Лиза Джексон - Расплата

Кристи повернулась, нанесла сильный удар ногой, затем кулаком по боксерскому мешку, свисающему с потолка ее спальни. Бах. Мешок принял удар, качнулся, затем вернулся в прежнее положение, словно желая получить еще.

– Мало тебе, да? Вот, так еще! – Она была в поту, ее волосы начали виться, но она вспомнила все движения тэквондо, которые выучила еще маленькой. Словно езда на велосипеде, подумала она.

Мешок раскачивался как безумный; ее бывший инструктор, мастер Ким, не назвал бы его достойным спарринг-партнером, но мешок хорошо подходил для необходимой ей тренировки и разрядки, как физической, так и душевной. Еще один удар ногой с разворота, затем боковой удар ногой и наконец шаг и удар кулаком.

– Умри, – прорычала она мешку. Она почти перестала злиться на отца. Почти.

Итак, он вернулся поздно с работы? Значит, это День благодарения? А что еще нового? Он раньше доводил ее маму до бешенства – БЕ-ШЕН-СТВА – всей этой полицейской фигней. В то время Кристи этого не понимала, она была маленькой. Но она узнавала напряжение, которое усиливалось между ее родителями всякий раз, когда папа с головой уходил в расследование какого-нибудь дела. Он никогда не изменится. Работа прежде всего.

Нет, на самом деле это было не так. Она искренне верила, что она у него на первом месте. Рик Бенц любил ее независимо от того, является он ее «настоящим» отцом или нет. Как странно, что ее дядя, священник, – ее биологический отец, в то время как Рик, человек, который ее вырастил, и которого она по-прежнему считала «папочкой», – в действительности ее дядя. Чушь, чушь, чушь. Она нанесла мешку еще несколько быстрых ударов, затем завершила серию рубящим ударом по горлу – что ж, если бы у мешка было горло, он был бы уже мертв!

Бенц просунул голову в дверь.

– Давай, Кассиус. Пришло время давить картошку.

– Кто?

– Ну знаешь... Кассиус Клей.

– А, да. Али. Великий.

– Нет, это Гретцки.

– Хоккеист.

– Мухаммед Али был величайшим.

– Ты слишком много знаешь об этом дерь... ерунде, – заметила она. – Сейчас, я только схожу в душ и сразу же примусь за дело. – Он собрался было возразить, но она указала длинным пальцем на его нос. – Даже не думай о том, чтобы тронуть мою картошку, ясно? Я выйду из душа через десять минут. Картошка подождет.

Прежде чем он успел что-либо сказать, она метнулась в ванную, заперла дверь и включила воду. Она не уложилась в десять минут, но не прошло и получаса, как она закончила мыться, вытерлась, надела свой любимый тренировочный костюм, собрала волосы в «конский хвост» и размяла эту чертову картошку.

Бенц с трудом нарезал переваренную индейку, и хотя начинка была похожа на кашу, а подливка выглядела так, словно она вся была в прыщах, консервированный клюквенный соус, тыквенный пирог и шоколадные эклеры, которые он купил в местной булочной, компенсировали это. Он постарался. Кристи будет довольна. Он поставил свежие цветы в вазу на ее ночной столик, ее любимая набивная зверушка, серый енот с недостающим пуговичным глазом, лежал на подушке у нее на кровати, и он даже сумел отыскать две свечи, которые зажег и поставил на крошечный кухонный стол, чтобы «просто была соответствующая обстановка». Они сидели за столиком, придвинутым к стене, а раковина и остальные три стола были заставлены грязной посудой. Но это не имело значения.

Лучше всего было то, что он не налил себе и капли «Уайлд Тёрки» или чего-нибудь еще, чем он раньше любил промочить горло в праздник. Это были тяжелые времена. И сейчас она поняла, почему. Насколько она помнила, он пил много, вероятно, с тех самых пор, как выяснил, что она в действительности не его дочь, но, с Другой стороны, после того случая, когда он по ошибке застрелил мальчишку, он пристрастился к бутылке... Она помнила ссоры родителей, каждый праздник превращался в настоящую битву. Другие дети с нетерпением ждали Рождества, но она чувствовала, как нарастает напряжение, и, когда ей еще не исполнилось тринадцати, хотела, чтобы всех этих праздников не было. И затем погибла Дженнифер. Рик бросил пить навсегда. Кристи считала, что он заслужил пятерку за свои старания.

Они уже почти закончили есть горячее, когда он завел речь обо всех неприятных темах одновременно.

– Ты уже разговаривала с Джеем?

Кристи потыкала вилкой в раздавленную картошку.

– Да. По телефону. Мы поссорились.

– Ты ему объяснила, что происходит?

– Вообще-то нет. – Она сейчас не хотела думать о Джее.

– А тебе не кажется, что следовало бы?

– Объясню, когда буду готова, хорошо? – обиженно ответила она. Заметив, как приподнялись его брови, она вздохнула и положила вилку на стол. – Я повидаюсь с ним завтра или в субботу. Я не хотела скандалов в День благодарения. К чему портить праздник?

Морщины на лбу ее отца стали еще глубже, но он кивнул, очевидно, решив не давить на нее.

– Ты права. И мне не стоит вмешиваться.

– Хорошая мысль. – Она ткнула в его сторону вилкой. – Но я поговорю с ним до отъезда. – Она съела еще несколько кусочков и решила, что пора завести речь о Брайане. Отец все равно узнает. – Мне кажется, тебе нужно знать, что я кое с кем встречаюсь.

– Кое с кем. Я думал, ты встречаешься с кучей разных парней. – Он отрезал кусочек индейки и наколол его на вилку.

– Ну-у-у... Я же вроде как должна была выйти замуж за Джея.

– Вроде как.

– Поэтому я особо никого и не искала, но этот парень, он помощник преподавателя, и не тревожься из-за того, что он немного старше.

– Немного – это насколько? – Бенц прекратил есть и пристально смотрел на нее.

Может, ей следовало помалкивать.

– На несколько лет, и это несерьезно, да.

– Надеюсь. Я не знал, что помощникам преподавателей разрешено встречаться со студентками.

– Это осуждается, если помощник преподавателя назначен в твой класс, и да, я могу угадать твой следующий вопрос, папа. Брайан назначен в мой класс, но поверь, это никак не повлияло на мою оценку по философии. По правде, ты, наверное, подумал обратное.

Бенц нахмурился сильнее. Надо же, она откровенничает!

– Боже мой, даже не думай об этом, папа, у меня хорошие оценки, а не блестящие. И предмет Заростера трудный. Философия религии. Господи, и зачем я только на него записалась? Но в действительности у меня нет ни одного легкого предмета. Там не так, как в школе. Заростер, Саттер и Нортрап – трое самых трудных преподавателей на кампусе, и я занимаюсь у всех троих.

– Это не так уж плохо, – заметил он, снова принимаясь за сырую начинку. – Трудные – это хорошо.

– А что насчет странных? Готова поклясться, что мне достались самые странные преподаватели в этом колледже. Даже госпожа Уайлдер, математичка, довольно странная. Могу поспорить, что она держит двенадцать кошек и вяжет для них маленькие свитера. – Кристи засмеялась своей шутке, надеясь развеселить своего отца, но из этого, конечно, ничего не вышло. Он даже не улыбнулся.