Антонина Иванова - Виктория

Из-за непонятного загромождения, исполнив каскадерский трюк на стуле, выглянул мужчина. Из разных углов отдела себя проявили ещё двое. Видя обнаружившийся интерес к своему обращению, Тамара Петровна продолжила пламенное выступление:

– Коллеги, от нас зависит судьба молодого специалиста, вверившего себя в наши руки…

– В ваши руки, дорогая Тамарочка Петровна, – весело откликнулся каскадёр на стуле.

Наставница с лёгкой иронией хмыкнула и пафосно продолжила свой спич к малочисленной аудитории:

– Давайте с пониманием отнесёмся к выполнению наиважнейшей задачи: становления научных кадров на рельсы перестроечного локомотива, продвигающего наше государство…

Тамару Петровну перебил голос, донёсшийся из дальнего угла: «Паровоз-то запустили, а про коммуну позабыли. Пролетел тот локомотив без остановки в непросветную даль».

«Женская голова», то ли прониклась речью выступавшей, то ли устала находиться в неудобном положении, села на стул и, как прилежная ученица, подперев подбородок руками, стала внимательно слушать коллегу.

Тамара Петровна, не сбавляя вдохновения, продолжила свое обращение к сослуживцам:

– Господа! Сейчас наш институт, как никогда, нуждается в молодом пополнении. Повторяю, от нас зависит, какие кадры вольются в наше научное сообщество. У нас общая задача – помочь молодому специалисту понять свою необходимость в развитии научного потенциала нашей страны.

Дежурный по отделу нехотя оторвался от захватывающегося чтения и недовольно посмотрел на коллегу. Видимо, раздражаясь, что Тамара Петровна помешала ему сосредоточиться на интимном сюжете романа, с досадой произнес:

– Ну, ты, Тамарочка Петровна, как всегда, в первых рядах и с лозунгом: «Вперед! К победе коммунизма». А он, этот «коммунизм», «тю-тю», даже не родившись. И сегодня, в основном, становление молодого специалиста зависит не от нас, а от денежного содержания научных кадров.

– Виталий Павлович, вы только о деньгах и говорите. Но ведь счастье не в деньгах, и подтверждение тому – ваше, до сих пор, присутствие в стенах нашего родного НИИ. И не омрачайте, пожалуйста, начало трудовой деятельности такой милой девушке, – почти пропела «женская голова».

– Да, когда-то, Великие нас учили – «Деньги – зло». А нынче времена диктуют иное: – «Деньги не роскошь, а средство для выживания». Жизнь поменялась. Сегодняшняя – стала очень дорого обходиться, – огрызнулся дежурный. – Вот дочитаю «житейский альманах», проникнусь пониманием текущего момента, может, и сменю родные стены.

– Коллега! – обратился к Валерии «каскадёр»: – Мы обязательно примем во внимание пламенные призывы Тамарочки Петровны. И окажем вам и дружескую, и моральную поддержки. Мне, например, очень приятно видеть среди угасающей научной интеллигенции молодые и о-очень симпатичные лица.

– Вот-вот, – поддержала «каскадёра» «женская голова», – надо с оптимизмом смотреть в жизнь. А Вы, Виталий Павлович, из своих «опусов» одни страшилки в жизнь переносите.

– Готовлю себя к встрече с нашей реальностью, как говорится «лицом к лицу…». Наше, уже наступившее, бытие в этих «трудах» самыми радужными красками описывается. А молодое поколение скоро само разберётся, что оптимизм, не поддержанный материально, вскоре превратится в пессимизм. И человеки, – тут дежурный обратился к «женской голове», – дорогая, Галина Владимировна, нуждаются не только в духовных наставлениях. Они кушать ещё хотят. Не далее, как вчера вы хотели разнести эти родные стены, когда не вытащили «куриный заказ». Надо смотреть правде в глаза: «Не в деньгах счастье» – это древнее утверждение сейчас стало не актуальным. И не будем прятать голову… под стол.

Вскинув голову, Тамара Петровна окинула коллег снисходительным взглядом.

– Демагоги! Нашли, что молодому специалисту в напутствие сказать. У вас только деньги в голове. «Деньги – не голова, дело наживное». Пойдемте, коллега, на рабочее место. – И обратившись снова к «переполненной» аудитории, громко сказала: – Эти тетеньки и дяденьки – хорошие, они… просто не успели позавтракать.

И как бы ни расходились во мнениях взгляды научной интеллигенции с меняющейся идеологией общества, и им приходилось подстраиваться под неё, согласно народной поговорке: «Хочешь жить – умей вертеться». А как вертелись учёные мужи, Лера познала на следующий день.

Почти ежедневно проходила плавная ротация сотрудников. Тех сотрудников, с кем Лера познакомилась вчера, сегодня на работе не было. А с некоторыми сотрудниками Лера знакомилась только в день зарплаты, которую почему-то стали выплачивать раз в три месяца. Вахтенный метод позволял им коммерциализироваться в местный рынок, выходя из научно-депрессионного состояния.

Тамара Петровна, не забывая загружать стажёрку работой, тоже отсутствовала один, два раза в неделю. Наставница решала насущные вопросы, не падая духом и не паникуя. Своё временное отсутствие оправдывала жизненной реальностью: «Налаживаю связи за стенами института для возмещения финансовых пробелов». С её возвращением в отделе открывался «шопинг», реализовывая чулочно-носочные изделия. Где и как доставались товары народного употребления, когда и «легкая», и «тяжелая» промышленности в одно мгновение перестали выпускать то самое, народное, было известно только русскому человеку.

Однако в погоне за пониманием текущего момента Тамара Петровна в полном объёме отрабатывала свои проценты руководителя практики. Она была не только знающим, толковым научным сотрудником, но и гидом по преодолению жизненной сумятицы. Разглядев в практикантке безопытность самостоятельного бытия, наставница параллельно с научными постулатами вводила её и в курс жизневедения. Тамара Петровна относилась к категории людей, которые легко проникали внутрь выбранной ею души. «Я чую родственную душу, где мне будет тепло и не тесно», – говорила она девушке. И Лера добровольно впустила наставницу в свою душу. Она нашла в этой женщине верную подругу, «теплую жилетку», в которую без стеснения можно было поплакаться. А обращение без отчеств, предложенное попечительницей, стирало возрастные грани.

Свои возрастное границы Тамара определяла своим умозаключением. Она считала, что разумное, осознанное становление женщины начинается с сорока лет. И ей до порога в осознанную жизнь оставалось десять лет. «Меня начать осмысление жизни раньше установленного срока подвигли три «бракованных» союза», – язвила наставница над собой.

Мужчинам, протоптавшим три борозды в её жизни, Тамара, в некотором смысле, была благодарна. Бабник, пьяница, альфонс – были контрастным душем, закалившим её. «Никогда не вини мужика, если ты с ним провела ночь, а на утро не выставила», – вразумляла она Леру.