Анна Ледовская - Пряный аромат угрозы

Потом повисла затяжная пауза. Я думала, не переживу этого момента.

Когда он продолжил, его голос звучал как из могилы.

– Моя задача была проста: я хорошо знал дорогу, куда должны были пройти натовцы, для того чтобы окружить противника. Я повел отряд. Это были новобранцы. Я не знал их имен, не знал, откуда они. Даже не помню, на каких языках они разговаривали. Не думаю, что у них было больше опыта, чем у меня – скорее, намного меньше. Перед ними просто поставили задачу, которую нужно выполнить. Когда мы пришли туда, стояла тишина, очень сильно палило солнце, несмотря на деревья и кусты, среди которых мы прятались. Мы должны были сидеть тихо и ждать прибытия других отрядов с других сторон, чтобы образовать кольцо. – Он тяжело перевел дыхание. – Потом внезапно раздался треск, как будто падало что-то тяжелое. В одно мгновение все как будто поглотила буря из песка и огня. Я понял, что кричу что-то, но все заглушают выстрелы. Потом прогремел взрыв – кто-то бросил гранату. Я не знал, кто это был – арабы или американцы. Волной меня отшвырнуло дальше в кусты, и сверху окатила волна песка. Наверно, меня контузило – в глазах туман, в голове шум. А потом резко – тишина. Я думал, что окончательно оглох, но когда песок рассеялся, я поднял глаза и увидел, что произошло… – Он резко замолчал, и на какое-то время между нами повисла тишина.

А перед моими глазами предстала жуткая картина того, что произошло несколько лет назад на земле, выжженной войной. Мне вдруг отчаянно захотелось кричать – так, как кричал он тогда, после безжалостно прогремевшего взрыва, но я понимала, что с трудом дышу.

– Ни один не выжил… – его голос разрезал эту зловещую тишину, как колокол, предвещающий беду… и скорбящий о безвозвратной утрате. – Никто… кроме меня.

– Лео…

Снова затянувшаяся пауза, прежде чем он продолжил.

– Позже, когда отряды НАТО высадились на территории, нашли меня и загрузили в вертолет, я уже знал… Когда они привезли меня в больницу и обрабатывали мои царапины, я слышал, что они обсуждают между собой. Но к тому моменту я уже все знал. Я знал, что была засада. Что нас заманили в ловушку. Знал, что моему знакомому арабу-корреспонденту неплохо заплатили за выдачу схемы операции, которую он якобы узнал от боевиков. Но потом боевики заплатили ему еще больше, чтобы он выдал им наш гениальный план. Который он знал на зубок благодаря мне.

Когда он произнес последние слова, я наконец набралась смелости и взглянула на него. Я ожидала увидеть ужас, гнев, страх, слезы, все вместе на его лице, но не увидела ничего. Оно оставалось таким же каменным, взгляд – холодным и равнодушным. И только в этот момент я поняла весь ужас того, что произошло тогда, шесть лет назад, в Ираке, и сейчас, в этой комнате с видом на Люксембургский сад. И между этими двумя временными точками – отрезок длиною в целую жизнь. Жизнь, полную горечи и страха, постоянного ощущения трагедии, которая ходит за тобой по пятам, которая не отпускает тебя ни днем, ни ночью, которая заполнила все твое существование. Я могла только догадываться, как он жил все эти шесть лет. Вдруг я почувствовала себя полной идиоткой, что не поняла всего сразу. Я строила какие-то нелепые домыслы о его поведении, мое неуемное воображение ничего не пропустило – измены, наркотики, рак, проблемы с психикой – о чем я только не думала, пытаясь угадать причину его скрытности и цинизма. А на самом деле все лежало на поверхности… и ужасало своей нелепостью и трагизмом. Я хотела сказать ему о том, что я чувствую, о том, что я знаю, что чувствует он, что теперь я понимаю, что скрывается за этой видимой жесткостью и беспощадным цинизмом, которыми он прикрывался, как щитом, – которые так и не смогли излечить его душу за шесть лет и вряд ли когда-то излечат. Я понимала, что, несмотря на придуманную им самим броню, он не защищен, он обречен жить в аду, который я теперь вынуждена разделить вместе с ним.

– Лео, ты можешь говорить все что угодно, но ты должен взглянуть правде в глаза: там шла жестокая, непредсказуемая, безумная война. Не будь тебя, был бы кто-то другой. Такое могло произойти с любым человеком, оказавшимся на твоем месте. И никто ничего не смог бы сделать… Это факт. Ты должен его принять…

Какое-то время он молчал. Я испугалась, что он окаменел от отчаяния. Но потом произнес, словно из могилы:

– Все, что я должен был принять, я уже принял, Ли. Я живу, а они нет.

Бесполезно было говорить что-то еще – тема была закрыта. На сегодня и целый год вперед, как я думала. Исчерпать ее от и до было невозможно, и мы оба это знали, но продолжать говорить об этом не было смысла. Я знала, что он никогда не покажет свою слабость, не выставит на обозрение свои переживания, свои бессонные ночи, вспышки ярости и осознание беспомощности. Какие последствия это имело для него после, я спрашивать не стала. Немного позже я узнала, что от разбирательства его «отмазал» отец, и в этом крылась еще одна причина напряженности между ними. Дело не завели, под трибунал его не отдали, и экстрадиции никто не просил, хотя в глубине души я чувствовала, что ему было бы легче, если бы хоть кто-то сделал вид, что помнит об этом. Я подумала, что он бы не побоялся предстать перед военным судом, если не побоялся влезть в самое пекло войны, если поборол наркотическую зависимость, выжил в дебрях Африки, работая на Красный Крест. Вспоминая все, что я узнала о нем, я понимала, что в жизни этого человека слишком много парадоксов. За свои тридцать пять лет он пережил столько, сколько большинство не переживают за всю жизнь, и, откровенно говоря, ему мало чем можно гордиться. Пожалуй, только одним – силой воли. Я не встречала людей с такой силой воли ни до, ни после него. В глубине души, это всегда было то, к чему стремилась я сама, качество, которое я больше всего хотела развивать в самой себе. Но только после того, как я узнала, что с ним произошло в Ираке, я поняла, что это такое на самом деле и что в действительности представляет собой этот мужчина. Мой муж Лео.

Было семь часов утра, когда меня вырвал из сна резкий звонок будильника. Я плохо спала ночью, и мне показалось, что где-то воет сирена. Неужели что-то случилось?.. Кровать была пуста. Я вскочила и побежала на кухню – там никого не было. Потом в ванную – тоже никого. Во всем доме тишина, безмолвная и угнетающая. Дома никого, и уже давно. Кофемашина холодная, запах сигарет нигде не витает. Лео куда-то уехал. Но куда? Он не спал всю ночь, сегодня суббота. Что ему могло понадобиться в такой час? Я чувствовала, как в висках стучит кровь. Я испугалась. Выглянув в окно, я убедилась, что он взял машину. И хотя он не пил, он был явно не в себе. Стараясь всеми силами гнать от себя жуткие сцены, которые невольно то и дело вторгались в мое сознание, я стала лихорадочно одеваться. Ни о кофе, ни о еде я думать не могла – меня тошнило. То ли от страха, то ли от пережитого накануне шока. В какой-то миг мне даже показалось, что я нахожусь где-то между небом и землей, в состоянии полной невесомости. А потом мне пришло в голову взять в руки телефон и позвонить.