Инесса Давыдова - Верона. Часть III

Скидываю туфли. Ох, свобода! С облегчением разминаю пальцы. Ставлю ногу на подлокотник кресла и медленно стягиваю с ноги сначала один чулок, затем другой. Оба чулка приземляются на голову Руссо, он шумно втягивает носом и рычит. Не могу сдержать улыбку.

Большими пальцами поддеваю кромку пояса для чулок и, виляя бедрами, тяну вниз. Пояс падает на пол, туда же отправляется лифчик. Расстегиваю заколку в волосах и снимаю серьги. Затем вынимаю из волос шпильки – мягкие локоны распадаются и частично прикрывают грудь. На мне остались только трусики.

– Что дальше? – спрашиваю я и смотрю в зелено-изумрудные глаза.

Руссо показывает на оставшийся предмет одежды.

– Я сказал все!

Командир спальных войск!

Когда я предстала перед ним обнаженной, Руссо потянулся к пуговицам рубашки. Движения резкие, немного нервные. Кидает ее на пол. Туда же отправляются брюки, носки и боксеры. Не могу отвезти от него глаз. Красивый. Брутальный. Дерзкий. Наши взгляды сцепились и проникают в такие глубины, которые мы еще не исследовали.

– Теперь ты моя жена, Верона. Хочу, чтобы ты крепко уяснила то, что я сейчас скажу. Я забрал тебя всю целиком: твое тело, твое сердце, твою волю и даже твою душу. Больше никаких тайн. Никаких сомнений. Никаких недомолвок. Никаких вольностей.

Мне хотелось сказать, чтобы эти слова он в первую очередь адресовал себе. Вот уж у кого тайн больше, чем у Мадридского двора.

– Идешь куда-то – сообщаешь мне. Не отвечаю – оставляешь сообщение. Никаких подруг, кроме Софы и Анны. Никаких походов в клубы, рестораны и другие увеселительные места без меня. Если тебя куда-то приглашают, ты согласовываешь со мной. Все поняла?

Стою как вкопанная, хлопаю ресницами. Мы вроде сексом собирались заняться, разве не для этого разделись?

– Значит, ты тоже будешь так себя вести?

– Да, – он кивает, чем меня удивляет. – Ты должна знать, где я и что делаю. Я твой, а ты моя. Уясни это.

Мой взгляд скользит по его телу и застывает на Сэме. Только он подсказывает, как сильно сейчас хочет меня Руссо. Зачем мы тратим время? К чему эти разговоры? Разве я могу истолковать наш брак как-то по-другому?

– А я не хочу ничего забирать. Я не сторонница силовых методов.

Руссо хмурится, не понимает, куда я клоню.

– Делись тем, чем сможешь, а если душа не лежит и это никак не повлияет на наши отношения, можешь не говорить, не предупреждать, не отчитываться. Я тебе доверяю. Ты меня никогда не предашь.

Аристарх

Верона разбивает мою броню в пух и прах. Не знаю, почему, но, оставшись с ней наедине в номере, я вдруг обозлился и начал нести всякую чушь. Обрисовал ее дальнейшую свободу в таких красках, что ей только осталось пуститься бегом до Тверского загса и аннулировать наш брак. Я принимаю решения, к которым сам внутренне не готов, и Верона это чувствует. Она мне это четко показала. Ее слова о доверии укололи в самое сердце. Я выставил себя тираном перед хрупким и нежным созданием, готовым дарить мне любовь, и от этого ощущал себя сатрапом. Она доверяет мне, человеку, который и понятия не имеет о верности и преданности женщине.

Закрываю глаза и подавляю рвущийся наружу стон. Проклятье! Она читает меня так же легко, как и я ее. Как же быстро у нас с ней все завертелось! Лили впервые осталась у меня ночевать через год после знакомства. Тогда мы с Игнатом жили на съемной квартире. До этого мы с ней просто встречались. После свиданий, которые всегда заканчивались кувырканием в моей спальне, я всегда отвозил ее домой. Это было нашим ритуалом.

С Вероной я встретился первого сентября, а сейчас ноябрь. Быстро! Все очень быстро! Но я не ощущаю с ней никакого напряга. Она будто всегда была рядом. Никогда прежде такого не чувствовал. Наверное, это и есть родственная душа.

Пока она раздевалась, я пожирал ее глазами. Каждое движение пропитано нежностью и эротизмом. Смотрю и не верю, что Верона теперь моя жена! Моя жена ! Эти слова назойливо звучали в голове, будто я никак не мог их осознать и раз за разом повторял, чтобы вбить в свою дурью башку, как заклинание. В любви к Вероне я не сомневался. Но буду ли я ей верен? На этот вопрос ответа не было, и это пугало. Хочу сделать ее счастливой. Но о каком счастье может идти речь, если я рано или поздно поведусь на чьи-то буфера и разобью ей сердце? Черт! Нужно было раньше об этом думать!

Верона видит мои сомнения и замешательство, отпечатавшиеся на лице, как трафарет. Я прячу глаза – еще бы, стыдняк! Проклятье! Я ее не достоин!

Она делает робкий шаг навстречу, потом другой. Нежные руки, еле касаясь, скользят по моей груди, спускаются к бедрам и ложатся на ягодицы. Я с шумом выдохнул. Она поднимается на цыпочки и целует меня в губы.

– Все будет хорошо, – шепчет она мне на ухо. – Если тебе нужно, чтобы я отчитывалась, я буду. Расслабься и подари нам удовольствие.

Шизец! Сердце сейчас выпрыгнет из груди!

– Как ты хочешь, детка? – голос предательски дрожит, прочищаю горло. – Сегодня твоя ночь – твои правила.

Она прикрывает глаза и закусывает губу.

– Хочу, как на Сицилии, сначала нежно, а потом… потом пусть придет Пиночет.

Я киваю. Такой план по мне.

Сдвигаю кресла и диван к стене, освобождая место перед камином. Подхожу к кровати и рывком срываю покрывало. На пол летит вся романтическая лабуда, будь она не ладна. Наверное, именно она вызвала во мне приступ гнева. В цветах замечаю белые лилии – ненавижу их запах, меня от него выворачивает на изнанку. Открываю дверь балкона и швыряю белую гирлянду на плиточный пол. Переношу матрас в гостиную и бросаю его перед камином. Верона стелет простынь, и мы плюхаемся на спины. Оба уставились в потолок и замолчали.

– Ты все еще в шоке? Да? – спрашивает она.

– А ты?

– М-м-м.

Я так и не понял, это «да» или «нет».

– О чем ты думал, когда я раздевалась?

У меня пересохло во рту. Конечно, она меня раскусила.

– О чем можно думать, когда ты раздеваешься?

Она повернула ко мне голову и сжала руку.

– Так и было, пока в твоем воспаленном от переутомления сознании не промелькнула мысль, которая испугала тебя и огорошила.

Я тяжело вздохнул, повернулся к ней и стал перебирать белокурые пряди, затем пальцы нежно заскользили по лицу и шее. Она закрыла глаза и застонала. Конечно, я мог продолжить, добраться до ее груди. Вопрос канул бы в небытие. Но, на свое удивление, я сказал правду:

– Думал о том, как сделать тебя счастливой. О том, смогу ли быть хорошим мужем. Смогу ли быть верным. Это самое сложное для меня.

– Такая мысль кого угодно охладит, – она открыла глаза и улыбнулась. – У тебя был кто-то, кроме меня, после Владивостока?

Я замер. Значит, вот как она провела черту. Ее интересовал только тот период, с которого началось наше тесное общение.