Энн Максвелл - Тайные сестры

– Мы будем там, – сказал Кейн.

Выражение лица индианки было бесстрастным, но Кристи была уверена, что той понравился Кейн.

– Хорошо, – сказала Юнис.

Она посмотрел мимо белых людей на пустыню, словно видела там что-то, доступное только ей.

Кристи почувствовала, что Кейн легко тронул ее за плечо, и поняла, что она невольно глядит в ту же сторону, что и Юнис.

Кристи не знала, сколько времени она простояла в забытьи, глядя на пустыню. Когда она очнулась, Юнис ушла, а Кейн по-прежнему держал ее за плечо.

Налетел ветер, играя с рыжими волосами Кристи, нашептывая ей древние, древние тайны…

– Ты был прав, – тихо сказала Кристи. – В ветре пустыни действительно есть покой.

Фургон свернул с узкого асфальтированного шоссе на посыпанную гравием дорогу, и шины беспечно зашуршали по камешкам. Этот звук заставил Кристи очнуться от полусна и оглядеться вокруг.

Дорога была незнакомой.

– Где мы? – спросила она.

Кейн показал рукой на север.

– Видишь те белые горы вдалеке? – спросил он.

Небо над ними казалось ярко-голубой опрокинутой чашей. Кристи сначала ничего не увидела, кроме редких белесых облаков на ослепительно-голубом фоне.

– Вон та гряда на горизонте? – наконец разглядела она горы.

– Это горы Сан-Хуан, – сказал Кейн. – Северная граница.

– Граница чего?

– Империи анасазей. Мы сейчас приближаемся к ее центру.

Кристи снова посмотрела на горы, снежные вершины которых ярко горели на солнце.

– Далеко до них? – спросила она.

– Около ста тридцати миль.

– Значит, империя древних анасазей была всего в несколько сот миль шириной?

– Для них она не была маленькой. Для них этот мир был полон духов и тайн.

Чем дальше они ехали, тему каменистее становилась земля. Кедровые леса попадались все реже, все больше голой, потрескавшейся земли или просто камней.

– Я думаю, жизнь древних анасазей была трудна, – сказала Кристи после долгой паузы. – Короткое лето, сельскохозяйственные работы расписаны не по дням, а по часам. Суровые ветры. Летом испепеляющая жара, зимой сильные морозы. То дожди не хуже Всемирного потопа, а то ни капли.

Дорога становилась все уже и петляла между камней, словно вела в никуда.

– Ты уверен, что знаешь, куда лежит наш путь? – спросила Кристи.

– В обычном смысле или в философском? Кристи рассмеялась:

– Я думаю, что в философском. Эта земля настраивает на философский лад.

Кейн улыбался, уверенно ведя фургон по дороге, петлявшей все сильнее.

– Не знаю, как там насчет философии, но дорогу к Пуэбло-Бонито я знаю.

Фургон взбирался на возвышенность, с которой дорога сбегала вниз, чтобы затем снова подняться на холм. Запыленный, вылинявший знак у обочины дороги сказал им, что они въезжают в национальный заповедник «Каньон Чако».

– Мы, надо понимать, въезжаем с черного хода, – заметила Кристи.

– Да, но главный въезд ненамного лучше.

– Похоже, правительство не поощряет туризм.

– Мы едем по одному из самых интересных в археологическом плане мест Земли, – сказал Кейн. – Слишком большому, чтобы обнести его забором. Слишком ценному, чтобы не обращать на него внимания. А раскопки здесь потребовали бы слишком больших затрат.

– Надеешься проскочить незамеченным?

– Да. Если нашу машину действительно ловят, то нас остановили бы у главных ворот.

– А где мы едем сейчас? – спросила Кристи.

– Эту дорогу показал мне один старый «гробокопатель». По ней трудно проехать, но поэтому она и надежнее.

– Ты, разумеется, здесь никогда не копал.

Он слегка улыбнулся:

– Нет, Рыженькая. Но я побывал здесь не один раз.

Кристи усмехнулась.

Кейн показал на группу скал, маячивших впереди.

– Видишь небольшую рощицу ив рядом с тем прудом? – спросил он, показывая на зеленое пятно в полумиле от машины.

– Трудно не заметить. Единственное зеле пятно во всей округе.

– Отсюда начинался Великий Северный путь, – пояснил Кейн. – Это была главная дорога империи, соединявшая ее центр с северными окраинами. Она тянется всю дорогу, которую мы проехали от реки Сан-Хуан.

Кейн сбавил скорость. Они съезжали в ложбину. Рядом с прудом стояла старая мельница, поскрипывая медленно вращавшимися железными лопастями. Ивы и кедры, росшие у пруда, пышно разрослись от редкого в этих краях обилия воды.

Дорога, петляя, заканчивалась у скалы, преграждавшей ей путь, как стена. Кейн свернул с дороги к кедрам и заглушил мотор. Воцарилась тишина, нарушаемая лишь завываниями ветра и жалобным скрипом мельницы.

Кристи вылезла из кабины.

– Что мне делать? – спросила она.

– Считать, сколько раз повернется мельница.

Сначала она приняла его слова всерьез, но затем рассмеялась.

– Отдыхай, родная. Эти два дня были для тебя нелегкими.

– А для тебя?

– Для меня в них тоже было много интересного, – уклончиво ответил он.

Кейн вытащил из кузова ящик Ларри Мура и исследовал содержимое. В нем оказалось все необходимое: два спальных мешка, два матраса, палатка, две теплые куртки, маленький топорик, примус и консервы.

– М-да, никаких особых деликатесов, – сказал Кейн, глядя на консервы.

– Ничего, голод не тетка.

Кейн принялся ставить палатку, а Кристи отправилась в лес наломать веток для костра.

Солнце уже клонилось к горизонту, когда Кейн установил палатку. Он надел старенькую, видавшую виды куртку, а вторую куртку, лишь немногим меньше первой, протянул Кристи. После захода солнца быстро становилось холодно, и Кристи сразу ее натянула.

– Ты не очень устала? – спросил Кейн. – Пойдем погуляем.

– Далеко?

Он показал на вершину скалы.

– Раз уж мы здесь, то было бы жалко не забраться туда: оттуда открывается прекрасный вид на империю Чако.

Подъем на скалу оказался легче, чем предполагала Кристи.

Кейн остановился, оглядывая бескрайнюю землю, простиравшуюся под ним, и столь же бескрайнее небо над ним. Кристи стояла рядом с Кейном, не веря, что воздух может быть таким прозрачным, а такое огромное пространство земли – совершенно лишенным огней или других признаков человеческого жилья.

– Не замечаешь ничего необычного? – спросил через минуту Кейн.

– Ни улиц. Ни небоскребов. Ни театров. Ни музеев. Ни баров. Ни такси. Ни прохожих. Ни суеты. Ни…

Кейн рассмеялся. Ему эта величавая пустыня была более привычна, чем суета Манхэттена.

– Я хотел сказать, чего-нибудь необычного для пустыни, – уточнил он.

– Пустыня как пустыня. Пустая. Большая. Сухая. Каменистая. Мало растительности. – Кристи поколебалась. – Разве что там…

Она указала на удивительно ровную полосу деревьев шириной в тридцать футов, спускавшуюся по склону. Казалось, что деревья посажены руками человека.

– Это и есть главная дорога империи, – сказал Кейн.