Дороти Иден - Цена счастья

Эмма, глядя на бледное заплаканное личико Дины, подумала, что ее детское оружие — слезы — действуют сильнее, чем вызывающая наглость Мегги.

— Я думаю, что вы обе перевозбуждены, — спокойно заметила она. — Ваш отец прав: небольшой отдых в постели пойдет вам только на пользу. А потом вы нарядно оденетесь, и мы поедем на станцию встречать мисс Пиннер.

* * *

Через два часа, сидя на вокзальной скамейке, Эмма размышляла о том, что Луизу едва ли ждет теплая встреча обитателей Кортландса. Хорошо еще, если она, увидев мрачные враждебные лица Мегги и Дины, тотчас не обратится в бегство и не вернется в Лондон следующим же поездом. Хотя Барнаби подавил гнев и делал все возможное, чтобы заставить дочерей хотя бы улыбнуться, его отцовские усилия пропадали даром.

Эмма, испытывая жалость к Барнаби и к детям, пребывала в смятении; она ожидала чуда: вот, вместо жалкой гувернантки, веселая и улыбающаяся, выйдет из поезда Жозефина. Закутанная в меха, сверкающая бриллиантами; у нее в руке клетка с экзотическими колибри. Сказочная фея, озарившая своим блеском унылый пейзаж пригородной станции.

Какое это было бы счастье — увидеть девочек счастливыми, веселыми, а не угнетенными и не по-детски молчаливыми. Хотя молчание и тихая грусть лучше, чем вспышки безнадежного отчаяния. Эмма чувствовала себя пока бессильной вернуть девочкам душевное равновесие, и она сомневалась, что Луиза Пиннер хоть как-то справится с этой гримасой судьбы.

Однако ее опасения оказались преждевременными. Ибо когда поезд остановился, будущая гувернантка так и не появилась на перроне. Мисс Пиннер не приехала.

Мегги обуяло неудержимое веселье.

— Я думаю, она испугалась! — Девочка была безумно рада, что услуги Луизы Пиннер больше им не угрожают.

— Что же могло ее испугать? — раздумывал Барнаби. Он снова был зол, его массивный форсайтовский подбородок выдался вперед. — Что происходит с людьми в наше время? Теперь уже ни на кого нельзя положиться.

— Думаю, она просто опоздала на поезд, что может с каждым случиться, — заверила Эмма.

— Человек с такой «остроконечной» фамилией? Ну уж нет, все Пиннеры этого мира приходят на вокзал как минимум за полчаса до отправления поезда. Это фанатики точности. Суетливые и беспокойные. Вскоре сама убедишься.

Вы принесли нам много бед.

Мисс Пиннер, стынет ваш обед,

— продекламировала Мегги и разразилась истерическим смехом.

Барнаби вздохнул:

— Нам предстоит веселенькая обратная дорога. Хорошо, что по крайней мере Дадли сможет на время успокоиться.

Эмма ласково улыбнулась двум злорадно усмехающимся девочкам.

— Я думаю, мы все можем теперь успокоиться. Ведь никто из нас не возлагал слишком больших надежд на мисс Пиннер. — Эмма вспомнила о тяжелом предчувствии, овладевшем ею в ожидании приезда этой, скорее всего, тусклой и невзрачной молодой особы, и неожиданно для себя воспрянула духом. — Давайте вернемся домой, и приготовим вафли к чаю. Кто любит вафли?

— Я обожаю это лакомство с детства. — Барнаби хотелось сказать жене что-то приятное. Никто из детей не проронил ни слова, но, глядя на девочек, Эмма заметила, что их откровенная враждебность сменилась безразличием к происходящему. Видимо, даже маленьким комедианткам оказалось не под силу злиться и шутить в одно и то же время. Теперь Мегги усердно сочиняла вариации нового юмористического стишка о мисс Пиннер, а Дине отводилась роль восхищенной поклонницы таланта своей сестры.

По возвращении дом показался им пустым. Дадли, желая отложить столь тяжкое испытание, как встреча с новой юной женщиной, потихоньку улизнул из дома. Руперт отправился в деревенскую пивную, которую по каким-то политическим соображениям неукоснительно посещал. Ангелина удалилась в коттедж, а миссис Фейтфул проводила большую часть вечера в своей комнате. Холл принадлежал дедушке Корту с его высокомерным носом и слепым взглядом, гостиная — мебели в стиле чиппендейл, батальным сценам, мерно тикающим часам и фисгармонии, безмолвно стоявшей в углу. Вся обстановка была в строго выдержанном викторианском духе. Эмма подумала, что они овладели старинной семейной крепостью, как современные узурпаторы. Она сама, ее муж и девочки нарушали привычный уклад, а Дадли с его затворническими повадками гармонично вписывался в него. Под стать кортландскому отшельнику была и миссис Фейтфул: сгорбленная фигура, полуслепой взгляд и бессвязное бормотание почтенной экономки нарушали покой дома не больше, чем шуршание мышки. Они же были пришельцами из другого, динамичного мира, равно как и Жозефина, хорошенькая Сильвия и кто-то, испугавший детей в ночь под Рождество…

Эмма почувствовала себя спокойнее, оказавшись в большой кухне и занявшись поисками посуды и продуктов, необходимых для приготовления вафель. Барнаби пошел звонить мисс Джеймс в агентство по найму, девочки остались с Эммой. Она показала им, как отмеривать и смешивать все, что полагалось для выпечки. Темнело, и Дина подошла к окну, намереваясь спустить занавески.

— Пока еще можно обойтись дневным светом, — заметила Эмма.

Мегги, смягчившись, оторвалась от увлекшей ее работы с миксером и объяснила, чем вызван поступок сестры:

— Она не любит, когда темнеет. Это ее пугает.

Дина смущенно оправдывалась:

— Иногда случалось, что кто-то стучал в окна.

— Кто? — насторожилась Эмма. — Мы не знаем. Никто не знает.

— Когда же это происходило? — Эмма не удивилась надуманным страхам девочки. Дина была нервным ребенком, и старинный уединении дом был для нее не самым надежным местом, где бы она чувствовала себя в полной безопасности, а своего рода пугалом.

— Когда здесь была Сильвия. Она тоже боялась. Она говорила, что кто-то стучался к ней, и если бы она вышла на улицу, то попала бы им в руки.

— Что за бред! — воскликнула Эмма. — Она просто тебя пугала. И это было дурно с ее стороны.

Мегги окунула маленький пальчик в приготовленную сладкую смесь и облизнула его.

— Но ведь она исчезла, не так ли? Значит, она попала кому-то в руки.

В эту минуту вошел Барнаби. Появление на кухне мужа, сильного, уверенного в себе человека, далекого от всякой мистики, внесло умиротворение в душу Эммы.

— Не могу дозвониться, — пожаловался он. — Кажется, агентство закрыто. Значит, нам придется обойтись без мисс Пиннер еще одну ночь. Может, это и к лучшему.

— Твои дочери учатся готовить, — похвасталась Эмма.

Барнаби обнял жену за талию:

— Ты умеешь преодолевать препятствия; тебя не смущает ни Босуэлл, занимающий большую часть моего кабинета, ни сыгранная наспех из-за моего нетерпения свадьба, ни кукушка Жозефина, оказавшаяся за тридевять земель, ни две маленькие разбойницы, ни дом, напоминающий викторианский музей, ни загадочная мисс Пиннер, которая почему-то не приехала…