрятано послание лишь для одного человека – для меня. Ну, по сюжету фильма адресовано оно было влюблённым героем героине, страдающей социопатией и неуверенностью в себе. Но из тысяч сценариев Дамиен выбрал именно тот, в котором отчаявшийся мужчина пытался достучаться до своей женщины фразой, написанной неоном на стене его ресторана:

Come back to me.

Come to me.

Come …

Вернись ко мне.

Вернись.

Вернись …

Прочитав эти слова, я пропала. Комната закружилась вокруг моего старенького дивана, перед глазами замелькали бесцельно прожитые дни, бездарно потраченные силы.

Лурдес, громко высморкавшись в ванной, сообщила, что на сегодня с неё хватит драмы, и отправилась спать, оставив мне, как обычно, место у окна. А я, тем временем, полезла в сеть.

Свой фильм Дамиен снял по сценарию, созданному по мотивам романа писательницы южноафриканского происхождения, а ныне жительницы Сиэтла. Согласно «фактам о фильме», сценарий появился раньше выхода книги, изменив обычный закон популярности – вначале книга, за ней фильм. Тут всё вышло наоборот. В ту же ночь я купила на сайте Amazon книгу и нашла интересующее меня место – надпись. Слова в книге оказались идентичными тем, которые горели гипнотизирующим неоновым светом на тёмной кирпичной стене ресторана в фильме.

Я уловила сходство почти сразу: отчаявшийся и отвергнутый герой, героиня с предвзятым отношением к жизни, с детства лишённая родительской любви, и рестораны.

Сколько их у него? В Ванкувере, кажется, пять, мама говорила. Я никогда не бывала ни в одном из них.

Следующий мой шаг – поиск адресов и дат открытия каждого заведения под общим брендом «For you only».

Утром растрёпанная и сонная Лурдес пьёт приготовленный мной кофе и в очередной раз демонстрирует свои незаурядные психоаналитические способности и феноменальную проницательность:

– Эти строки на стене, они ведь для тебя, – сообщает осипшим после сна голосом.

– Не знаю.

Я не могу этого знать. Наверняка знает только он.

– Ты нарочно вчера так рано спать ушла? – спрашиваю.

– Угу, – жуёт пончики в белой глазури.

– Зачем?

– Чтобы, – проглатывает, – у тебя была возможность хорошо подумать.

– Я не спала.

Тут она смотрит с удивлением:

– Ну ты, мать, даёшь! Много надумала?

– Нашла адреса его ресторанов.

– Ясно! – её глаза горят, как рождественские огни на ёлке. – Значит, сегодня ресторанный рейд, детка!

– Я думала сама… – неуверенно ставлю её в известность.

– Ни в коем случае! Такие проекты в одиночку не выполняются!

– Я бы хотела в этот момент побыть наедине с собой, – не сдаюсь.

– У тебя будет такая возможность. Я умею исчезать, когда нужно. А когда нужно, я всегда знаю!

Это правда. Что и доказал вчерашний вечер и не только он.

Через час мы готовы. Решили начать с ближайших, а они, по стечению обстоятельств, более новые.

Во всех трёх не оказалось никаких надписей на стенах.

Но вот в четвёртом мы нашли то, что искали:

Help me up.

Help me.

Help…

Just call me!

Помоги мне подняться.

Помоги мне.

Помоги…

Просто позвони мне !

Самая первая мысль – это его крик, его зов, просьба услышать, обращённая ко мне. Сколько раз я проходила мимо этих его ресторанов, горящих неоном «Только для тебя»? Сотни или тысячи раз отказывала себе в желании зайти и прикоснуться к частичке самого далёкого и самого близкого человека на Земле.

Снова незаметно смахиваю свою слабость.

Сижу с лучшей подругой за удобным столиком у окна и перечитываю раз за разом каждое его слово, обращённое ко мне.

Лурдес молча пьёт мартини, закусывая оливками. Она не задаёт вопросов, потому что она – психотерапевт. Пусть будущий, но, тем не менее, человек кое-что понимающий в жизни, людях, а главное, в их эмоциях и чувствах.

Когда я, в конце концов, всё же прихожу в себя, она спрашивает:

– Это для тебя написано?

– Да, – отвечаю.

Мы снова молчим. Долго молчим, и Лурдес вдруг признаётся:

– Всё-таки невероятный он, этот твой Дамиен!

– Не мой он… не мой… – шепчу и сама себе не верю.

– Ты впервые читаешь это?

– Да. Почему спрашиваешь?

– Потому что в Сиэтле штук двадцать таких ресторанов, в каждом пригороде, почти на каждом углу. Странно, что ты не заметила эту надпись раньше.