Гарольд Роббинс - Куда уходит любовь

Сделав паузу, Гордон взглянул на судью.

– Данный отчет подписан докторами Уолтером Ллевеллином, профессором гериатрии медицинского колледжа университета Южной Калифорнии, руководившим группой врачей, которые обследовали миссис Хайден. Ниже стоят подписи пяти других врачей. По желанию суда, я могу привести их.

– Суд принимает во внимание заявление мистера Гордона. Перечислять имена остальных врачей не обязательно.

Гордон еще раз отпил воды.

– Мне осталось мало что добавить к заявлению, кроме разве еще одной вещи. – Он посмотрел на Дани. – Мы просим суд учесть, что нет для ребенка более сильного, более всемогущего лекарства, чем любовь, чем уверенность, что он любим. Без этого все наши сведения, предоставленные медициной и психологией, теряют силу. Без этого бессильны все остальные лекарства.

Мы глубоко убеждены, что миссис Хайден может сделать для своей внучки все и более того, что может предоставить ей штат. Плюс еще один очень важный дополнительный фактор – любовь, которую они испытывают друг к другу. Любовь, которую ни одно учреждение, как бы хорошо в нем не шли дела, не в состоянии предоставить.

Судья посмотрел на мисс Спейзер.

– Имеются ли у вас какие-то вопросы в связи с данным заявлением? Инспектор поднялась.

– Инспекция по надзору очень внимательно ознакомилась с заявлением миссис Хайден и, тем не менее, считает, что интересам ребенка и штата в наибольшей степени отвечает наше предложение. В противном случае, мы бы рекомендовали принять предложение миссис Хайден.

Судья перевел взгляд на Дани.

– Даниэль, у тебя есть какие-то вопросы в связи с обоими этими заявлениями?

– Нет, сэр, – тихо ответила она.

– Ты понимаешь, какое я должен сейчас принять решение? – спросил он. – Теперь мне решать, что с тобой делать. Или же ты останешься под опекой штата или же вернешься к своей бабушке. Чем больше я буду знать о тебе, тем легче мне будет принять решение. Хочешь ли ты мне еще что-нибудь сказать?

– Нет, сэр. – Дани не смотрела на него.

– Ты не только совершила ужасный поступок, – голосом, в котором появились мрачно-торжественные нотки, сказал он, – но призналась, что вела в высшей степени безнравственный и неправильный образ жизни. Образ жизни, который мы все считаем совершенно неправильным и который при любых обстоятельствах нельзя продолжать. Можешь ли ты сказать мне слова, которые убедят меня в том, что я должен удовлетворить заявление твоей бабушки?

– Нет, сэр. – Она по-прежнему не поднимала глаз.

– Если ты не хочешь разговаривать в зале суда, может быть, ты мне что-нибудь скажешь с глазу на глаз? В моем кабинете, где нас никто не услышит?

– Нет, сэр. Он вздохнул.

– Надеюсь, ты понимаешь, что практически не оставляешь мне выбора, не так ли?

– Да, сэр. – Ее было еле слышно.

Мне показалось, что в глазах судьи, когда он откинулся на спинку кресла, была печаль. Посидев так несколько секунд, он выпрямился и посмотрел на нас. Лицо его было торжественным и суровым. Он откашлялся, готовясь говорить.

Мы не отрываясь смотрели на него, словно от его решения зависела судьба мира. Он снова откашлялся, и рука его потянулась к молотку.

– Ваша честь! – воскликнул я, внезапно вскакивая.

– Да, полковник Кэри?

Я обвел глазами стол. Мне бросилось в глаза удивление и испуг на лицах, но я видел только одно лицо – лицо моей дочери Дани.

Она смотрела на меня и на ее бледной физиономии были видны только большие круглые глаза. Я заметил тени под ними и понял, что она плакала перед тем, как войти в помещение суда. Я повернулся к судье, в упор глядя на него.

Это была последняя возможность что-то сделать для моей дочери.

Я откашлялся.

– Имею ли я право задать несколько вопросов, ваша честь?

– У вас есть те же права, что у вашей дочери, полковник Кэри, – ответил судья. – У вас есть право советоваться с адвокатом, право вызывать свидетелей и задавать им вопросы, имеющие отношение к настоящему слушанию.

– Благодарю вас, судья. Мне бы хотелось задать вопрос мисс Спейзер.

– Можете задавать.

Я повернулся к инспектору.

– Мисс Спейзер, верите ли вы, что моя дочь способна убить человека?

Гордон вскочил.

– Возражаю, ваша честь! – возмущенно заявил он. – Полковник Кэри задает вопрос, оскорбительный для моего клиента.

Судья посмотрел на него.

– Мистер Гордон, – сказал он слегка раздраженным голосом. – Мне казалось, что мы уже объяснили вам: все возражения, которые служат защите интересов несовершеннолетней, принимаются автоматически. – Он повернулся к мисс Спейзер: – Можете отвечать.

Инспектор медлила с ответом.

– Я не знаю.

– Вы как-то сказали мне: трудно поверить, что такая девочка, как Дани, способна совершить убийство, – напомнил я ей. – Что вы будете чувствовать себя куда лучше, если вам удастся установить подлинные психологические причины ее действий. Почему вы так считали?

Она посмотрела на судью.

– Ни мне, ни мисс Дженингс не удалось установить достаточно близкий психологический контакт с Даниэль, исходя из которого мы смогли бы определить, на что она в самом деле способна. Мы чувствовали, что для столь юного возраста она исключительно хорошо владеет собой.

– Вы были в суде и слышали ее заявление перед жюри коронерского расследования. Вы согласны с его решением? – спросил я.

Она посмотрела на меня.

– Я приняла их решение.

– Я спрашиваю не об этом, мисс Спейзер. Учитывая, что вам так и не удалось до конца понять мою дочь, считаете ли вы, что она способна в самом деле убить человека, как утверждалось в суде?

Она снова поколебалась.

– Думаю, что это возможно.

– Но, тем не менее, у вас есть сомнения?

Она кивнула.

– Сомнения всегда есть, полковник. Но мы должны иметь дело с фактами, которые имеются в нашем распоряжении, и мы не можем позволить, чтобы личные чувства мешали их объективному восприятию. С фактами, делать выводы из которых мы предоставляем суду. И мы должны действовать в соответствии с ними.

– Благодарю вас, мисс Спейзер.

Я повернулся к судье. Облокотившись на стол, он наблюдал за мной. Чувствовалось, что его заинтересовали мои действия. Гордон снова встал.

– Я должен выразить свой протест, ваша честь, – сказал он. – Я не могу понять, чего хочет достичь полковник Кэри, задавая подобные вопросы. Вся эта процедура кажется мне довольно странной.

Судья повернулся ко мне.

– Должен признаться, что и меня она несколько удивляет, полковник Кэри. В самом деле, чего вы добиваетесь?

– Не могу исчерпывающе ответить вам, ваша честь, но меня кое-что беспокоит.

– Что именно, полковник Кэри?

– Если бы моя дочь не была несовершеннолетней и вердикт гласил бы, что она совершила «оправданное убийство», то, скорее всего, ей было бы предоставлено право вернуться к нормальной жизни. Не так ли?