Мэри Стюарт - Лунные пряхи

Я рассмеялась:

— Мне следовало знать, что Франсис все устроит! Да еще и раньше времени приедет! Вот замечательно!

— Да, она и вправду считала, что весьма ловко все устроила. Она рассчитывала догнать вас в Гераклионе — ведь вы обе должны были приехать сегодня на автобусе, — но не застала вас. Ей сказали, что вы уехали вчера и оставили записку, что направляетесь прямиком сюда.

В голосе его прозвучала вполне естественная вопросительная нотка. Я постаралась ответить как можно непринужденнее:

— Да, действительно, я выехала из Гераклиона вчера и хотела сразу же отправиться сюда. Но дело в том, что меня любезно предложили подвезти очень милые супруги-американцы, а они решили переночевать в Ханье, чтобы взглянуть на Турецкий квартал. Они привезли меня сюда только сегодня, но спешить мне было некуда, ведь я думала, вы меня не ждете.

— А, ну тогда все понятно. Не сказать, чтоб мы всерьез заволновались — понимаете, мы думали, вы нам сообщите, если соберетесь приехать пораньше, и, по правде говоря, сомневаюсь, чтоб мы смогли вас принять раньше сегодняшнего дня.

— Нет свободных номеров?

— Ну что вы! Но дел по горло. Мы ведь не все еще привели в порядок. Вы шли пешком от шоссе?

— Да. Выпила кофе у мостика, а потом Георгий донес сюда мой чемодан.

Ну что ж, пойдемте распишетесь в «Священной книге», и я покажу вам вашу комнату.

Вестибюль представлял собой всего лишь длинный коридор, проходящий через весь дом. В середине коридора стоял старомодный стол со стулом, а рядом висела дощечка с четырьмя ключами. Это был стол администратора. На двери рядом с ним красовалась надпись «Личный кабинет».

— Конечно, это не совсем «Риц», — весело заметил Тони, — но всему свое время, мы работаем как сумасшедшие. Сейчас у нас готовы целых четыре спальни — для Агиос-Георгиос совсем недурно.

— Что вы, просто чудесно! Но как вы-то здесь очутились? Вы ведь англичанин?

Книга для посетителей была абсолютно новой, на чистых страницах — ни единой записи.

— Совершенно верно. Моя фамилия Гэмбл, но можете звать меня Тони, как и все. Вообще-то я авантюрист как по фамилии, так и по натуре. [3] Gamble (англ.) — рискованное предприятие, авантюра. А здесь можно заработать неплохие деньги — сами понимаете, туристский бум, гостиницы растут везде как грибы; возможно, прямо сейчас много не заработаешь, но когда сюда подведут шоссе — вот тогда это будут настоящие деньги. И мы хотим быть к этому готовыми. Да и климат здесь хороший для людей вроде меня, с больными легкими. — Он помедлил, возможно почувствовав, что несколько перебарщивает с объяснениями. Потом улыбнулся и подмигнул мне: — Читали, наверное, «Даму с камелиями»? Ну вот, что-то в этом роде. Потому-то я и решил обосноваться столь далеко от родных пенатов и покинул папочку-викария.

— Да что вы? — посочувствовала я. — Не повезло. Ариадна сказала мне, что вы считаете Лондон нездоровым и опасным местом. Вот, значит, что она имела в виду. Что ж, по-моему, здесь очень здорово, так что желаю вам удачи. Мне здесь расписаться, наверху?

— Да, прямо тут. — Ухоженным пальцем он указал мне на первую строчку девственно чистой страницы. — Радость моя, известно ли вам, что вы наш самый первый гость? Так что в одном можете быть уверены: простыни чистые.

— Я и не думала в этом сомневаться. А как же мой приятель-датчанин, человек, который прислал меня сюда? Вам бы следовало сохранить его подпись для коллекции — он ведь довольно известен.

Я назвала его имя.

