Анна Ледовская - Пряный аромат угрозы

День был не рабочим, а вечером начались бурные поздравления. Софье купили подарок – огромный букет цветов и большую антикварную шкатулку, которая – я была уверена – была ей совсем не нужна. Конечно, ее врожденная интеллигентность не позволила показать это, но выражение лица сказало мне о многом.

Почти весь вечер мы с Лео не сказали друг другу ни слова. Нет, мы не избегали друг друга, не отводили глаз, просто играли свои незатейливые роли: если нас что-то и связывало, то исключительно деловые отношения, а на вечеринке деловым людям говорить не о чем, кроме погоды и футбола. Сначала он стоял в стороне, лишь время от времени перекидываясь парой слов со своими коллегами. Один раз он подошел к Фридману и что-то быстро сказал ему. А в другой момент я случайно поймала на себе его взгляд – в общем-то, такой же, как всегда, но мне показалось, что на этот раз в нем было чуть меньше безразличия.

Я помню, как в разгаре всеобщего веселья у меня завибрировал телефон. В поисках наиболее тихого места я забралась в кладовку с канцелярскими принадлежностями. Только захлопнув дверь, я смогла расслышать, кто звонит. Это мама спрашивала, смогу ли я завтра встретить в аэропорту тетю Нону (это была не совсем родственница, но в нашей семье ее почему-то всегда называли именно так). Я обещала, что очень постараюсь и, отключив телефон, распахнула дверь… и чуть не налетела на Сладкова. Он был пьян. Сильно пьян, судя по цвету его лица и выражению глаз. Мне вдруг сразу стало жутко от догадки, почему он игнорировал меня весь день и весь вечер. Он выжидал.

– Элиночка…

Его язык заплетался. Я пыталась отодвинуть его, чтобы выйти и убежать, но тут поняла, что он схватил меня и заталкивает обратно в кладовку. В тот момент я действительно испугалась – то ли оказаться запертой в тесном и темном помещении с недостатком воздуха, то ли того, что он может позволить себе… Я осознала, что, скорее, боюсь последнего, когда он стал шарить руками по моему телу, а его жадный рот пытался найти мои губы. Мне казалось, что я даже не могу кричать, потому что любой крик растворялся в этой тесной темноте, не успев вырваться… Изо всех сил я попыталась закричать, но у меня вырвался лишь сдавленный всхлип.

Поэтому когда кто-то резко дернул ручку и распахнул дверь в кладовку, я несколько секунд не могла осознать, что я больше не пленница. А потом кто-то резко встряхнул Игоря, схватив за ворот помятой, полумокрой рубашки, и со всей силы, как мне показалось, толкнул о стенку. Только когда я услышала пару нецензурных слов по-французски, до меня дошло, что это Лео. Игорь был раза в два здоровее, но когда Лео еще раз встряхнул его, я поразилась силе, с которой он это сделал. Я буквально замерла на месте: я стояла и смотрела, как Лео чуть ли не душит Сладкова прямо здесь, на моих глазах. И я никак не могла определиться, что мне делать – радоваться, что он оказался здесь в этот самый миг, или умолять его перестать душить Игоря и просто отпустить.

– Мразь… Ублюдок…

– Перестань, пожалуйста, отпусти его!

До него как будто тоже не сразу доходил смысл происходящего, он будто не слышал, что я ему говорю. Нет, кричу. Потом он все-таки отпустил его, и тот буквально уполз прочь, проклиная нас обоих, назвав меня французской шлюхой, а его спесивым ублюдком. Но он ушел. Мы просто стояли молча, прислонившись к холодной стене, и глубоко дышали. А потом он взглянул на меня, провел рукой по моей горячей щеке и ушел.

Вечером я позвонила своей лучшей подруге Кате.

– Элин, прямо детектив какой-то… Они там вообще адекватные?

– Иногда начинаю всерьез сомневаться… Временами кажется, что это вовсе не сотрудничество, а противостояние – кто кого.

– Да, главное – не оказаться между ними в самый неподходящий момент. А ты, насколько я знаю, в этом мастер…

– Давай сегодня поужинаем вместе.

Все это было преступно. Сидеть вдвоем вот так молча за одним столиком в кафе за углом бизнес-центра, в котором находился наш офис. Смотреть в глаза. Молчать или говорить о чем-то – неважно. Если бы кто-то из моих коллег увидел нас в тот момент, он мог бы подумать, что я сливаю коммерческую тайну. Пусть мы должны были вот-вот стать официальными партнерами, тем не менее, мы еще ими не стали. К тому же огромное количество информации не подлежало разглашению. В какой-то степени, общаясь с ним, я ходила по тонкому канату, протянутому над бездной. Я заставляла себя анализировать каждое слово, которое собиралась произнести. Даже тогда, в дружеской беседе… Да, мы сидели за одним столиком в кафе за углом и просто болтали. Не как друзья – мы никогда ими не были, и я чувствовала – не будем. Но в тот день разговор шел как-то на удивление легко.

И вот он предложил поужинать… Почему нет? Я имею право распоряжаться своим временем, как душе угодно. К тому же мне было интересно. До этого все наши разговоры сводились к работе, вся наша деятельность – к моим переводам и их обсуждениям. Не было ничего плохого в том, чтобы вместе поужинать и поговорить для разнообразия о чем-то другом. Но почему же меня не покидал малодушный необъяснимый страх, засевший где-то глубоко?..

Мы пошли в Carre Blanc . Я была немного удивлена. Думала, что он поведет меня в более пафосное место. Этот ресторан оказался попроще, но не хуже, чем многие известные, популярные среди иностранцев заведения. Атмосфера царила непринужденная. Мы ели, пили, болтали. Формальность ушла: мы общались как старые знакомые, которые не виделись лет сто, и вдруг случайно их пути пересеклись в самом неожиданном месте. Было легко. Когда он говорил, я не смотрела ему в глаза все время, как часто бывает, когда чувствуешь важность встречи, пытаешься поймать каждое слово, каждый жест собеседника. Я ловила его слова, как будто со мной говорил человек, которого я хорошо знаю, то мимолетно улыбаясь, то строя непринужденные гримасы. Время от времени я оглядывалась по сторонам, украдкой бросая взгляд на других людей, которые так же непринужденно проводили время за бокалом божоле или просто сидели молча напротив друг друга, изучая черты, цвет, запах… Я поняла, что подсознательно делаю то же самое. А ведь у меня была масса времени и море возможностей на работе… Но сейчас все было по-другому, и что-то в глубине души робко подсказывало, что так теперь будет всегда. Мы больше не вернемся назад к простой формальности. Мы перешли черту.

Дождя так и не было, когда мы вышли из ресторана. В лицо дул свежий мартовский ветер. В воздухе разлилась какая-то умиротворенность, которая буквально оглушала после бурного рабочего дня, сбивала с ног, так что казалось, даже падение не причинит боли. Благо я хорошо знала центр Москвы. Мы пешком дошли до его гостиницы. Он потащил меня в бар выпить коньяку. После двух порций я собралась уходить. Он проводил меня до дверей и вместо «пока» произнес: