Филлис Уитни - Грозовая обитель

— Иными словами: даже если он не включит в завещание вас в награду за годы безупречной службы? — иронически осведомился Бут.

Слушая эту перепалку, Камилла внутренне ее содрогалась; сцена в гостиной, разыгравшаяся по соседству с умирающим стариком, казалась ей высшей степени непристойной, а поведение этих людей непонятным. Даже Росс, не являющийся членом семьи, все же был связан с дедушкой тесными узами и мог бы питать к нему большее сочувствие. Какое бессердечие — ссориться из-за наследства Оррина Джадда, вместо того чтобы направить все силы на его излечение, окружить заботой, помочь обрести спокойствие и ясность духа.

Росс, с видимым усилием овладев собой, обратился к Гортензии:

— Я хочу точно узнать, чем был вызван его сердечный приступ. Когда я уезжал в Нью-Йорк, мистер Джадд чувствовал себя не лучше и не хуже, чем обычно. Что произошло после моего отъезда?

Стало так тихо, что звук, произведенный упавшей с каминной решетки головешкой, прозвучал как взрыв; мурлыканье Миньонетты походило на бульканье кипящего чайника. Бут пожал плечами и сел в кресло, снова укрывшись в тени. Вязальный крючок Летти застыл в воздухе. Гортензия нервно сцепила пальцы у себя на коленях. Степень напряженности в комнате достигла предела.

— Итак? — требовал ответа Росс. — Я уже понял, что произошло нечто ужасное. Хотелось бы узнать, что именно.

Гортензия первой обрела голос.

— Почему бы вам не спросить об этом Летти? Бут тогда был в деревне, а у меня были дела в подвале. С Оррином Джаддом оставалась Летти. Уверена, что всем нам интересно будет узнать, что там на самом деле произошло. Ведь Летти так чего толком и не объяснила.

Вязание Летти упало обратно в сумочку; она закрыла лицо руками.

— Это правда, Росс… я была там. Но я не хотела… мне и в голову не приходило…

— Так что ты ему сказала, дорогая? — выпытывала у сестры Гортензия. — А может быть, сделала?

Летти в отчаянии замотала головой.

— Нет… Вы не должны об этом спрашивать. Я не могу вам ответить. Поверьте, что у меня были добрые намерения.

Росс подошел к Летти и властно положил руку ей на плечо.

— Постарайтесь ответить на вопрос, мисс Летти. Мы имеем право знать.

Но Летти начала плакать, утирая слезы носовым платком, источавшим запах лаванды. Бут пришел ей на помощь.

— Оставьте ее в покое, Грейнджер. Неужели не видите, как она потрясена болезнью своего отца? Зачем нам знать, что именно там произошло? Сделанного не воротишь. Вы не можете всерьез полагать, что у Летти был злой умысел. Мою мать иногда заносит. Пойдемте, тетя Летти, я провожу вас наверх, в вашу комнату.

Камилла увидела, с какой признательностью посмотрела Летти на своего спасителя; выводя тетю из гостиной, Бут бережно поддерживал ее за плечи.

Проводив их взглядом, Росс обратился к Камилле.

— У вас оказались занятные родственники, не так ли? — язвительно заметил он и вышел из гостиной, оставив у камина Гортензию и Камиллу.

Гортензия потерла пальцами лоб.

— Голова болит, — пробормотала она. — Разумеется, тебе не следовало приезжать, но раз уж ты здесь… Весьма прискорбно. Надеюсь, ты меня простишь? — Она походила на лунатика; казалось, ее речь была не в ладах с течением мыслей.

Когда она покинула гостиную, в ней остались только Камилла и Миньонетта. Полосатая кошечка наблюдала за девушкой издали, затем потянулась и сладко зевнула, расположившись поближе к огню. Камилла смотрела на тлеющие угли, думая о безобразной сцене, свидетельницей которой оказалась, и о тех подводных течениях, которые питали вражду, царившую в стенах Грозовой Обители. Почему дедушка велел понаблюдать за Летти? Как могла эта кроткая женщина довести Оррина Джадда до сердечного приступа?

Только теперь Камилла поняла, как вымотал ее этот длинный день с резкими эмоциональными перепадами. Ей захотелось поскорее вернуться в комнату матери с широкой кроватью и атмосферой давно не нарушавшегося покоя.

Но прежде чем пойти к себе, она остановилась возле двери в спальню дедушки, намереваясь пожелать ему спокойной ночи. Однако сиделка сказала, что мистер Оррин спит и его нельзя беспокоить. Камилла, миновав длинный коридор, добралась до своей комнаты и обнаружила, что огонь в камине погас; ласковое тепло рассеялось, так что ей пришлось в спешке переодеться и забраться под одеяло.

Камилла собиралась некоторое время поразмышлять о событиях дня и о странном семействе, живущем в атмосфере непрестанной взаимной вражды. Однако она слишком устала и, разомлев под теплым одеялом, погрузилась в сон.

Звуки музыки разбудили ее вскоре после полуночи. Камилла села в постели, подтянув одеяло к подбородку, и прислушалась. Она не знала, откуда доносились печальные аккорды, но ей казалось, что их источник находится где-то на верхнем этаже. Кто-то играл на арфе, с тоской перебирая струны и извлекая из инструмента звуки, похожие на плач. Камилла с удивлением узнала мелодию песни «Анна Лори». Ей было известно, что в жилах матери Оррина текла шотландская кровь; ее мать Алтея гордилась этим. Но неужели для исполнения шотландской песни не нашлось более подходящего времени?

Камилла услышала, как дверь на ее этаже открылась, потом захлопнулась. Музыка жаловалась на одиночество и наводила тоску. Даже после того, как арфа смолкла, ее звуки продолжали отзываться в душе Камиллы, о чем-то моля и сокрушаясь, кого-то оплакивая. Разбередив душу, музыка осталась для Камиллы неразгаданной, ее смысл — неопределенным.

Растревоженная, она не могла уснуть. Спустя некоторое время встала и подошла к тяжелым портьерам, занавешивавшим дверь на балкон, и раздвинула их, всматриваясь в темноту. Дождь прекратился, но ночь была темной, беззвездной. Камилла с удивлением обнаружила вдали какие-то огни и не сразу поняла, что они светятся на противоположном берегу. Значит, черная полоса, отделявшая от нее огни, была рекой. Дальний берег казался другим миром, никак не связанным с тем, где она жила. Это одно из свойств Гудзона: он не только соединяет, но и разлучает.

Теперь выяснилось, что деревенская тишина, показавшаяся ей сразу по приезде всепоглощающей и едва ли не абсолютной, вовсе таковой не являлась. Камилла слышала громыхание поезда на противоположном берегу, гудок парохода на реке, шелест деревьев в саду. И где-то невдалеке — шум ручья. И кваканье лягушек, исполнявших ночные серенады.

Но какие-то звуки раздавались и внутри дома. Когда Камилла отошла от балконной двери, ей показалось, что весь коридор заполнен шорохами и шепотом. Кто-то прошел мимо ее двери, послышались торопливые шаги на лестнице. Может быть, дедушке стало хуже?

Камилла натянула фланелевый халат поверх ночной рубашки с длинным рукавом. Открыв дверь, она услышала тихий плач. Коридор в этом крыле дома был пуст и темен, но над лестницей еще горела лампа. Плач доносился из другого крыла Обители. Обеспокоенная Камилла, миновав лестничную площадку, пошла к дальнему концу коридора.