Мэри Стюарт - Лунные пряхи

— Никки, может, не надо…

— Черт возьми, а что еще остается делать? Вернуться назад мы не можем, оставаться здесь — тоже. Нужда заставила — вот единственное объяснение героических поступков. Да и нет тут никакого героизма; если хочешь знать, я с удовольствием искупаюсь — после нашей отвратительной прогулки я вся взмокла от пота. Не оставляй в покое эту паршивую зажигалку — вдруг заработает. Adío, thespoinís.

И я бесшумно нырнула в воду.

Первое, что я ощутила, — это шок от погружения своего перегретого тела в холод; однако затем, почувствовав прикосновение шелковистой воды, аж затрепетала от удовольствия. Даже тонкий нейлон, надетый на мне, и тот, казалось, исчез, растворился. Отплыв от скалы на глубину, я отбросила волосы со лба и устремилась в открытое море.

Плыла я спокойно и энергично, стараясь производить как можно меньше шума и брызг. Отвесные скалы казались отсюда еще более массивными на фоне ночного неба.

Я плыла прямо в открытое море, ориентируясь по гребню скалы справа от меня, и вскоре поравнялась с тем местом, где только что стояла с зажигалкой. Дальше скала была разбита и расщеплена штормом на ряд каменных глыб, порой остроконечных. Покинув укрытие бухты, я почувствовала, что ветерок слегка усилился; я различала пену у основания каменных глыб, а набегавшие волны то и дело швыряли мне в рот пригоршни соленой воды. Море то набрасывалось на скалы, то отступало назад, и вблизи них — а именно там я и плыла — это было весьма ощутимо.

Преодолев еще ярдов пятьдесят, я сделала передышку, расслабилась на воде, стараясь выровнять дыхание, вся обратившись в зрение и слух.

Сильнее прежнего я ощущала сейчас ветерок со стороны суши. Он дул ровно, без порывов, неся с собой и распространяя над соленой поверхностью острый запах вербены и еще множество дивных ароматов… Я подумала, что ветер может помешать мне вернуться, если вдруг придется…

С того места, где я находилась, мне больше не видны были контуры яхты — если, конечно, раньше мне не почудилось и я ее действительно видела. Возможно, успокаивала я себя, ее немного отнесло к берегу и ее черный силуэт слился с густой чернотой лежащего к востоку мыса; однако, учитывая, что ветер дул как раз со стороны суши, это было невероятно. Даже для того, чтобы удержать ее от дрейфа в открытое море, им пришлось бы использовать якорь или весла.

Изо всех сил я вслушивалась в живую, перешептывающуюся тьму. Как и прежде, она была наполнена звуками, даже больше, чем когда я стояла на скале, изолированная воздушными массами от приглушенной, но кипучей жизни моря. Теперь же бормотание моря окутало меня со всех сторон, заглушая все прочие звуки, кроме разве что плеска воды о скалы справа от меня…

А время между тем истекало. Я была права: Ламбис не сделал даже попытки зайти в бухту. Да и с чего бы ему? Если я собираюсь отыскать яхту, мне придется выбраться из-под прикрытия скалы и плыть через бухту, ориентируясь на конец мыса.

Я заколебалась, перебирая ногами в воде, ощутив вдруг необъяснимое нежелание покидать пусть холодное, но какое-никакое укрытие среди груды скал и устремляться в неизведанные мрачные просторы. Море в ночи… Наверное, нигде больше так остро не ощущаешь свое одиночество… Помню, как я замешкалась в этой черной воде, внезапно ощутив страх, сомнения, — даже не верилось, что все это в действительности происходит со мной; я сознавала лишь, что позади меня — чужая страна, где я очень глупо повела себя и где не терпят глупости и безрассудства, что передо мной простирается бескрайнее, пустынное, безразличное море.

Но выбора не было. Я должна была плыть. А если их там нет, придется возвращаться…

Я набрала в легкие воздуха и поплыла прочь от скалы, твердо держа курс в открытое море, устремляясь к неясным очертаниям мыса — туда, где, как я предполагала, могла стоять яхта. Плыла я быстро. Чтобы приблизиться к яхте на расстояние окрика, наверное, потребуется минут десять. А ведь примерно через десять минут он снимется с якоря и уйдет…

Я проплыла, наверное, не более тридцати ярдов, когда какой-то новый, непривычный звук заставил меня резко замереть на месте; это был не ропот моря, а отчетливый и близкий стук металла по дереву. Звук, говорящий о присутствии лодки. Но на сей раз он послышался не спереди, а откуда-то справа, со стороны открытого моря.

Я снова остановилась, перебирая ногами в воде, сердце мое учащенно забилось. Мимо пробежал гребень пены. Слышался ропот моря. Я покачивалась взад-вперед внутри его гигантской раковины, среди какофонии звуков, гулко отдававшихся эхом, словно голоса в пустой пещере. А глубоко подо мной дышало и пульсировало море.

Сильный страх, отчаяние одиночества, смятение на мгновение снова обуяли меня, будто окатили ледяной волной. Но колебаться было нельзя. Если это он, я могу опоздать. Надо попытаться окликнуть его… Но если это не он…

И тут я увидела лодку — отчетливо и совсем близко. Неясный силуэт, темнеющий на фоне тьмы; белая пена сбегала с ее неторопливо погружающихся в воду весел. Ни света, ни звука, не считая дребезжания уключин, которое и уловило мое ухо. Лодка стояла в открытом море, у входа в бухту, ближе к внешним зубьям скал. Значит, не дождавшись сигнала, Ламбис все-таки решил подойти к берегу — несомненно, чтобы обследовать близлежащие скалы, прежде чем окончательно повернуть в открытое море, к Афинам.

Развернувшись, я опустила голову вниз, нырнула и самым быстрым кролем, на который способна, ринулась обратно к скале. Рука моя коснулась камня, я вынырнула на поверхность, прильнула к скале и обернулась.

Оказалось, я проявила завидную прыть — лодка все еще находилась заметно правее меня, однако приближалась, устремляясь к берегу. Вот она поравнялась со мной, вклинившись неясным силуэтом между мной и звездами. Я протерла глаза от воды, покрепче ухватилась за скалу и окликнула ее.

Получилось еле слышно:

— Эй! На судне!

Тишина. Лодка продолжала двигаться. Ветер, должно быть, отнес в сторону мой крик, а плеск волн заглушил его. Лодка уходила, скоро она вновь затеряется во мраке. Я чувствовала, как исходящая от нее волна поднимает меня, прижимает к скале.

Я не противилась ей, лишь еще крепче вцепилась в скалу. Волна отбросила меня назад и вверх; нащупав рукой какую-то щель, я ухватилась за нее рукой, потом отыскала и скользкую, ненадежную опору для ноги. Высунувшись повыше из воды, я распласталась, прижавшись к скале, на фоне которой мое бледное тело должно было четко выделяться. Отплыть от скалы я не решалась, опасаясь оказаться под килем. Я снова крикнула, уже не таясь, в полный голос, и услышала, как на этот раз крик мой отскочил от скалы и жутковатым эхом разнесся по воде.