— А, ну да, только он не в счет. Тогда мы еще официально не открылись, и Стратос взял его просто для рекламы и потому, что больше некуда было его поселить. Мы тогда занимались малярными работами.

Я вписала свое имя, постаравшись изобразить небрежный росчерк.

— А тот англичанин?

— Англичанин? — озадаченно повторил он.

— Да. — Взяв промокательную бумагу, я аккуратно прижала ее к своей подписи. — Кажется, дети говорили, что на прошлой неделе у вас здесь останавливался какой-то англичанин.

— Ах, этот. — Последовала короткая пауза. — Я знаю, кого они имели в виду, — Он улыбнулся. — Только это был не англичанин, а грек, друг Стратоса. Наверное, эти малявки слышали, как я с ним разговаривал?

— Вроде бы так, не помню. Готово.

Я пододвинула к нему книгу.

Он взял ее в руки.

— «Никола Феррис». Прелестное начало для страницы. Благодарю. Нет, дорогая, он тоже не в счет; он здесь даже не останавливался, просто заезжал по делу и той же ночью уехал. Ладно, пойдемте посмотрим ваш номер.

Легким движением он снял ключ с крючка, поднял мой чемодан и двинулся назад, к парадной двери.

— Вы сказали, судно уже должно прийти?

— В любую минуту, но вы же знаете, как бывает. К чаю ваша кузина обязательно будет здесь. — Он глянул на меня через плечо и улыбнулся. — Спешу вас успокоить — чай я готовлю сам.

— Вот как? Прекрасно. Она обожает чай — конечно, в традиционном исполнении. Мне-то без разницы: я уже успела привыкнуть.

— Привыкнуть? Вы имеете в виду, что уже прожили здесь некоторое время?

В голосе его прозвучал неподдельный интерес.

— Уже больше года. Я работаю в Британском посольстве в Афинах.

Мне показалось, что он окинул меня оценивающим взглядом. Потом легко подбросил мой чемодан, словно тот весил не больше унции.

— В таком случае вы, наверное, говорите по-гречески? Вот сюда, дорогая. Мы поднимемся по наружной лестнице — боюсь, она довольно простенькая и старомодная, но ведь и она тоже частица того, что в совокупности создает наше скромное, безыскусное очарование.

Вслед за ним я стала подниматься по украшенным цветами ступенькам. Гвоздики источали густой, словно дым на солнце, аромат.

— Я немножко освоила греческий. — Собственно говоря, решение не скрывать сей факт я приняла, когда повстречала детей, и он наверняка выяснит (впрочем, я и сама уже дала это понять), что я с ними разговаривала. Словно извиняясь, я добавила: — Но он ужасно трудный, а уж написание букв! Я могу задать простые вопросы, но чтоб говорить бегло… — Я засмеялась. — На работе я в основном имею дело с соотечественниками и снимаю комнату вместе с одной английской девушкой. Но когда-нибудь я всерьез займусь языком и выучу его. А вы знаете греческий?

— Немножко, моя прелесть, совсем чуть-чуть, к тому же, уверяю вас, произношение у меня отвратительное. То есть понимать-то меня понимают, но предпочитаю переходить на греческий лишь в случае крайней необходимости. К счастью, Стратос прекрасно говорит по-английски… Ну, вот мы и пришли. Простенько, но очень мило, вы не находите? А весь декор — это моя идея.

Раньше это была обычная невзрачная квадратная комната с небрежно оштукатуренными стенами и пробитым в толстой стене небольшим окошком с видом на море. Теперь же неровные стены были выкрашены в синий и белый цвет, пол покрывала новая соломенная циновка, а кровать, с виду вполне удобная, была застелена ослепительно белым стеганым покрывалом. Сквозь прорезь окна пробивались косые лучи жаркого полуденного солнца; хотя ставни были открыты и занавески на окне отсутствовали, росшая снаружи виноградная лоза рассеивала солнечный свет, так что стены прекрасно оживлялись движущимися тенями листьев и усиков.