Энн Стюард - Черный лед

Бастьен сунул руку в бардачок, достал сотовый телефон и набрал номер. Разговор был кратким и неинформативным. Отключившись, он сказал только:

— Следующий поворот налево.

Нет, она не будет спорить. Только не теперь. Он побледнел, измучился, он впервые за все время выглядел почти по-человечески… уязвимым. Мысль эта ужаснула ее. Она испугалась не за себя — за него.

— Ты в порядке? — спросила она. — Тебя ведь не ранили?

Его холодная улыбка не внушала оптимизма.

— Ты разве не помнишь приспособление, которое сама же ко мне прикрепила? Оно обожгло меня, когда взорвалось. Выживу, не беспокойся.

— Но если…

— Тихо, — негромко оборвал он ее. — Пять минут просто помолчи.

Хлоя сделала, как он сказал — жертва, которую он даже не оценил. Включив радио, она тут же наткнулась на полицейские сообщения о террористической атаке в отеле «Дени». По крайней мере одиннадцать трупов, пятеро раненых, остальных ищут. Она переключила станцию, услышала французский «гангстерский» рэп и выключила приемник вообще. У нее не было настроения слушать про насилие. Его слишком много было в реальной жизни.

— Опять налево, — внезапно скомандовал Бастьен.

Хлоя понятия не имела, где они сейчас находятся. Было темно, и они уже выехали из города в каком-то неизвестном направлении. Над головой возник и пронесся ревущий шум, и она вдруг поняла, что они, должно быть, где-то рядом с аэропортом. Бастьен направлял ее по кружному маршруту, но ошибки быть не могло.

Он заставил ее миновать людные места, парковки и терминалы. Вместо этого они подъехали к ряду аэропортовских гостиниц.

— Заезжай с тыла, — сказал он, когда они поравнялись с «Хилтоном», и она покорно послушалась. По крайней мере, он возьмет ее с собой в отель, прежде чем прогонит. Если еще одна ночь с ним — это все, на что она может надеяться, она примет дар и будет благодарна.

— Остановись здесь, — сказал он, указывая на служебный вход.

— Тут негде припарковаться.

— Делай, как я сказал.

У нее не было ни сил, ни желания возражать ему. Она прижалась к бордюру и поставила машину на нейтральную передачу, зафиксировав стояночный тормоз.

— Теперь что?

— Теперь можешь выходить. — Бастьен протянул руку и выключил зажигание. Рука его тоже была в крови. Оставалось надеяться, подумала Хлоя, что это все та же фальшивая кровь, пропитавшая его рубашку.

Хлоя открыла дверь и вышла наружу. Дорогу от снега расчистили, но тонкий слой смерзшейся слякоти под ее легкими вечерними туфельками холодил ноги. Платье было испорчено безнадежно — оно промокло от виски и снега; вокруг свистел ледяной ночной ветер, закручивая легкую поземку.

Из тьмы возникли два силуэта, и на какое-то безумное мгновение ей почудилось, что он попросту привез ее сюда для того, чтобы ее убил кто-нибудь другой, но тут она осознала, что фигуры людей, приближающихся к ней, до боли знакомы. Это были ее родители.

Она испустила вопль и рванулась по заснеженному бетону навстречу их распахнутым объятиям. Какое-то время ее хватало только на то, чтобы, вцепившись в них изо всех сил, пытаясь отдышаться, погрузиться во внезапно окутавшее ее ощущение родного, реального, безопасного уголка в сошедшем с ума мире оружия и крови.

— Что вы здесь делаете? — выговорила она непослушным языком, едва переведя дух. — Как вы узнали, где меня найти?

— Твой друг сумел нас разыскать, — ответил ее отец. — Мы услышали про Сильвию и уже отправлялись во Францию, когда он нам позвонил. Предполагалось, что мы встретимся с тобой в отеле, но наш самолет задержался.

Она обернулась. Бастьен приблизился к ним и встал в двух шагах, наблюдая с бесстрастным лицом.

— Ты сказал им приехать в отель, зная, что там должно произойти? Их могли убить!

Он сухо пожал плечами:

— Главное было — сохранить жизнь тебе. О цене этого я особо не задумывался.

— Ты сукин…

— Ну успокойся, Хлоя, — сказала ее мать. — Он же спас тебе жизнь.

Джеймс Андервуд выпустил Хлою из объятий и протянул руку Бастьену:

— Хочу поблагодарить вас за заботу о моей дочери. Иногда с ней бывает очень трудно.

— Она была наименьшей из моих проблем, — спокойным ровным голосом произнес Бастьен.

— Хотите, я осмотрю ваши раны? Не знаю, говорила ли вам Хлоя, но мы оба — врачи…

— Я в порядке, — отмахнулся Бастьен. — Но вы должны спешить. Увезите ее из Франции и не позволяйте вернуться по крайней мере еще лет десять. И пожалуй, неплохо будет, если лет пять вы вообще не будете выпускать ее из виду.

— Легче сказать, чем сделать, — вздохнул ее отец.

В свете уличного фонаря Хлоя увидела, что Бастьен слабо улыбается. Не сказав больше ни слова, он развернулся и пошел обратно к машине, а она стояла, охваченная дрожью, вызванной не одним лишь холодом, зная, что он сейчас так же молча уедет навсегда.

Он открыл дверцу машины, поколебался, потом сунул руку за сиденье и что-то вытащил, а затем вернулся к ней, неся эту штуку в руках.

Она дрожала по-прежнему, но отец с матерью почему-то отступили в стороны, оставив ее одну.

— Почему ты хромаешь? — спросила она, когда Бастьен подошел поближе. Она старалась говорить светским тоном.

— Подвернул лодыжку, когда мы выпрыгнули. — В руках у него было его черное кашемировое пальто, и он накинул его ей на плечи и плотно закутал в теплую ароматную мягкость. — Выполняй все, что скажут тебе родители, — попросил он. — Позволь им о тебе позаботиться.

— Я никогда не была послушной.

Тут Бастьен улыбнулся простой и открытой улыбкой, разорвавшей ей сердце.

— Я знаю. Сделай это для меня.

Хлоя была слишком измучена, чтобы бороться. Она просто кивнула, ожидая, пока он разожмет руки, придерживающие обернутое вокруг нее пальто.

— Я хочу поцеловать тебя, Хлоя, — тихо сказал он. — Просто поцеловать на прощание. А потом ты сможешь забыть все, что связано со мной. Стокгольмский синдром — всего только миф. Возвращайся домой и найди кого-нибудь, кого ты полюбишь.

Она не пыталась объясняться с ним. Она просто стояла там, когда он заключил ее лицо в свои ладони, твердые, теплые ладони, которые обороняли ее, убивали ради нее. Его губы нежным дуновением коснулись ее губ. Он поцеловал ее веки, ее нос, ее брови, ее щеки, по которым ползли слезы, он опять поцеловал ее рот глубоким, медленным, нежным поцелуем, сдержав все обещания, которые они никогда друг другу не давали. Это был поцелуй любви, и на мгновение Хлоя растаяла, исчезла, потерялась в совершенной красоте соединения их губ.

Он отпустил ее.

— Дыши, Хлоя, — прозвучал в последний раз его шепот. А потом он исчез. Его БМВ растворился в парижской ночи еще прежде, чем она, всплеснув руками, успела подхватить его черное кашемировое пальто, падавшее с ее плеч.