Никтория Мазуровская - Шах и Мат. Сыграем в Любовь?

– Куда, Савелий Петрович? – водитель на него в зеркало заднего вида смотрел, вопросительно.

– Давай на Щорса.

– Понял, – ответил и завел двигатель.

Сава предчувствовал очередную головомойку, но просто взять и оставить ее одну, пусть и с семьей, не мог.

Физически был не в состоянии убрать свои руки от ее тела. Не мог пальцы разжать.

Она у него в крови, под кожей. Часть его самого. Если ей плохо, больно, ему в сто раз хуже, всегда.

Почему он позволил и себе, и ей, все это испортить?

Как так получилось?

Они быстро приехали к дому ее брата. Сава не удивился, что их вышли встречать, донесли ведь наверняка, что он приехал, даже уверен был, что проводили, когда он приехал, и заранее предупредили, к кому везет Вику.

Высокий темноволосый мужчина в костюме, стоял возле ворот и поджидал их, нарезая круги.

Сава недовольно скривился, когда Макса увидел. Если бы Миша или Руслан были, может и пронесло, но это был Макс, младший из ее братьев, но, при этом, самый категоричный и злопамятный, к тому же.

Когда-то он Вику к нему ревновал, даже парочку скандалов у них было из-за этого. А сейчас, что делать? Молча сдать с рук на руки Вику и уехать? В дом его точно не пригласят.

– Как она?

Макс открыл дверь машины, окинул их недовольным взглядом, и все. Молча забрал свою сестру у него из рук, передал, выскочившему из дома, Мише.

Тот только кивнул, и понес Вику в дом.

У Савы внутри пожар разгорался и грозился сжечь тут, к чертям, все и всех. Но ему стоило титанических усилий, чтобы спокойно выйти из машины и встать рядом с Максом.

Сава его уважал, что скрывать, было за что.

Срать на его профессиональные достижения, бизнес и остальное. Максим всегда ставил во главе стола семью, и Вику, в том числе. За это уважал, и поэтому спокойно отодрал, с кровью и мясом, от себя Вику, сейчас.

– Нормально выплакалась и вырубилась, – спокойно продолжил разговор, будто не было никакой заминки до этого, – Ты как? Держишься?

Горе, кого хочешь, на колени поставит, но Макс стоял на своих двоих, и ему это дорого обошлось в прошлом. Закаленный стал.

Макс, от его слов отмахнулся, головой махнул, предлагая пройтись.

Саве уже терять было нечего, но он успел заметить то, что его взбесило до такой степени, что, перед глазами все красным от ярости стало.

– Какого хрена это ничтожество там делает? – заорал на всю улицу, посмотрел на Макса и пошел к дому.

Плевать, что ему не рады и не приглашали. Он Вику с этим ган*оном в одном доме не оставит.

– Сава, успокойся, – попытался мужчина до него достучаться, – Толик уедет, Вика его даже не увидит.

– Как ты можешь? После того, как он ее растоптал?! – снова заорал, оттолкнул от себя его руки и пошел дальше, но о слова Макса споткнулся, и застыл.

– А ты, что сделал? Не то же самое? Тебя я должен в своем доме привечать?! – зло спросил тот, – Ты ее не сломал?

– Это не одно и то же, – глухо выдавил из себя, – Я ее не бросал, и никогда бы не бросил.

– Да тебе и не надо было ее бросать. Просто нужно было вовремя сказать, что ты женат и у тебя есть ребенок, – зло чеканя каждое слово, произнес Макс, – Ты же знал… знал, как она относится…, после отца, после Толика… Ты все про нее знал. Ты решил все за нее, дал ей подобие семьи. Вика сказала, вы даже о суррогатном материнстве думали?! Как ты мог так поступить с ней?!

Каждый упрек ее брата, ему кожу вспарывал, вгрызался в мышцы, в само сердце, в душу ему врывалось, алчным яростным огнем боли. Снова выжигало все нутро, так что он был готов выть от боли, от тоски по ней, о той жизни, что у них была когда-то.

– Она дом продает… – вдруг спокойно сказал Макс.

Сава сначала не понял, о чем тот говорит. Но, когда дошло, когда в уме щелкнуло… Он, воздухом подавился.

– Как продает? Это же ее ДОМ! – он сипел, не мог говорить спокойно, дикая боль его к земле пригвоздить могла, но еще пока держался, еще не все «гвозди» в его «гроб» вколотили.

– Вика продает СВОЙ дом и уезжает… – снова повторил Макс.

Твою мать, Сава и с первого раза понял, ему не надо ножом в сердце второй раз тыкать и проворачивать, там внутри и так ничего целого нет давно, только кровавое месиво, да ошметки от души остались.

Что Макс хотел этим подчеркнуть? Какой Сава подлец? Гнида? Тварь? Что?!

Будто, он сам себя по-другому мог назвать? Будто ему самому не больно? А пох*ен на нее, на их жизнь, на их дом, так Макс думал?

– Почему? – глухо выдохнул, – Почему она это делает? Это же ее дом, ее мечта!

Он не понимал.

Помнил же, как она гордилась своим домом. Как рассказывала ему еще в первый день их знакомства, ночью, когда обоим не спалось.

Вика буквально каждой вещью гордилась, радовалась, как ребенок и рассказывала, глядя на него безумно счастливыми глазами.

У них столько воспоминаний было про этот дом. Счастливых и грустных. Безумных. Страстных. Ревностных.

Столько дней они прожили там. Лет.

Сава давно считает ее дом своим. Только там ощущает себя «дома». Ни его загородный дом, ни квартира, никогда не давали ему ощущение «дома»: покоя, тепла, уюта. Просто счастья.

– Потому что это «ваш» дом! – Макс тоже не собирается строить из себя спокойного непробиваемого парня, – И она живет в нем одна! Без тебя!

– Она сама меня выгнала! Сама! Ее никто не заставлял этого делать!

– Ты! Ты ее заставил это сделать! Своим враньем!

– Я не врал ей никогда! Она моя женщина! Ее я люблю!

– Ну, так женись на ней, если любишь! – рявкнул в ответ мужчина, – Но ты же не можешь! Ты уже женат!

– Я решаю эту проблему!

– И ты думаешь, твой развод что-то изменит? Сделает ее счастливой? Вернет мне мою сестру? Сомневаюсь в этом.

– Ты не знаешь, о чем говоришь, – Саву эти чертовы намеки довели до ручки, – Не надо мне намекать, что я ничего не могу исправить. Могу! Пока она меня любит, я все могу! Так что, закрой рот и не смей Вике говорить, что ничего уже не исправишь!

У него в ушах пульс тарабанил, и перед глазами все, пеленой кровавой покрылось, но он сам заткнулся и слова больше проговорить не смог.

За спиной Макса стояла Вика, она успела переодеться: сняла черное платье и сменила на джинсы с футболкой, но трясущимися руками укутывалась в теплый плед. Ее всегда начинало морозить, после нервного срыва.

Двинулся к ней, чтобы обнять, согреть, но она его, взглядом остановила, только он был не в том состоянии, чтобы прислушиваться к ее мнению и желаниям. Этот день его окончательно вымотал и довел до того состояния, когда он готов начать убивать тех, кто помешает ему оказаться рядом с Викой.

Она сопротивлялась его рукам, пыталась оттолкнуть.

– Ты же знаешь, что рядом со мной быстро придешь в себя, малыш, не сопротивляйся, я не хочу сделать тебе больно.

И Вика сдалась. Обмякла в его руках, всхлипнула и уткнулась, своим лбом ему в шею.