Андрей Ромм - Редкий тип мужчины

– Инга, мне очень жаль, – Алексей старался говорить как можно мягче, тщательно подбирал слова, подавил, насколько смог, раздражение, – но ты не сделаешь меня счастливым. И я тебя тоже не сделаю счастливой. Пойми, что я люблю Инну, так вот случилось. Пойми и не обижайся. Ты – классная, ты замечательная, умная, красивая, добрая… – насчет «доброй» он, конечно, соврал, но ситуация позволяла. – У тебя все будет хорошо, ты будешь счастлива, но только не со мной, а с другим мужчиной. Со мной не получится, мне больно говорить тебе такие слова, но это правда. Прости. Давай переживем это и останемся друзьями…

– Останемся друзьями! – эхом откликнулась Инга. – Закадыками не разлей вода! Замечательная перспектива! Я каждый день буду видеть тебя и Инку, я каждую ночь буду представлять, как она позволяет тебе любить ее, и думать о том, что на ее месте должна была быть я! А потом у вас пойдут дети, и я буду думать… Да я же с ума сойду от таких дум! Как ты не понимаешь?! Как ты можешь быть таким жестоким?! А если я сейчас брошусь под машину?! Прямо здесь! У тебя тогда проснется совесть?! Чары слетят?! Наваждение исчезнет?! Или…

Они уже дошли до здания ТАСС. Самое то место, чтобы бросаться под машину – оживленный перекресток. Забыв про элементарную вежливость (не тот случай), Алексей сам взял Ингу под руку, и не просто взял, а схватил железной борцовской хваткой, будь на Ингином месте какой-нибудь дюжий мужик, он бы и то не смог вырваться.

Инга попробовала вырваться раз, другой, а затем потребовала:

– Пусти!

– Перейдем на ту сторону и отпущу, – пообещал Алексей.

– На той стороне мне делать нечего! Пойдем обратно!

Пошли обратно по бульвару. Отойдя от перекрестка шагов на десять, Алексей ослабил хватку, а еще шагов через пять, убедившись, что Инга вроде как не собирается бросаться под машину, даже не смотрит туда, где они едут, отпустил ее руку.

– Я нарочно выбрала этот маршрут, – тихо, будто про себя, сказала Инга. – Думала, что мы как раз успеем все решить, пока дойдем до консерватории. Инка там до часу, мы бы ее нашли и… Я почему-то была уверена, что у нас с тобой все сладится, ведь мы так подходим друг другу. Мы просто созданы друг для друга…

– Инга!

– Молчи! Молчи и думай! У тебя осталось каких-то десять минут, пока мы идем до метро. Думай и выбирай! Вот уж никогда не могла вообразить, что человеку надо думать, чтобы выбирать между счастьем и несчастьем! Все так очевидно… Лешечка, может, тебе толчок нужен? Или пинок? Может, тебя по голове огреть, чтобы ты понял? Как до тебя достучаться, чугунный ты мой?

«Милый», «Лешечка», «чугунный ты мой»… От происходящего голова шла кругом, но надо было собраться и закрыть тему раз и навсегда, причем так, чтобы это закрытие не сорвало бы женитьбу и не отравило всю остальную жизнь. Сестра будущей жены, как-никак. Самая близкая родственница. Надо сгладить, переиграть, как переигрывают некоторые поединки… Да-да, эта ситуация и есть поединок. Инга нападает, он защищается. Времени мало. Свисток арбитра, или гонг, прозвучит в субботу. Если вдруг женитьба сорвется, если вдруг он потеряет Инну, то он этого себе никогда не простит. Не Инге, а себе, потому что Инга, в сущности, ни в чем не виновата. Она любит и борется за свою любовь. За настоящую любовь бороться не стыдно. За настоящую любовь надо бороться. Он бы тоже боролся, хотя, может, и не такими методами. Но у мужчин свои методы, у женщин свои… С женщинами трудно иметь дело. Парню скажешь – и точка! А почему бы и нет?

