Сергей Бакшеев - Отравленная страсть

– Давай лучше про бромциан поговорим, – предложил я.

– Что ты хочешь знать про этот яд? – Все.

– Боюсь, моих знаний недостаточно. Тут есть студенты с химического. Я с ними попытаюсь поболтать.

– Прямо сейчас можешь?

– Попробую.

В комнату без стука впорхнула нарядная Ольга Карпова. Удивленный взгляд натолкнулся на меня, большие глаза ехидно сощурились:

– Явился! Где же ты шляешься, Заколов? По вечерам его нет, по ночам – нет, даже на практику приходить перестал.

Сашка шепнул мне:

– Я нашим про тебя не говорил.

Я ухмыльнулся, глядя на Карпову:

– А если бы я был здесь ночью, тебе бы спалось лучше?

– Еще чего! Да хоть совсем пропадай! За тебя есть кому волноваться, – нервно огрызнулась Карпова. Она поправила оборку платья на груди, успокоилась. Ее ладошка демонстративно скользнула под локоть Евтушенко: – А мы в кино идем.

– Хочешь с нами? – смущенно предложил Сашка.

Я понял дипломатичность предложения. Друг не мог сказать иначе, но появившийся романтический блеск в его глазах отчетливо говорил, что третий здесь лишний.

– Нет, ребята. Я устал, мне бы поесть и отдохнуть.

– Оля, – оживился Сашка. – У нас голяк, как всегда, ты не могла бы что-нибудь сообразить по части продуктов?

– Ох, пропадете вы без женщин, – вздохнула Ольга. – Принесу.

Она вышла. Сашка тоже потянулся к двери:

– А я пока к ребятам с химического загляну, время есть.

Я плюхнулся на кровать и закинул руки за голову. Футболка задралась, обнажив большой синяк под ребрами. Кита ногой плотно приложился. Через минуту вернулась Карпова с кастрюлькой и охапкой пакетиков.

– Укатали Сивку крутые горки, – съязвила она. – Где же ты так устал, бедненький?

Тут ее взгляд, видимо, обнаружил ссадину на моем теле. Голос сразу изменился. Так говорит обеспокоенная мамаша, когда встречает замурзанного сына, подравшегося во дворе:

– Ой, да у тебя синяк. Надо компресс наложить. Тебе же больно.

Я отвернулся к стене. Панцирная кровать отозвалась тяжким вздохом пружин.

– И на спине тоже! – взволнованно щебетала Карпова. Ее ладонь сдвинула футболку. – Да у тебя есть необработанные царапины! Надо йодом промазать. Срочно.

– Справлюсь сам, – буркнул я.

– Как же сам? Ты же не видишь спину. Дай посмотрю. Да на тебе живого места нет. Что случилось, Тихон?

– Ерунда.

– Какая же это ерунда? А если заражение крови?

Карпова выбежала из комнаты и вскоре вернулась с коробочкой медикаментов.

– Оля, спасибо, но мне не нужно, – вяло отбивался я от ее назойливой заботы.

– Я сейчас, я быстро. Тиша, ты футболку сними, – не обращая внимания на возражения, командовала она.

Я подчинился. Ее пальцы с ваткой, пропитанной йодом, летали по моему телу, оставляя жаркие очаги. Несмотря на боль, эта настойчивая забота была приятна.

– Горит? – спросила она, обработав все царапины.

– Еще как.

– Я подую.

Она склонилась надо мной, прохладная струйка воздуха из вытянутых губ девушки заскользила вдоль жгучих царапин. Ее пальцы лежали на моей пояснице и порою нервно сжимались. Она стремилась дуть так близко, что иногда я чувствовал прикосновение ее губ. Сначала их касание было мимолетным, почти неощутимым, но потом влажное тепло губ задерживалось все чаще и дольше.

– Оля, достаточно, – я попытался остановить девушку.

