Джудит Гулд - Плохо быть богатой

Целуя ее в шею, он расстегнул бюстгальтер и ощутил, как у нее перехватило дыхание. Мягко и нежно он повернул ее к себе.

— Ты так прекрасна, — шептал он, медленно расстегивая молнию на юбке. Билли даже не заметила, как она упала на пол. Белье было телесного цвета и создавалось впечатление, что на ней ничего нет.

Он начал расстегивать рубашку, но теперь она остановила его.

— Нет, дай мне.

Он увидел, что губы ее приоткрылись, обнажив белоснежные зубы.

Расстегнув рубашку, она сняла ее.

— У тебя очень красивое тело, — тихо промолвила она, ласково проводя рукой по кудрявым волосам на груди. Сжала его соски.

— Тебе нравится, док?

— И ты спрашиваешь? — Он прижал ее.

— Подожди. — Она отвела его руки. Она хотела дать ему то же чудесное, постепенно нарастающее чувство, которое он вызвал в ней. Она целовала его грудь, в то время как руки, скользнув вниз, начали расстегивать пряжку ремня и молнию на брюках.

Плотные темно-синие трусы не могли скрыть его возбужденную жаждущую плоть. Внезапно ее рука замерла, в глазах опять появился страх.

— Не торопись, — прошептал Дункан, едва касаясь ее.

Она молча кивнула, и он снова обнял ее. Целуя ее, он почувствовал, как напряжение постепенно уходит, уступая наплывающей страсти. Они покрывали друг друга жадными поцелуями — губы, лицо, шею… а его руки продолжали нежно ласкать ее грудь, сжимали соски, пока они не стали твердыми.

— Я не сделаю тебе больно, — сказали его губы.

— Да! — прошептала она, дрожа всем телом. Медленно, в последний раз его пальцы провели по груди и опустились ниже, лаская нежный плоский живот, затем провели по узким упругим бедрам. Не в силах оторвать глаз, она смотрела, как он опустился на колени и прижался к ней лицом, но, когда она ощутила прикосновение его влажного подвижного языка в чувствительной впадине в центре живота, от неожиданности ее тело конвульсивно изогнулось, словно через него прошел горячий поток.

Он услышал, как участилось ее дыхание — или она пыталась подавить стон отчаяния? Подняв голову, он старался заглянуть ей в глаза, но лицо запрокинулось и он ничего не увидел.

Осторожно прикусив ее трусики, он медленно стянул их вниз.

Теперь он видел ее всю.

Пальцы впились ему в плечи, и он услышал хриплый шепот:

— Помни, если я буду отбиваться…

— Я не остановлюсь, — пообещал он. Оставаясь на коленях, он поднял и опустил сначала одну ногу, потом другую. Теперь ему ничто не мешало, и она почувствовала, как жаркий огонь его языка поднимается вверх по ногам.

Вскоре его губы коснулись нежной кожи в низу живота, и он мягко, но настойчиво обхватил ее бедра. Его ноздри уловили опьяняющий запах ее женственности, исходящий от сладкого источника, сулившего ему пронзительное, восторженное полузабытье.

Стремление к нему было всепоглощающим. Коснувшись щекой мягких завитков, он жадно раскрыл губы навстречу этому источнику, встретившему его жаркой волной.

— Да! — простонала Билли. — О, как прекрасно, док! Как прекрасно!

Его пальцы и губы не переставали ласкать, вызывая в ней бурю чувственных эмоций.

Когда он остановился, она тут же открыла глаза и посмотрела на него удивленно и разочарованно.

— Не останавливайся! — шептала она. — Пожалуйста, док!

Он встал.

— Пойдем, — сказал он тихо и, взяв за руку, повел к постели.

Она посмотрела на него в ожидании чего-то страшного, от этого замирало сердце. Она повернулась к нему, но ее широко раскрытые глаза встретили лишь исполненный любви взгляд. Глубоко вздохнув, словно собираясь прыгнуть в неизвестность, она легла. Мужество, молила она, мне нужно только мужество. Приподнявшись на локте, она смотрела, как он раздевается.

Вид его высвободившейся плоти вызвал в ней одновременно и любопытство и тревогу. Начинаясь от курчавых волос лобка, длинная и напряженная, она изгибалась, словно турецкая сабля; под ней два хранилища его силы и зрелости.

Мужество, повторяла она про себя. Мужество.

Очень осторожно, как будто перед ним была хрупкая ваза, которая может разбиться от неосторожного прикосновения, он лег рядом с ней. Зная, что она испугается еще больше, если все произойдет слишком быстро, он продолжал нежно целовать и ласкать ее, его пальцы гладили ее длинные руки, спину, плечи, бедра…

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он почувствовал, что она вновь успокоилась; тогда он совсем крепко прижался к ней и раздвинул ноги.

Она услышала, как он прошептал:

— Билли…

В тот момент, когда он приподнялся, мужество покинуло ее.

Охваченная дрожью, она смотрела, как он медленно опускается на нее.

— Я люблю тебя, — едва слышно произнес он. Но она не расслышала этих слов: кровь бешено пульсировала в висках, оглушающе отдаваясь в ушах. Она почувствовала, как, обхватив руками ее бедра, он приподнял их и начал входить в нее.

Как только он оказался в ней, ее охватила паника. Она тут же застыла и, уперевшись руками, попыталась освободиться из-под навалившейся тяжести. Но его руки, его нежные руки крепко держали ее. Она отчаянно извивалась, дергалась, пытаясь сбросить его тело. Даже ее внутренние мускулы там, где он сейчас находился, пытались вытолкнуть его.

Но это сжатие, наоборот, делало его проникновение еще более вожделенным, доставляя ему опьяняющее, сладострастное удовольствие. Ему хотелось кричать, забыв обо всем на свете.

Но закричала она.

— Не-е-ет! — в тот момент, когда он медленно и настойчиво продвигался дальше. — Остановись! Пожалуйста… ты должен остановиться! — Кошмарные образы прошлого вновь ожили в сознании, проносясь все быстрее и быстрее по мере того, как прошлое сближалось с настоящим.

— Не-е-ет! — пронзительно кричала она. Голова билась о подушку, волосы разметались — Прекрати! Прекрати это! — Внезапно ее отчаянные мучения сменились ослепляющей яростью, и изо всей силы она начала бить Дункана кулаками по спине, по плечам, по груди. Она дергалась и брыкалась, даже ударяя пятками, пытаясь сбросить его. Когда она поняла, что ничего не получается, она попробовала укусить его, но не смогла дотянуться. В отчаянной попытке освободиться она старалась попасть ему коленом в лицо. Он вовремя отвернулся.

— Перестань! — По ее лицу текли слезы. — Я же сказала — перестань, пожалуйста, перестань! — всхлипывала она.

Именно слезы, а не крики и сопротивление, заставили Дункана замедлить свое движение. Он не мог причинять своей любимой такую боль и страдания. Он хотел любить ее, а не взять силой, как произошло в ее прошлом, из-за чего она так мучилась. И он застыл в нерешительности.

„Обещай мне одну вещь… — она сказала это всего несколько минут назад, — если я буду сопротивляться, не останавливайся…"