– Инга, ты не сможешь влюбить меня в себя, – сказал Алексей, уже не следя ни за тоном своего голоса, ни за выражением лица, ни за тем, какие слова выбирать – сгодятся те, что первыми пришли на ум. – Я люблю Инну и буду любить. К тебе я не испытываю ничего, кроме дружеских, уже, наверное, можно сказать – родственных, чувств. Это так, и тебе придется с этим смириться…

Алексей боялся, что Инга остановится и устроит новый «спектакль», но она, наоборот, ускорила шаг, словно захотела сократить тот временной промежуток, который сама же отвела Алексею для размышлений. Или уже поняла, что размышлять ему не о чем. На Алексея она не смотрела, но ему этого и не требовалось. Слушает – и хорошо.

– Я очень сожалею о том, что случилось между нами, – продолжал Алексей. – Мне бы хотелось, чтобы все это между нами и осталось. А лучше всего, чтобы мы постарались об этом забыть. Раз и навсегда! Как будто сегодняшнего разговора не было.

Инга вдруг остановилась как вкопанная и обернулась к Алексею, который едва не налетел на нее.

– Забыть? – переспросила она дрожащим голосом. – Разве можно забыть? Разве нужно забывать?

– Инга, прошу тебя… – Алексей умоляюще прижал ладони к груди. – Не начинай снова. Я все сказал, мне нечего добавить, и я не передумаю. Не мучай себя, пожалуйста…

Подбородок Инги перестал трястись, складка на переносице разгладилась, краска отхлынула от щек, а сузившиеся было глаза распахнулись и обожгли таким яростным холодом, что Алексею стало не по себе.

– Давай забудем! – своим обычным и очень спокойным голосом сказала Инга. – Уже забыли. Не было ничего. Стой тут и улыбайся.

Алексей послушно застыл на месте и даже попытался изобразить некое подобие улыбки. Инга отошла на несколько шагов, резко развернулась и сверкнула глазами. Алексею подумалось, что она сейчас ударит его ногой с разбегу в самое уязвимое место. Он машинально выставил вперед левую ногу, приняв самую незаметную из оборонительных стоек, а руки скрестил внизу перед собой, как футболист, вставший в «стенку» на поле. Инга явно догадалась, о чем он подумал, потому что на губах ее мелькнула усмешка.

Разбега не было, Инга всплеснула руками и громко воскликнула:

– О! Какая встреча! Вот не ожидала! Что ты тут делаешь?! Идешь в консерваторию за Инной? Представь себе – нам по пути! Ты угостишь меня по дороге мороженым?! Обожаю есть мороженое на морозе!

У Алексея отлегло от сердца. Кажется, обошлось. Ура!

– Конечно, угощу! – пообещал он, включаясь в предложенную Ингой игру. – Мороженое какой страны вы предпочитаете в это время суток?

– Во все времена я предпочитаю «Лакомку», потому что я сама тоже лакомка, – с улыбкой ответила Инга. – Пора бы запомнить! Впрочем, у тебя будет много времени для того, чтобы изучить мои вкусы…

Мило беседуя (совсем как ни в чем не бывало!), они дошли до консерватории, отыскали там Инну и отправились в чебуречную на Герцена, где Инга принялась учить Алексея, как правильно есть чебуреки.

– Начинаем с уголка! Надкусываем, выпиваем, закусываем! Раз-два-три! Вот! И ни капли бульона на столе! А то все вгрызаются в середину и обливают бульоном не только себя, но и соседей.

Алексей, давным-давно освоивший эту нехитрую науку, изображал прилежного ученика, радовался тому, что все обошлось (кажется, обошлось, тьфу-тьфу-тьфу), и удивлялся Ингиному самообладанию. Даже пришла в голову мысль о том, что все это могло быть чем-то вроде проверки чувств. Кто их знает, этих женщин, может, у них принято так вот испытывать своих любимых накануне свадьбы? А-а, ладно, договорились же забыть, значит, надо забыть. Хорошо, что все обошлось. Пронесло.