– Ты меня совсем не замечаешь, почему? – тихо спросила она.

– Оля, подожди. – Я перевернулся на спину.

– Ты все время куда-то уходишь, целуешься с первой встречной, а я… – Мне показалось, что она всхлипнула. – Я всегда одна.

Оля наклонилась, припав щекой к моей груди. Щека была влажной, ее ладони лежали на моих плечах, большая грудь девушки мягко вдавливалась в живот.

– Оля, ты хорошая, – я невольно погладил ее волосы, – но…

– Не говори! Ничего не говори, – остановила меня Карпова, ее пальцы плавно скользнули по моему телу. Я остановил ее руки.

– Оля, ты зачем звонила Глебовой и говорила голосом с кавказским акцентом?

– Она догадалась, что это я?

– Да. Но не сразу.

– Я не хотела, чтобы ты был с ней.

– Ты напугала Ирину. Представляешь, что она о тебе подумала?

– Мне все равно, что обо мне думают! – Ольга решительно тряхнула головой. Блестящие глаза смотрели в упор. – А хочешь, мы закроем дверь, и я останусь с тобой?

– А Саша? Вы же в кино собрались?

– Мне все равно. Я хочу быть с тобой. Тиша. Ты только скажи. – В ее взгляде появилась мольба. – А можешь ничего не говорить. Обними – и я останусь.

– Так нельзя, Оля.

– Почему? Глебовой можно, этой чернявой вертихвостке можно, а мне нельзя! Разве я хуже?

Она упала на меня, жадно целуя в губы. Я не отвечал, но и оттолкнуть не хватало воли. Нынешним летом я угодил в необъятный океан любви. Как бы не утонуть в нем, я очень мало знаком с этой стихией. Берегов не видно, и со всех сторон накатывают безудержные волны страсти.

Хлопнула дверь. Я отжал плечи девушки от себя. Влажное раскрасневшееся лицо Ольги скрывали свисающие волосы. Казалось, она не слышала посторонних звуков и видела только меня. Затуманенный взгляд с трудом возвращался из пьянящего угара.

– Карпова, за тобой Евтушенко пришел, – выкрикнул я, стремясь вывести девушку из транса.

– Оля, время! Нам пора, – гундел вошедший Сашка.

Я понимал его недовольство. Оля приподнялась, раздраженно посмотрела на Сашку:

– Твой друг нуждается в помощи, а ты!

Назревал конфликт. Пришлось срочно спасать ситуацию:

– Спасибо, Карпова, хватит. – Я сел на кровати, взял кусочек подвернувшейся ватки. – Ты здорово мне помогла. Дальше я сам.

– Да, Оля, он справится, – поддержал Евтушенко.

– Тебе правда лучше? – Карпова вновь смотрела только на меня.

– Конечно.

– Еще раз все протри. Чтобы ни одной песчинки не осталось. Если будет кровоточить, заклей пластырем. Синяки обработай вот этим кремом. Господи, да где же ты так?

– С хулиганами поцапался.

– Лучше бы убежал! – в сердцах вырвалось у Карповой. – Ненужное геройство.

– И бросил любимую девушку? – намеренно жестко соврал я.

– Что? Любимую девушку? – Ольга опустила руки, ее взгляд потускнел. Она встала с кровати, на которой до сих пор сидела, плотно соприкасаясь со мной.

Евтушенко тут же потянул ее к выходу:

– Пойдем, надо спешить!

– Подожди еще две минуты, я в свою комнату зайду, – остановила его порыв Карпова. Около двери она обернулась. Голос был грустным, вид растерянным: – Ты не забудь про йод. С этим не шутят. И покушай.

– Спасибо, Оля. – Я искренне улыбнулся и кивнул ей. Сжатые губы девушки медленно растянулись, но в больших влажных глазах была грусть.

Напоминание о еде пробудило аппетит. Я подсел к столу, Евтушенко напряженно стоял рядом.