Филлис Уитни - Грозовая обитель

Камилла снова и снова перебирала в уме слова и отрывистые фразы деда, просившего поддержать его в борьбе со «стервятниками», кружившимися над ним в ожидании его смерти. Он предостерегал Камиллу. Сказал, что она должна помочь ему спасти дом, который так любила Алтея. Он в чем-то подозревал Летти. Но, несмотря на обещание, данное деду, Камилла не знала, что ей делать.

Она протянула озябшие руки к огню; дрожь не унималась. Ей снова придется переменить все свои планы. Она останется здесь, чтобы присутствовать на похоронах дедушки, и сразу после этого покинет Грозовую Обитель. Хотя Камилла готова была полюбить Летти, ей явно не удастся ужиться под одним кровом с Гортензией, которая ее не любит и, разумеется, не предложит остаться.

Рассветные лучи уже осветили окна, когда она поднялась с коврика и, открыв французскую дверь, вышла на маленький балкон. Воздух раннего утра, наполненный запахами влажной земли и распускающихся почек, был свежим и прохладным. Гудзон из черного стал серебристым, небо над холмами дальнего берега нежно розовело. Камилла стояла у перил и любовалась рассветом, наблюдая, как блистательный веер розовых и фиолетовых лучей озаряет небо, отражаясь затем в водной глади.

Камилле казалось, что она слышит зов самой реки, воплотивший в себе колдовское очарование этого места. Но она не могла на него ответить: ей скоро придется уехать отсюда навсегда. Мысль о неизбежности разлуки с Грозовой Обителью внезапно наполнила сердце Камиллы горечью и сожалением. В ушах отчетливо прозвучал голос деда, говорившего: «Не уезжай отсюда, моя девочка. Ты должна остаться и бороться».

Но в какой битве должна она принять участие? За что бороться? И почему? Теперь, после смерти деда, она уже никогда этого не узнает.

После раннего завтрака Камилла надела жакет и вышла на широкую веранду. Она спустилась с крыльца и по влажной траве направилась к реке. Когда-то здесь, по-видимому, была лужайка, окаймленная высокими вязами. На другом берегу реки, прямо напротив дома, разместился, теснясь в долине, небольшой городок, увенчанный белой церковью с колокольней; перед ним сновали по воде маленькие суденышки.

С вершины Грозовой горы, должно быть, открывался великолепный вид. Интересно, проложена ли к ней тропинка? Но если Камилла и предпримет восхождение, то не сегодня утром. Она отвернулась от дома и нависавшей над ним горы и пошла по узкой тропинке, которая вилась вниз, к реке, пересекая рельсовый путь, незаметный из дома, и терялась между деревьями, теснившимися на берегу.

Мысли о матери не оставляли Камиллу с тех пор, как она здесь оказалась. Но теперь к ней вернулось и ощущение присутствия отца. Ведь он жил в Уэстклиффе какое-то время. Он встретил Алтею, когда работал тут учителем, хотя приехал из Нью-Йорка, где получил образование. Как они встретились? Может быть, Джон и Алтея бродили по этим тропам? Или сидели на берегу реки, которая безмятежно несла мимо них свои моды.

Теперь Грозовая Обитель скрывалась за деревьями, в лесу нарастал птичий гам. Камилла внезапно обнаружила перед собой голосистый ручей, чей шум слышала ночью; весенние дожди сделали его полноводным.

Камилла успела пройти всего несколько шагов вдоль извилистого берега ручья, когда поравнялась с человеком, сидевшим на выступе скалы над тропинкой. Это был Росс Грейнджер, одетый в вельветовый костюм; его каштановые волосы блестели на солнце.

Он не заметил Камиллу и, захваченной врасплох, показался ей встревоженным и печальным. Мешки под глазами напоминали о ночном бдении. Камилла не знала, идти дальше или вернуться, чтобы не беспокоить Росса. Однако в этот момент он повернул голову и увидел ее.

— А вы, оказывается, ранняя пташка, — сказал Росс, вставая на ноги.

— Я не могла заснуть.

— Я тоже, — признался он.

— Зачем вы остались на всю ночь в комнате дедушки? — спросила Камилла, чувствуя, что есть вещи, которые она должна понять, пока не уехала отсюда, иначе неразгаданные вопросы будут мучить ее до конца жизни.

— Потому что не хотел, чтобы его принудили изменить завещание, — объяснил он. — Я не доверяю никому из них.

— Так же, как они — вам.

Он усмехнулся.

— Гортензия позаботилась об этом. Она тоже провела всю ночь в спальне, а Летти дежурила у двери, как сторожевая собака, за исключением того времени, когда отлучалась, чтобы поиграть на арфе. Но он, кажется, даже не подозревал о нашем присутствии.

— Мне кажется, — откровенно призналась Камилла, — что все вы проявили чудовищное бессердечие, думая о завещании у постели умирающего старика.

Выражение лица Росса не изменилось.

— Человек рано или поздно умирает. А его последняя воля может влиять на жизни многих людей в течении длительного времени. Это не тот случай, когда можно было позволить себе чрезмерную щепетильность.

Большой пятнистый далматин, молодой и неуклюжий, внезапно выскочил из кустов и кинулся к Россу в порыве безудержной радости. Росс ответил на его бурное приветствие, ласково потрепав пса за ухом.

— Он из Голубых Буков, — пояснил Росе. — Пес Норы Редферн. Сидеть, приятель! Я предпочитаю умываться сам.

Далматин, продолжая резвиться, отправился в исследовательскую экспедицию вдоль опушки. Росс снял пиджак и постелил его рядом с собой на камне.

— Посидите со мной немного, — предложи он Камилле. — Я хочу с вами поговорить.

Он протянул ей руку, помогая взобраться наверх, и Камилла присела на пиджак.

— Многое ли вам известно о вашем дедушке? — спросил Росс, когда Камилла устроилась поудобнее.

— Многое ли мне о нем известно? — переспросила она. — Не слишком. Отец ненавидел все, что связано с Грозовой Обителью, почти никогда о ней не говорил. Но я уверена, что моя мать никогда не переставала любить своего отца, несмотря на то, как он с ней обошелся.

Камилла с улыбкой вспомнила эпизод с «дедушкиным домом», который показывала ей мать в Нью-Йорке, и рассказала о нем Россу.

Тот выслушал ее серьезно, не перебивая.

— Оррин Джадд был способен на большие, великие дела. Трудно поверить, что он начал почти с нуля. Он родился неподалеку отсюда, в Уэстклиффе. Его отец был сельским врачом. Оррин работал здесь на лесозаготовках, но, обладал диким талантом управлять людьми, всегда ставил перед собой грандиозные задачи. И у него была невероятная интуиция. Вскоре Оррин стал единоличным владельцем лесного хозяйства. Оставалось сделать только шаг, чтобы заняться строительством. Хотя этот термин и в малой степени не передает масштаба его деятельности. Он не был дипломированным строителем или архитектором, но многому научился у людей, которые на него работали. Такие люди, как он, сделаны из другого материала, чем мы, простые смертные. Быть может, по натуре это был скорее устроитель империи, чем строитель мостов, домов и дорог. Он умел смотреть в будущее. И стал бы одним из гигантов, если бы в какой-то момент не утратил мужества.